— А чё ты дедом прикрываешься? Он Берлин брал, а ты берёшь больше, да кидаешь дальше. За такого внучка, твой предок со стыда бы сгорел. Тьфу! — разошёлся Крашенинников, которого назвали нелюбимым прозвищем.
— Не тронь деда! Я его не посрамю… Не посрамлю… Не опозорю, вот! Знаешь же, что я заочно учусь, а здесь — подрабатываю! — и сжав кулаки он бросился к пересмешнику.
— Ша, молодёжь! — встал на его пути красноармеец Рыжов, — Юшку из носа ты ему можа и потом пустишь. Если будет за чё. А сейчас — перекур.
— Да пусти ты! Он давно напрашивается. — начал высвобождать «Рыжик» руку из стальных тисков Рыжова.
— Блин! Прямо индийское кино! «Зита и Гита» сургутского разлива. «Танцор диско», блин! Вы ещё родинки друг у друга проверьте, может и впрямь братья. — заржал Крашенинников.
— Афанасий, а ведь вы с парнишкой и впрямь похожи. — подал голос Котов. — День сёдня какой-то необычный. В начале комполка родича встретил. Похожи, ровно брательники, теперь вона чё!
— Афанасий? Прям как дед. — сказал рыжеволосый водитель.
— Афанасий Никитич! — важно представился красноармеец, — А тебя как зовут, тёзка?
— Никитой. В честь прадеда назвали. — растеряно ответил парнишка.
— Ну, будем знакомы! — улыбаясь сказал Афанасий, крепко пожимая руку однофамильца.
— Дела-а-а-а-а. — протянул Котов. — Вы не только внешне похожи, у вас даже предки тёзки, Никиты. У тебя, Рыжий — отец, у парнишки — прадед. Да, дела.
— Слышь, Никита, где тут «посмолить» можно? Чисто здесь, как у нас в казарме, «бычок» — не бросить, плюнуть — и то страшно. — обратился Котов к водителю.
— Возле входа урна, она же и пепельница. — охотно подсказал паренёк.
— А в пятнистом кто? Суровый такой. — не унимался с расспросами Котов.
— Это охрана. У них свой начальник. Логинов. Правда он теперь и наш всешний начальник. В смысле — начальство для всех нас. Охрана между собой его Командиром называют.
— Братва, гля! Фимилиё прям как у ротного. Точно говорю — сродственники они.
— Не удивлён. Это достаточно распространенная фамилия! — авторитетно заявил Никита. — У моего деда командиром тоже Логинов был. Но он его так редко величал, чаще — Командир или Батя! А Чё вы одного и того же человека то ротным, то комполка называете?
— Логинов — наш ротный. — охотно пояснил Бессонов, — Комполка он временно, на период марша.
— Два Логиновых, это тебе не один Логинов. Хотя нам и одного за глаза хватает. — глубоко вздохнув, философски прокомментировал Котов.
Тем временем бойцы собрались у курилки и разом достали папиросы.
— Ничё се! Богато живёте, «Казбек» курите. — встрял в разговор Крош. — А я читал, что красноармейцы только махрой, да самосадом дымили.
— За это командира благодарить надо. Не знаю уж, где он их взял, но на неделю папиросками обеспечил. А у тебя чё? — спросил Бессонов.
— «Столичные», Явовские. — похвастался Крашенинников.
— И чё они такие необычные? Вот енто чё за цацка какая-то жёлтая. — задал вопрос наблюдательный боец.
— Так это же сигарета. С фильтром. — удивлённо ответил Крашенинников. — А вы к нам надолго?
— Это только командир знает. Наше дело маленькое: сказали бежать — бегим, ехать — е́хаим, ша́мать — и от обеда не откажемся. Слышь, шо́фер! Не знаешь, когда обед?
— Мы после разгрузки пойдём, а вас — наверное позовут. — пожал плечами юноша.
— Слышь, Никит! Подь сюда! — позвал Котов.
— Чё надо? — не сдвигаясь с места спросил парнишка.
— А как твой дед в неметчине оказался, да до Берлина дошёл? В плену что ль?
— Не был он ни в каком плену! Он из окружения с оружием, да при форме вышел. Особисты проверили и сразу отпустили. — заалев лицом ответил Рыжов.
В это время к Никите подошёл охранник и что-то зашептал на ухо. Паренёк внимательно выслушал и соглашаясь, кивнул.
— Кот! А ты что-то знаешь про особистов у Николашки? Я чёт впервые слышу.
— Не-а! — улыбаясь ответил Котов. — Не было особых отделов в ампериалистическую. Заливает паренёк поди, или деда не так понял. Можа и впрямь в плен попал, да сродственников постеснялся. Мы ж в Берлине были только когда с Буонопартием воевали.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Давненько. — согласился Бессонов, — Тех-то дедов, поди мало осталось.
— А можа и вовсе не осталось, — согласился Котов с другом, напрочь забывший год, когда Россия воевала с Наполеоном — Иль в заграницы убёгли, иль здесь их, в Гражданскую положили.
Бойцы ещё дымили папиросами, когда к ним подошёл охранник и обратившись разом ко всем, голосом, не допускающим возражений, приказал:
— Закончить перекур! По рабочим местам! И без разговоров.
Бойцы споро разошлись по рабочим местам. Под вызгрузку, как раз подходил очередной грузовик. А Бессонов решил ещё поболтать с другом:
— Кот! Гля какой! Суровый! Прям, как ротный!
— Есть такое. На пса похож, огромного такого, лохматого, сторожевого. Мимо пройдёшь, дык он даже головы не повернёт, а чуть не туда ступишь, иль повернёшься, всё, амба!
— Порвёт?
— Сожрёт! Только ботинки с обмотками выплюнет!
— А почему выплюнет? Грязные?
— Потому как казённое имущество! — наставительно подняв палец и весело хохоча ответил Котов.
— Тьфу на тебя! — чуть на сплюнул Бессонов, сдержавшись в последний момент. — Работать пошли, скоморох.
В задумчивости разошлись и Рыжовы. Им было о чём подумать и поговорить…
Moscow Never Sleeps?
Самолёт, привезший в Москву Мехлиса с попаданцами приземлился на Центральном аэродроме имени М.В. Фрунзе. Выскочивший на лётное поле Круглов, мазнул взглядом по цепочке курсантов, выстроившихся вокруг летательного аппарата, сладко потянулся и уточнил у Мехлиса:
— Товарищ Армейский комиссар, где это мы. На Тушино не похоже, вроде как центр Москвы.
— Угадали. Это Ходынка. — ответил Лев Захарович, — Сейчас подойдёт транспорт, погрузимся и поедем отдыхать.
— А подарки куда? — полюбопытствовал Интендант.
— Во Второй дом.
— Это на Красную площадь что ли? — уточнил Кнутов, — Бывал. Там штаб тыла стоит[1]. Местные рассказывали, что там такие здоровенные подвалы, что грузовик спокойно проедет. Как же Вы Хрулёва уговорили?
— Никак. — буркнул Мехлис, — Ему Нарком приказал. Обещали выделить помещение и охрану приставить.
— Лев Захарович, в сопровождении и на охране будут мои люди.
— Не доверяете? — вспыхнул Комиссар, — Там вообще-то «кремлёвцы» охраняют, проверенные люди.
— Не хочу лишних глаз. Ничего страшного, смену организуем, несколько суток в карауле постоят, ничего не случится.
— Ага, а как они вовнутрь попадут? Не пустят ваших.
— Так давайте с ними поедем. — выдвинул очередную идею Кнутов, — Свяжемся с начальством, по команде должны пропустить.
— «Свяжемся с начальством» — передразнил Мехлис, — Не буду я Хрулёва просить, ещё чего. Хотя ладно, позвоню командиру «кремлёвцев», он и решит.
— А после куда? В гостиницу дома Советской Армии? — поинтересовался Кнутов.
— Не выйдет, — ответил Лев Захарович, — Она ещё не достроена. Товарищ Ворошилов обещал помочь заселиться в «Москву».
— Класс! — ответил довольный Александр, — Всегда мечтал там пожить. Да и удобно: до Второго дома и Кремля рукой подать. Пешочком минут пять.
Резкий порыв ветра бросил в лицо начальника ГлавПУра горсть снега. Мехлис отвернулся и в этот момент из темноты вынырнула вереница машин. Две легковушки и автобус повернул и остановились в стороне, а три "ЗиС-5" выстроились друг за другом, готовые в любой момент встать под погрузку.
Следом за машинами появилась и выгрузочная команда: три десятка курсантов под командованием капитана.
— К машине! — скомандовал Кнутов, обратившись в темноту салона самолёта.
На взлётную полосу горохом посыпались бойцы СпецНаза. Последней, как королева, выплыла Рая Горбачёва. Окинув взглядом окружающее пространство, они сморщила носик при виде машин, но благоразумно промолчала.
