— Кен, не делай этого. — Она крепко сжала мое запястье. — Как военный корабль «Шпигат» никуда не годится, а если использовать его, чтобы заманить Генхиса на минное поле, а затем на линию огня с орбитальной станции, то обломки его рассеются по космосу в радиусе трех парсеков. Я хочу, чтобы ты остался здесь, и, если Осман запретит тебе покидать планету, ты останешься в живых. Давай не будем усложнять — и так все очень тяжело.
— Катарина, я завяз по уши! Если меня не будет с вами на орбите, Генхис наверняка спустится, чтобы разыскать меня здесь.
— Кен, — мягко сказала она, — если Генхис разнесет твой корабль на кусочки, то он может решить, что и ты погиб вместе с ним. А если я вдобавок переговорю с Генхисом до того, как начнется перестрелка, я укреплю его в этом мнении.
— Вот как! — вырвалось у меня.
Несколько минут мы сидели молча, созерцая, как блестит в сумерках шоколадка. Когда ешь шоколад, половину удовольствия получаешь, разглядывая абстрактный голографический рисунок, который наносят на плитку при охлаждении. Отломив еще кусочек, я вернул ей плитку.
Она в задумчивости теребила в руках опавший листок.
— Неловко вот таким образом прощаться, правда?
— Ну это ж надо — во всей Вселенной столько баров, а я забрел именно в тот, где сидела именно ты. — Я покачал головой. — Ты давно узнала, что ты — вампир?
— Около пяти месяцев назад. — Когда от листика остались одни прожилки, она выбросила его.
— Теперь из-за меня об этом все узнали и твоей карьере конец.
Она пожала плечами:
— Все равно это рано или поздно обнаружилось бы.
— Что ты ощущаешь? Я имею в виду, будучи вампиром?
— Если я неправильно питаюсь или делаю то, что может разрегулировать эндокринную систему, то это очень похоже на катание с горы на санках. — Она усмехнулась. — Но, как и во всем, берешь себя в руки и смиряешься. Или не смиряешься.
— Кроме того случая с печеньем, я не замечал, чтобы ты чем-то походила на графа Дракулу.
Она сделалась серьезной.
— По-моему, легенды о вампирах имеют большее отношение к разложению трупов, чем к синдрому Маклендона. В славянских преданиях у вампиров багровые лица — «краснолицый, как вурдалак», — так что здесь Брэм Стокер был не прав, Гарри гораздо больше меня похож на вампира.
— Ну-ка, объясни про трупы, — попросил я, доедая шоколадку.
— Дело в том, что трупное окоченение — явление временное, и через какой-то промежуток времени тело снова становится гибким и содержит в себе жидкую кровь. Когда по мере разложения в нем скапливается газ, труп раздувается и вытесняет кровь из легких через рот и нос. Интересная штука трупы — при определенной температуре и влажности они очень долго не разлагаются.
— И тело вполне может выглядеть так, будто оно где-то разгуливало и напивалось крови. Продолжай.
— Еще одно: ногти трупа часто слезают, и, пока они не отпадут, впечатление такое, будто пальцы выросли.
— Я, помнится, где-то читал, что трупы также могут издавать некие звуки.
— Это тебе скажет любой патологоанатом. Если ввести в труп инородное тело, то грудная клетка сожмется и вытолкнет воздух в гортань. — Она улыбнулась, вспомнив что-то. — Ты не поверишь, как отвратительно патологоанатомы шутят в книжках, которые пишут на тему своей работы.
— Если уж ты считаешь, что отвратительно, значит, шутки и в самом деле не из лучших.
— Позволь мне счесть это за комплимент. В общем, я против того, чтобы меня считали вампиром. Вампиры — сверхъестественные существа, а в синдроме Маклендона нет ничего сверхъестественного, хотя это и не очень приятно. А ты как думаешь?
— Я думаю, что совершенно невозможно было бы вот так разговаривать с моей бывшей женой. — Я вытянул ноги так, что они высунулись из-под одеяла, и пошевелил пальцами на траве. — По-моему, когда люди женятся, они обычно получают то, что заслуживают. Мне ее, должно быть, послали в наказание за грехи.
— Я когда-то собиралась замуж. — Она глядела мимо меня в темноту. — Не знаю, что тебе успела наболтать Бим, но я восемь лет встречалась с одним человеком. Я сообразила, что у меня синдром Маклендона, уже через несколько месяцев после того, как заразилась, и порвала с ним. А потом пошла служить в глубокий космос. — Она скомкала в руке обертку от шоколада.
— Мне кажется, что после восьми лет совместной жизни можно было бы продолжать и с синдромом
Маклендона. — Я и не сообразил поначалу, какую сморозил глупость.
Катарина в упор посмотрела на меня:
— Кен, в наших отношениях были и другие, более серьезные проблемы. Вычти из восьми лет пять месяцев и подумай, от кого я могла заразиться Маклендоном.
— Извини, какой же я дурак. Ее голос смягчился.
— Это ты меня извини.
— Ничего страшного. — Я взял ее за руку. Но тут же заметил, что в траве у меня под ногами что-то шевелится. -Что это? — Животное походило на движущийся кусок замазки.
Катарина склонила голову набок.
— Это бархатная лягушка. Местные жители называют их шлепками.
Шлепка выпучила глаза и скакнула на мой ботинок, где бодро совершила несколько отжиманий. Это вывело нас из романтического настроения.
— Умом они не отличаются, — пошутила Катарина.
— Зато безобидны. — Я поднялся с одеяла и, махнув ногой, отшвырнул лягушку далеко в траву.
— Здесь обычно не носят коричневые ботинки.
— Возьму на заметку. — Я показал на что-то лиловое, неровными кругами летавшее у нас над головами. — А это кто?
Катарина поспешно схватила меня за руку и отдернула в сторону, чтобы не попасть под струю зеленой слизи.
— Это тупарь. Они питаются листьями и ягодами, но в это время года в ягодах скапливаются определенные ферменты. Зверьки наедаются их до отвала, пьянеют и на всем лету способны врезаться хоть в дом, хоть в прохожих.
Тупарь, покачиваясь, описал еще один круг и полетел обратно прямо на меня. Я сделал шаг влево, чтобы уступить ему дорогу, чем привел зверька в явное замешательство. Он тоже заложил вираж влево, попытался затормозить, удивленно глядя на меня, и, хлопнувшись о мою грудь, упал на траву лапками кверху.
— Тупарь, говоришь?
— А как еще можно назвать того, кто напился и после этого летает? — вопросом на вопрос ответила Катарина.
— Летчиком космофлота. Нет, серьезно, они не кусаются? — Я подобрал зверька и взял его в ладони. — Какой забавный. Надеюсь, что с ним ничего не случилось?
Тупарь осоловело взглянул на меня и зевнул.
— Они едят земную пищу? Катарина кивнула:
— Думаю, да. — Она протянула мне кусочек шоколада.
Я засунул его тупарю в рот, чтобы загладить свою вину. Тот с удовольствием задвигал челюстями. Проглотив, он вцепился лапками в мой рукав, закрыл глаза и заснул.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
