Поднялся князь Курбский.
– Государь, ты ни слова не сказал о степняках. А князь Епанча меж тем собрал сильную орду и вышел из Арского острога к Казани. Мыслю, недолго ждать нам его кинжальных ударов в спину.
Царь кивнул.
– Верное замечание. Но я не забыл о Епанче, как и о необходимости обеспечения безопасности тыла. Его орды только на подходах к Казани. Сейчас, сию минуту пытаться уничтожить степняков – все равно что гоняться за зайцами по снежному полю. Тяжело, а главное, бесполезно. Будем ждать, когда Епанча проявит себя серьезно, тогда и ответим так же.
Больше на совете не выступил никто. Воеводы разошлись по полкам.
Князю Ургину государь велел остаться. Детская привязанность сохраняется на многие годы. Молодой царь благоволил Ургину в том числе и из-за того, что тот защищал его в тяжкие, смутные годы отрочества. Они вместе поужинали.
Иван дождался, покуда слуги уберут со стола, и сказал:
– Весточку я из Москвы получил, Дмитрий.
– От супруги?
– От нее, родимой. Как прочитал, так легко, покойно на душе стало. В каждой строчке – любовь и нежность. Одно сильно беспокоит, Дмитрий.
– Что же, государь?
– Анастасия беременна третьим ребенком.
– Так радуйся, государь. Твоего рождения страна долго ждала. А тебя Господь милостью не обделяет.
– Да, дарует дитя, но тут же забирает его. Две дочери умерли во младенчестве. Да тебе и без меня это известно. Вот и думаю, если Господь посылает мне испытания, то не слишком ли они жестоки? А Анастасии каково? Матери, молодой, счастливой женщине схоронить двух своих дочерей! У меня слеза наворачивается, как вспомню крошечные, будто игрушечные гробики и младенцев в них.
– Что тебе сказать, государь? – Дмитрий вздохнул. – Господь дает жизнь и забирает ее. Я тоже в одночасье остался без семьи.
– Причиной смерти твоих близких стал несчастный случай.
– Которого можно было избежать. – В глазах Ургина мелькнул нехороший блеск. – Если бы князь Глинский не гнал свой струг по ладьям и лодкам, в панике унося ноги из горящей Москвы. Или кто из его людей помог бы Ульянушке с дочерью. Но нет! Потопили моих родных, глазом не моргнув.
– Князь поплатился за это.
– Да, но жену и дочь не вернуть.
Иван задумался, глядя в одну точку, затем тряхнул длинными волосами и спросил:
– А что, Дмитрий, если причиной смерти моих детей стал злой умысел?
Ургин посмотрел на царя.
– Злой умысел, говоришь? Не думаю, хотя кто знает? Но все одно, государь, согласись, все мы в руках Божьих. Только Господу ведомо, сколько кому отведено прожить на этом свете.
– Ты прав. Оставим этот разговор.
– Мне уйти?
– Нет. Хотел совета твоего просить.
– В чем?
– Ты же ходил к Арскому острогу?
– Да, и докладывал тебе об этом.
– Как считаешь, стоит ли нам гонять по степи орды Епанчи? Не ударить ли сразу по острогу, а следом и по городу Арску?
– Мысль дельная. Можно загнать Епанчу в острог и там покончить с ним. Но до того надо сильно его потрепать, дабы людей на защиту крепости у Епанчи осталось совсем мало. Напомню, Арский острог стоит на горе, вокруг засеки, незаметно не подойти. Приступ – это же потери.
Иван проговорил:
– Напрасные потери мне не нужны. Хорошо, я понял тебя. Будем думать.
– Тебе бы отдохнуть, государь. Считай, от Москвы все время в седле, в войсках.
– На то я и царь, Дмитрий! А ты ступай.
– Если что, моя дружина всегда готова выполнить любой твой приказ.
– Даже умереть ради царя? – Иван улыбнулся впервые за время разговора.
– Даже умереть! – серьезно ответил Дмитрий.
– Этого не потребуется. А вот задание выполнить надо будет. Какое, пока не скажу. Не потому, что недоверие вкралось в мою душу. Просто я пока сам не знаю, как будут развиваться события в Казани.
– Значит, дружине предстоит что-то сделать в самом городе?
– Не обязательно, но не допытывайся, Дмитрий. Ступай.
– Слушаюсь! – Ургин прижал руку к груди, поклонился и покинул царский шатер.
Иван проводил его взглядом, испил студеной воды и склонился над большой картой Казани и прилегающих к ней территорий.
Ночь и день 24 августа прошли спокойно. Полки занимались возведением фортификационных сооружений. Сторожевые отряды отбивали нечастые вылазки казанцев и набеги степняков.
К вечеру погода испортилась. Небосклон заволокли низкие свинцовые тучи, и перед сумерками разразилась сильная буря. Порывы ветра были столь сильны, что рвали шатры, сбивали ратников с ног. Высокая волна опрокинула несколько судов с продовольственными запасами.
Буря, пронесшаяся над Казанью, осложнила положение русских войск. Кое-кто из воевод заговорил об отводе рати и переносе захвата крепости на привычное зимнее время. Но царь был непреклонен в своем стремлении взять город в ближайшие дни. Здесь в полной мере подтвердилась прозорливость русского царя, решившего построить крепость непосредственно у Казани. Необходимые припасы тут же были доставлены в войска из Свияжска.
После бури объявились нукеры Епанчи. Его конница совместно с отрядами, выходящими из крепости, провела ряд набегов на позиции русских войск. Более всего от этих нападений пострадали полки, стоявшие на Арском поле.
В ответ на действия татар Иван 25 августа, ближе к полудню, приказал дружинам отрезать город от той стороны, откуда совершались набеги, и стать ближе к крепостной стене. Татары, видя маневр русских, вновь совершили вылазку. Шемякин был ранен в бою, но войско Дмитрия Хилкова, главы всех передовых отрядов, помогло загнать неприятеля обратно в крепость, нанеся ему существенный ущерб в живой силе.
26 августа из стана вышел большой полк Михаила Воротынского, который катил туры. Его прикрывала конница князя Мстиславского. Казанцы ударили по русским войскам с башен и стен, из города вырвался отряд татарских конников. Но их атака оказалась тщетной. Русские дружины разбили неприятеля и закрепились в нескольких десятках саженей ото рва.
На следующий день, как и приказывал царь, началось рассредоточение артиллерии вокруг крепости. В ней тогда состояли на вооружении два типа орудий. Настильный огонь, с пологой траекторией полета снаряда, вели пушки и пищали. К орудиям навесного огня, с крутой траекторией полета снаряда, относились гафуницы и мортиры.
Пушки и пищали использовались в полевом бою, эффективно пресекали попытки казанцев провести вылазки и наскоки степняков. Гафуницы били картечью или каменной дробью, нанося значительный урон защитникам крепости. Мортиры, стрелявшие каменными ядрами или зажигательными снарядами, являлись осадными орудиями.
Татары не отказались от тактики жалящих набегов. Нукеры напали на передовые дружины большого полка, но сами оказались в засаде и были перебиты, кроме улана Карамыша, захваченного в плен.
28 августа русские войска продолжали осаду, готовые отразить вылазки татар из города, однако противник появился с тыла. Орда князя Епанчи вышла из леса на Арское поле и напала на сторожевые посты передового полка. В бой вступили ратники князя Хилкова и сумели удержать натиск неприятеля. Им на помощь тут же подошли дружины Ивана Пронского, Мстиславского, Юрия Оболенского. Отборный отряд вел сам царь. Татары Епанчи обратились в бегство. Многие из них попали в плен.
Иван лично решил допросить одного из них. Степняка подвели к царю, сидевшему на коне, опустили на колени.
Иван спросил пленника:
– Откуда князь Епанча привел вас к Казани?
Татарин опустил голову. Удар кнутом привел его в чувство.
– Из Арского острога.
– Он сильно укреплен?
– Да, вам не взять его.
– Какую задачу ставил вам князь Епанча перед набегом?
– Нам велено не давать вам покоя, наносить вред где, когда и как только можно.
– Значит, Епанча и не думает утихомириться?
– Нет, русский царь. Наши князья не желают мирных переговоров, а мы готовы умереть, защищая Казань. У тебя сильная армия, но не надейся, что, взяв город, ты покоришь ханство.
Ратник, стоявший рядом с пенником, вытащил саблю.
– Государь, прикажешь казнить этого басурманина?
– Нет, – неожиданно для многих ответил Иван. – Пусть идет в лес, найдет Епанчу и передаст предложение сложить оружие, первое и последнее. Прекратит сопротивление – сам уцелеет и нукерам своим жизнь сбережет. Иначе всех уничтожим.
Пленник воскликнул:
– Князь Епанча никогда не станет служить русским.
Иван усмехнулся.
– Мне служил Едигер, не то что твой Епанча. Но теперь он не нужен, без него хватает татар, принявших власть Москвы. И не только татар. Пусть Епанча выходит из лесу, выводит свои отряды, складывает оружие, клянется прекратить войну и отправляется на все четыре стороны. Пусть табуны пасет, все больше толку будет. – Царь повысил голос. – Если не повинится, то, повторяю, мои войска поголовно истребят орду князя. Ты все понял, пес?
– Да, русский царь, я все понял и передам сказанное тобой князю, даже если он потом лишит меня языка или головы.
