Пегги, заговорив с ним, не пожелала придерживаться хороших манер и на вежливые вопросы о ее здоровье отвечала с грубоватой прямотой, которая граничила с наглостью. Пегги была уверена, что не принадлежит к числу девиц, которые начинают вздыхать и заикаться, находясь в обществе объекта их любви, тем более было совершенно ясно, что он-то не питал к ней никаких чувств. Девушка предприняла экстравагантные попытки избавить Эдварда от мыслей о том, что она влюблена, и была груба, насколько возможно, чтобы при этом не оскорбить его.
Эдвард вернулся вскоре после Нового года — праздника, который Пегги и Джереми отпраздновали в обществе семейства Герберт. Хозяин замка сообщил, что его «задержала погода, сделавшая невозможным путешествие из Лондона в Йоркшир». Утром, на следующий день после его неожиданного возвращения в ее жизнь, когда Пегги украшала цветами из оранжереи Большой зал, она увидела Эдварда, спускавшегося по парадной лестнице, за которым поспевал Джереми.
Мальчик, который настолько быстро вошел в жизнь замка Роулингз, что даже Пегги несколько удивилась этому обстоятельству, был гораздо более многословен по поводу продолжительного отсутствия своего дяди. Его причитания: «Но почему? Почему дяде приходится быть в Лондоне так долго?» — слышались по всему дому, и Пегги неоднократно предлагала ему написать Эдварду и спросить у него самого, если ему так интересно. Ответы Эдварда — а тот регулярно писал племяннику — были явно невразумительными, и Джереми продолжал ныть.
Однако сегодня Джереми, кажется, добился своего. Дядя Эдвард наконец согласился уделить любящему племяннику несколько часов. Оба были одеты для прогулки на свежем воздухе — смелое решение, поскольку Пегги слышала, как за двойными дверями завывал ветер. Хотя был уже одиннадцатый час, солнце не появилось на затянутом тучами небе. Тем не менее, двое Роулингзов прошли мимо Пегги, даже не кивнув в ее сторону.
Она вдруг растерялась.
— И куда это вы собрались? — осведомилась она, ее голос источал мед, но зеленые глаза при этом метали молнии.
Джереми удивленно повернулся. Когда он увидел Пегги, на веснушчатом лице заиграла горделивая улыбка.
— А, Пегги, привет. Мы с дядей Эдвардом едем осматривать мои владения. Знаешь, мне пора начинать привыкать к обязанностям герцога.
Пегги в сердцах с силой воткнула в вазу перед собой желтую розу, стебель которой был сплошь покрыт шипами.
— Понятно, — произнесла она, одарив Эдварда мрачным взглядом. — Прелестно. А как же твой урок немецкого языка?
Джереми состроил гримаску.
— Немецкий может подождать, — сказал он. — Впереди еще целый день.
Эдвард, стоявший рядом с мальчиком со шляпой в руках, шагнул вперед, будто выступая ему на помощь.
— Нам понадобится час или два, мисс Макдугал, — проговорил он с тяжеловесной вежливостью. — Есть арендатор, которому я еще не представил нового герцога. У него сын, сверстник Джереми, и я подумал…
Пегги подняла брови.
— С каких это пор вы интересуетесь делами арендаторов Роулингзов, лорд Эдвард? — холодно спросила она. — Поправьте, если я ошибаюсь, но полагаю, что вы бросили все силы на поиски Джереми, именно чтобы не выполнять обязанности вроде этой.
Эдвард бесстрастно встретил ее взгляд.
— Я подумал, что, может быть, пора попробовать.
— Боже, — кротко проговорила Пегги. — В Лондоне, видно, и впрямь было скучно, коль у вас появилось страстное желание поближе узнать своих арендаторов. — Лучше бы она откусила себе язык, прежде чем сказать это, но, раз уж слова вылетели, их не поймаешь. Пегги и в самом деле вела себя как сварливая жена. Краска залила ее лицо, и все внимание девушка сосредоточила на цветах.
— Мне очень жаль, если дела, связанные с собственностью… — голос Эдварда зазвучал с сарказмом, когда он произносил последние слова, — заставили меня отсутствовать дольше, чем вам хотелось бы, мисс Макдугал. Однако с этим ничего нельзя было поделать.
— А мне нет никакого дела, лорд Эдвард, до ваших приездов и отъездов. — Пегги очень надеялась, что ее голос был полон презрения. — Если это не касается Джереми. Полагаю, вы не забыли вашу последнюю совместную прогулку.
Настала очередь Эдварда покраснеть. Пегги удивилась, увидев, как мощные скулы стали пунцово-красными, когда ему напомнили о печальных результатах охоты на лис.
— Нет, я не забыл, — возразил Эдвард, причем таким же сварливым тоном, как она. — Но визит к арендатору — это вовсе не охота на лис, мисс Макдугал. Никто не пострадает!
— Расскажите об этом фермерскому сыну, — многозначительно заметила Пегги. Юный герцог Роулингз, несмотря на вновь обретенный титул, считал себя обязанным макнуть лицом в снег каждого мальчишку, которого встречал. Пегги не знала, в курсе ли этой новой привычки племянника Эдвард.
— Я уверен, что в состоянии удержать его светлость, — сообщил Эдвард, — если тому что-нибудь придет в голову.
Пегги в этом нисколько не сомневалась, но, в отличие от Эдварда, знала о склонности Джереми кусаться.
— Если вам очень нужно ехать, — коротко вздохнула она, — то мне лучше отправиться с вами.
— Как вам будет угодно. — Эдвард пожал плечами. Не столько его покорный тон, сколько попытка избежать ее взгляда, утвердила Пегги в принятом решении. Она подняла подбородок — бессознательный жест, ставший во времена ее детства в деревне притчей во языцех, — и взглянула на Эдварда.
— Значит, я поеду, — сказала Пегги и отправила служанку за накидкой и головным убором. Сердце бухало у нее в груди. Господи Боже! Она ужасно волнуется, а нужно всего лишь доехать до фермера, который живет недалеко от них! Ну-ка, спокойнее, Пегги!
Но когда служанка принесла ее вещи, девушка с трудом завязала тесемки на капоре, так сильно дрожали пальцы. К счастью, была муфта, в которой можно было их спрятать. Пегги пошла рядом с Джереми и его дядей, и даже когда Эдвард подал ей руку, чтобы помочь подняться в экипаж, она была совершенно уверена, что он не заметил, как она возбуждена, снова очутившись с ним в близком соседстве. Девушка с беззаботным видом расположилась на кожаном сиденье, отвернувшись от Эдварда. Пегги почувствовала, как подались пружины сиденья под его весом, когда он устроился рядом. Джереми, как обычно, настоял на том, чтобы сидеть рядом с кучером, поэтому, когда экипаж тронулся с заснеженного двора, девушка вдруг обнаружила, что после более чем месячного перерыва впервые осталась с Эдвардом один на один.
Многое можно было бы сказать в такой момент. Пегги упрямо смотрела в окно, ее лицо было скрыто широкими отороченными мехом полями капора. Она поклялась не произнести ни слова, если он не заговорит первым. Эдвард сидел так близко, что своей ногой она чувствовала тепло его бедра, а порой, когда экипаж попадал в рытвину на дороге, он касался ее плеча. Наконец, после почти минуты молчания Эдвард кашлянул и неловко обронил:
