чтобы сбить соперника с толку.
И еще. Когда Гарбей, изловчился и снова попал мне в челюсть, я не стал сильно уклоняться. Наоборот, устроил маленькое шоу, в традициях профессионалов из Америки. Ударил себя по голове, развел руки в стороны и закричал:
— Давай, бей еще! — да еще и выставил подбородок вперед.
К тому времени боль в голове и животе так сильно начала мучить меня, что я подумал, будто это единственное средство, чтобы немного утихомирить ее. Но подставлять челюсть под пушечные выстрелы прямой наводкой я, само собой, не собирался. Подбородок у меня не каменный.
Зрители завопили от восторга, когда увидели, как я выделываюсь перед Гарбеем, застывшим у канатов. Ну, еще бы, такое не часто увидишь в джентельменском любительском боксе. Поэтому противник клюнул на мою удочку и коротко замахнувшись, ударил меня в челюсть.
И конечно же, промахнулся. Я загодя ушел с линии атаки и откатился в сторону. Потом, когда ушел на среднюю дистанцию, снова развел руки в стороны и даже показал язык.
— Не попал, не попал!
Яростно исказив физиономию, Гарбей забыл о плане моего выматывания и отскочил от канатов. Мы снова сцепились с ним в жесткой зарубе. Вернее, это он полагал, будто у нас сейчас будет ожесточенная битва века.
А я снова закружил в боевом танце вокруг него. Гарбей пытался попасть по мне, а я использовал все приемы и способы, чтобы уйти от его ударов. Иногда коротко огрызался контратаками, особенно, когда видел, что противник ослабил защиту.
Финты, уклоны, нырки. Я делал все, чтобы держать противника в напряжении. Немного толкал его, в пределах допустимого. Делал сотню маленьких хитрых движений, чтобы он гадал, куда я денусь в следующее мгновение.
Особенно я уделял внимание движениям головой. Гарбей не на шутку разозлился и атаковал меня именно в голову. Хотел уложить в нокаут.
Но я не стоял на месте. Двигался, юлил, оттягивал голову назад. По большому счету, достаточно делать даже просто неуловимое движение головой, чтобы избежать удара. В конце концов, голова не туловище, можно просто мотнуть ею, чтобы сохранить защиту.
Поскольку схватка продолжалась, а Гарьей не собирался успокаиваться, зрители пришли в невероятный раж. Я уже тоже не мог двигаться с прежней скоростью.
Поэтому я перешел больше на блокирование его ударов. Меньше работал ногами, перестал переживать об ударной дистанции. Забыл о тайминге.
Я уже стоял перед противником, моя забота только давить на него, выжимать силы, как соки из лимона. Ну, и конечно же, не пропускать удары. И ждать перелома в ходе поединка.
Гарбей не унимался. Самыми излюбленные удары у него оказались боковые, он атаковал ими без передышки. В какой-то момент мне стало невероятно трудно уклоняться от них. И я тут же начал отвечать на каждый его удар. Выжидал, когда он нанесет комбинацию боковых и старался каждый раз подловить его на возврате руки.
Постепенно Гарбей стал более осторожным. Брал больше времени, ждал, думал, готовился. Паузы между ударами становились все больше.
Вот он пытается пробить отличным, крепким хуком. Слева. Когда я не наказывал его за это, противник использовал удар все чаще. Вконец обнаглел.
Мне пришлось чуть ли не устроить осаду по всем правилам, чтобы добраться до него. А когда я начал наказывать его за каждый удар, Гарбей стал намного осмотрительнее.
До конца раунда осталось совсем немного времени. Внезапно я почувствовал, что мой живот сейчас развалится на части. Содержимое желудка упадет на покрытие ринга.
Хоть бы продержаться до перерыва, хоть бы продержаться! Одной из причин, по которым я выбрал тактику постоянного давления, было как раз нежелание дать Гарбею возможность догадаться о моем истинном состоянии.
Если он поймет, что я плохо себя чувствую, мне крындец. Поэтому я снова и снова шел вперед на противника, не давая ему опомниться и внимательно рассмотреть меня.
В итоге из-за усталости я уже совсем перестал скакать по рингу, а двигался только туловищем и головой. Уклоны, нырки и покачивания. Движения туловищем — перемещения взад-вперед, перенос веса тела с одной ноги на другую, развороты. И все буквально в нескольких сантиметрах от мелькающих в воздухе перчаток противника.
Ритм, ритм, вот что главное. Я оказывался сразу в нескольких местах одновременно. Мы работали в постоянном контакте.
Когда под конец стало уже совсем туго, я начал использовать грязные приемчики. Налегал на Гарбея, толкал его, хватал и накладывал предплечье на его плечо. Пару раз рефери вынужден был сделать мне замечание.
Но я все равно продолжал грязную борьбу, потому что у меня совсем не осталось выхода. Особенно часто я использовал следующий трюк: на миг ложил перчатку противнику на локоть, потом быстро убирал ее и пробивал ему в голову. В это время Гарбей как раз думал над тем, как держать свой локоть внизу, чтобы прикрыть туловище от моей возможной атаки.
А еще я много раз ложил перчатку на плечо Гарбея. Он к тому времени дошел до белого каления от моих грязных приемчиков и дико бесился. В итоге, Гарбей выстреливал быстрым хуком через мою вытянутую руку, я нырял под удар и бил контрхук.
Под конец раунда я изнемогал от усталости и боли. Когда уже он закончится и ударит гонг? Гарбей словно почувствовал мое состояние и сам усилил натиск на меня. Он пробил джеб левой и затем кросс правой. Я пытался контерить его и ударить контркросс поверх его прямого, но не смог пробиться.
Противник пробил джеб прямо мне в лицо и я едва успел отшатнуться. Он воткнул кросс, я ушел от удара и нанес левый контрхук в корпус.
Но вместо того, чтобы прийти в себя от моей контратаки, Гарбей атаковал меня чертовски болезненными ударами по корпусу. Ох и больно же мне было.
Все, что мне осталось, это терпеть боль и отбиваться от него быстрыми внезапными ударами. Я даже не контролировал, куда бью их, все равно, главное бить хоть как-то. Пробив несколько ударов и получив от меня сдачи, Гарбей успокоился.
Мы на секунду застыли друг против друга. Я ждал гребаного сигнала на перерыв. Ну когда же он наконец раздастся?
