Однако она не ответила на первую часть вопроса – насчет молитвы, что не осталось незамеченным монахиней, которая продолжала:
– Ты ведь знаешь, конечно, как твой супруг хочет ребенка. Надеюсь, ты ничего не делаешь, чтобы его не было?
Марию обрадовало выражение ужаса, появившееся на лице племянницы, резко вскинувшей голову.
– Господи Иисусе! – воскликнула Джиллиана. – Никогда в жизни я не могла бы о таком даже подумать! Не дай Бог, чтобы такое случилось с любым, кто должен родиться, не только с ребенком милорда!
– Тогда молись, Джиллиана. Быть может, Господь ожидает, когда ты попросишь его о такой милости.
Джиллиана снова опустила голову, но даже упавшие ей на лицо волосы не сумели скрыть выступивших слез.
– Я не могу, – прошептала она. – Ведь если Господь услышит и даст мне ребенка, меня не возьмут больше в наше войско, когда начнутся новые сражения.
Мария все поняла, и ее ужаснул разлад в душе племянницы между женщиной-матерью и женщиной-воином. Она порывалась что-то сказать, но что тут скажешь?..
Единственное, что она может сделать, – истово молиться за нее, вместо нее – так же, как делала, когда желала своей племяннице достойного супруга, кто избавил бы ее от бесчестья незаконнорожденности.
Глава 16
С приходом весны, как и было ранее задумано, брат Уолдеф посетил нескольких предводителей кланов, в том числе самого Роберта Брюса в Канроссе, откуда сейчас и возвращался в Гленкирк. Брюс решил ехать вместе с ним: ему хотелось повидать Карлейля.
Они уже подробно обсудили сообщение Уолдефа об обстоятельствах гибели Уоллеса, сопоставили с тем, что знал или предполагал сам Брюс, и пришли к некоторым выводам о событиях, произошедших на самом деле семь лет назад, перед тем как был предан, схвачен и казнен их старый друг, отличившийся в битве при Стерлинге и во многих других сражениях.
Оказывается, первым, к кому тогда обратились с ведома английского короля посланцы графа Уорика с предложением выдать Уоллеса за большую мзду, был не кто иной, как младший брат Брюса – Эдвард. Он якобы ответил презрительным отказом и словами «У нас, в Шотландии, брат не предает брата, как то делают в вашей Англии». А затем напрочь выкинул неприятный случай из головы и ничего не сказал даже Роберту, что очень похоже на довольно легкомысленного, беспамятного Эдварда.
Еще Уолдеф сообщил Брюсу, что, как ему рассказали, граф Уорик с возмущением говаривал в те дни, что «за голову Уоллеса король отвалил такие деньги, на которые можно было бы набрать, вооружить и одеть целую армию, а не только подкупить полунищего шотландского лорда».
Брюс слушал монаха, хмурясь больше и больше, соглашаясь во многом с его выводами и делая свои заключения, одно из которых привело к тому, что он затребовал списки воинов, находившихся в те годы в подчинении у предводителей кланов.
И что же он увидел? У Дугласа, Морэ, Дункана под командованием состояло по нескольку тысяч воинов, их войска понесли большие потери. У Карлейля – всего семьсот человек, и большинство из них удалось сохранить, да и сражались они как добрая тысяча. Макларен и Кит тоже потеряли немало воинов. У Макинтоша, Кэмпбелла и Грэма осталось по четыре сотни. И только у Мантита резко возросло количество воинов после 1306 года. Не нарожал же он их сам? А может, у него появилось много денег для вербовки воинов? Спрашивается: откуда деньги?..
– Удивительно, – поделился своими размышлениями Брюс, – что Мантит тогда не попытался захватить власть в стране, хотя сделался самым могущественным из лордов, а я находился в ссылке на Гебридах. Трусость, что ли, помешала? Или, быть может, чувство стыда за совершенный грех?.. Хотя какой в нем стыд?.. Только алчность да коварство...
В то время как брат Уолдеф и Брюс приближались к Гленкирку, Джиллиана вышла из дома Джейми. Она навещала Агнес, которая находилась уже на седьмом месяце беременности, принеся ей очередную порцию целебных трав. У золовки она задержалась недолго, ее ждали в замке дела по хозяйству.
Она уже дошла до выступа скалы, где нужно свернуть на крутую тропу, взбираться и спускаться по которой стало для ее золовки трудновато, когда из-за кустов, росших на опушке ближней рощи, выскочили внезапно несколько человек и преградили ей путь: двое мужчин встали прямо перед ней, двое сзади. Сразу же ей набросили на голову толстое одеяло, и, прежде чем она сумела вытащить кинжал из корзинки, ее связали, а корзинку вырвали и бросили на землю.
Все же она успела заметить лицо одного из нападавших. Оно показалось ей знакомым: сломанный нос, шрам через всю щеку – она, кажется, видела его в тот день, когда возвращалась с Карлейлем и Брюсом из Виндзора в Шотландию и их отряд атаковали на горном перевале, к югу от Канросса. Человек со сломанным носом был в числе нападавших.
Она не сопротивлялась, вспомнив совет отца: никогда не оказывай сопротивление, когда оно бесполезно, выжидай удобного случая. Однако до того как ее обвязали веревкой, успела положить руку на второй кинжал, спрятанный в куртке.
Один из похитителей не без труда взвалил ее на плечи и понес. Мужчины о чем-то переговаривались, но через толстое одеяло и за топотом их шагов она почти ничего не могла разобрать. Судя по тому, что ветки начали хлестать по телу, они вошли в лес. Зацепившись юбкой за ветку, Джиллиана чуть не свалилась с плеч своего похитителя, а юбка треснула и часть ноги обнажилась – Джиллиана почувствовала, как обдувает кожу свежий ветер.
Мужчины шли туда, где оставили лошадей – милях в двух от селения; шли по возможности скрытно, опасаясь, чтобы их не заметил кто-нибудь из местных жителей или, что куда хуже, местная стража. Они часто сменяли друг друга – груз был нелегким, и Джиллиана побывала раза по два на плечах у каждого.
Она не испытывала страха. Ее переполняли гнев, ненависть к мерзавцам, осмелившимся похитить ее. Только зачем? Она ни минуты не сомневалась, что не для своего удовольствия. Нет, они выполняли чей-то заказ. Оттого она не боялась насилия с их стороны. Но кто же заказчик? И что он хочет от нее?
Нужно оставаться спокойной, твердила она себе, и выжидать... удобного момента. Она должна, обязана найти выход! Отец, не простил бы ей такой слабости.
Почти не сознавая, что делает, она начала молиться, беззвучно шевеля губами...
И Бог – или просто удача, а может, какой-то случайный поворот колеса судьбы – услышал ее.
Дойдя до пологого склона долины Гленкирк, Брюс первым услышал какой-то странный звук, отдаленно напоминающий конское ржание. Звук становился явственнее, и они с Уолдефом поняли: где-то поблизости лошадь попала в беду. Ни один шотландец не мог в те времена оставить в беде коня, своего главного помощника и едва ли не члена семьи: не сговариваясь, оба повернули на услышанный тревожный звук.
