Далее, если рассматривать светское поклонение женщине в средние века, то бросается в глаза сходство с нашими современными мазохистами. Происхождение рыцарского поклонения женщине, согласно новейшим исследованиям, не только в культе Марии и в «божественной любви», но и вообще объясняется тем чувством сладкого блаженства и эротического томления, которое в XI-XII веках появлялось у духовных лиц в отношениях с женщинами. Это мечтательное религиозное чувство перешло затем и в светские круги и впервые обнаружилось в любовных песнях провансальских трубадуров. Они систематически развили поклонение женщине и строго расчленили «культ любви» на четыре ступени: робкого, просящего, услышанного и действительного возлюбленного. Отсюда видно, что «услышанию» предшествовал строгий период испытания, который и составляет центральный пункт культа женщины по отношению к даме сердца.
Как и в современном мазохизме, фантазия играет в этом средневековом любовном рабстве не меньшую роль, чем действительность, хотя желанной наградой была в большинстве случаев действительная отдача себя со стороны «повелительницы». Тем не менее, предварительный период до достижения этой конечной цели (часто, впрочем, недостижимой) был обыкновенно для рыцаря-почитателя мученичеством, цепью мазохистских страданий и всякого рода унижений.
Мазохистский характер рыцарской любви обнаруживается частью в относительно безобидных актах, например, в ношении рубашки возлюбленной или в собирании ее волос (даже с лобка), в прислуживании любимой даме, когда она ложилась в постель и раздевалась, или же в так называемой «пробной ночи» воздержания во время совместного сна с ней, или, наконец, в типичном мученичестве, когда влюбленные рыцари по приказанию своих повелительниц давали вырывать себе ногти или бегали в честь них на четвереньках, переодетые волками, воя по-волчьи. В Провансе существовал целый цех таких рабов женщин. Их целью было «показать высокие страдания любви посредством еще более высокого постоянства в терпении». Они налагали на себя величайшие мучения и истязания, чтобы удовлетворить своих повелительниц, некоторые даже замучивали себя до смерти.
Понятно, что такой мазохистский культ женщины не ограничивался кругом рыцарей. Несомненно, что многие рабы любви в конце концов искали удовлетворения, в котором им отказывали благородные повелительницы, у проституток и в борделях.
В средневековых «покаянных книгах» упоминаются многочисленные мазохистские, в частности копролагнические, процедуры мужчин и женщин, покоящиеся в большинстве случаев на старинных языческих суевериях, но в то же время показывающие нам, как широко распространен был в любовной жизни того времени мазохистский элемент.
Краткого указания на неслыханные ужасы, которые чинила во имя христианской веры и христианской любви инквизиция, и на преследования евреев, продолжающиеся в России еще и по сей день, достаточно, чтобы вскрыть два главных источника средневекового садизма, рядом с которым бичевания и сатанинские фантазии могут считаться сравнительно безобидными явлениями.
Ознакомившись с отдельными факторами христианской половой этики, мы можем формулировать как результат вышеизложенного следующее положение. Христианская половая этика, влиянию которой и теперь еще подчиняется вся государственная и общественная жизнь европейского и англоамериканского культурного мира, решительно сохранила античный принцип двойственной морали и в некоторых пунктах даже обострила его, так что проституция по-прежнему осталась (и должна была остаться) интегрирующей частью всей этой системы.
Последствия двойственной половой морали очень ясно проявляются уже в средние века. С одной стороны, мы видим чрезвычайно строгий взгляд на брак как таинство, но брак, в котором запрещена была самая существенная его сторона, индивидуальная любовь, хотя проявление любви вне брака строго наказывалось как нарушение супружеской верности, так что существовал даже формальный надзор за нравственностью состоявших в браке мужчин и женщин – разумеется, без существенного успеха. С другой стороны, в то время, напротив, решительно защищали и одобряли сношения с проститутками, следствием чего было участие проституции в городской жизни и допущение ее представительниц на празднества и приемы коронованных особ.
Вместе с тем, проституток глубоко презирали и клеймили, что выразилось не только в лишении их некоторых прав, но и в предписании носить известную одежду. Средневековая проститутка принадлежала к «бесчестным» людям. Ничто до такой степени не характеризует лживость и внутреннюю неправду средневековой этики, как клеймо бесчестия, которое накладывало на проституток то самое государство и то самое общество, которые, с другой стороны, признавали их необходимыми и полезными сочленами общежития, легализовали их и даже позволяли выступать публично! Что за безнравственное законодательство, которое, с одной стороны, принуждало обитательниц борделей, состоявших под городским надзором и экономически эксплуатируемых городом, отдаваться всякому посетителю без различия, а с другой стороны – клеймило жертвы такого принуждения и выражало им общественное презрение! Средневековая проститутка есть официальное лицо и пария общества в одно и то же время.
Менее ясно, чем в христианстве, влияние религиозной среды на проституцию и на половую этику сказывается в исламе, этом втором могущественном факторе культуры средневекового и нового мира. Мы постараемся, однако, отметить здесь наиболее существенные моменты.
В исламе мы наблюдаем то же самое, что и в христианстве: воспринятые им взгляды и нравы античной жизни, первоначально более благородные этико-половые воззрения подверглись видоизменению в смысле развития неуважения к женщине, аскетизма, а следовательно, и в смысле поощрения проституции, хотя женоненавистничество и аскетизм в исламе никогда не достигали такой высокой степени, как в христианстве.
Личность пророка Магомета, отличавшегося жгучей чувственностью и утверждавшего половую жизнь, так же далека от асексуального еврейского основателя христианства, как небо от земли. Но дело в том, что специфическая половая этика обеих религий (как ислама, так и христианства) сложилась не столько под влиянием личностей их основателей, сколько, благодаря одновременным и позднейшим культурным влияниям.
Ислам впервые познакомил арабов с антично-христианскими элементами жизни и взглядами на жизнь, которые им раньше не были известны и которые, рассматриваемые в целом, должны были способствовать порабощению женщины, женоненавистничеству и проституции. Все знатоки и исследователи истории арабской культуры и ислама согласны в том, что положение женщины у арабов до Магомета было очень высокое и свободное, а потому проституция не имела и не могла иметь такого объема, какого она достигла впоследствии. По-видимому, до ислама проституция у арабов была, главным образом, храмовая. В одной старой надписи упоминается о посвящении 15 женщин для этой цели.
Половая этика Корана всецело отражает взгляды и характер пророка. Магомет был чувственной натурой, прототипом полигамиста, страсть которого умножать свой гарем возрастает по мере того, как он старится, и потребность которого в половых вариациях прямо изумительна. Магомет сам наивно говорит в начале 66 главы: «О, пророк, зачем запрещаешь ты себе то, что разрешил тебе Господь, быть ласковым с женами своими?».
Любовь Магомета к женщинам носит исключительно чувственный характер, в ней отсутствует всякий высший взгляд и высшая оценка женского существа. Внешняя привлекательность женщины и половое удовлетворение, которое она дает, кажутся Магомету единственно существенными, а половые наслаждения – божественной необходимостью жизни. Он рассматривает жену как «поле» для мужа: «Ваши жены – ваше поле, ходите на ваше поле, как хотите» (гл.2); магометанам разрешается обрабатывать «женское поле», подобно «полю для посева», каким угодно способом, то есть совершать coitus в каком угодно положении. Магомет так высоко ценит половые наслаждения, что разрешает их даже во время поста: «Приближаться к женам вашим разрешается вам и в ночь поста. Они ваше утешение, а вы их»… Истинному последователю ислама недостаточно одной жены, а потому он должен брать себе нескольких жен или искать удовлетворения вне брака, у рабынь, ибо главное – получить половое удовлетворение. Поэтому, не получая его, верующий имеет право перейти к другой женщине, у которой он находит удовлетворение: «Если вы уверены, что не поступаете несправедливо по отношению к сиротам, берите себе, смотря по желанию вашему, две, три или четыре жены; но если вы уверены, что таким множественным браком поступаете неправильно, то возьмите в жены только одну женщину или живите с рабынями, составляющими вашу собственность. Одной из них (из своих жен, если пришла ее очередь спать с тобой), по своему выбору, ты можешь пренебречь, а другую взять к себе, к которой ты чувствуешь влечение, даже и ту, которую ты уже раньше отверг. И тебе не будет поставлено в вину, если ты так поступишь». Поэтому при известных обстоятельствах разрешается обмен жен, хотя для обыкновенных случаев разрешение это ограничивается рабынями.
