Есть и другая версия этой легенды. Угарте Армадилло, директор Конвента, заранее узнав об интересе великой державы к атоллу Уиаоэ, сдал его на пару месяцев в аренду другой изрядной державе под полигон для опытов, осужденных авторитетным международным трибуналом. Что касается туземцев, то они, получив свою долю арендной платы, на эти два месяца переехали к соседям на атолле Пааиоэ, и роту морпехов великой державы в глаза не видели. Сто бравых парней, готовых сражаться с мятежными туземцами, были расстреляны в момент высадки спецназом охраны полигона изрядной державы, а тела сожжены в крематории вместе с отходами сомнительных экспериментов, ради которых был арендован атолл. Через два месяца, вернувшиеся домой туземцы нашли амуницию и оружие убитых морпехов на свалке, среди брошенного арендаторами мусора.
Наконец, есть третья версия, в которой сто бравых парней успешно выполнили боевую задачу: закрепились на атолле Уиаоэ и, за отсутствием противника, два месяца пили с туземцами пальмовое вино и плясали на вечеринках, а потом вернулись домой к своим любимым девушкам, которые встречали их как героев. История с танкером развивалась параллельно. Он сгорел в другой точке Тихого океана через четыре дня после высадки морпехов на Уиаоэ. Еще через день сгорел второй танкер, затем – суперконтейнеровоз, затем — еще три крупных грузовых судна, и супертанкер. Все семь сгоревших судов шли через Тихий океан в порты той самой великой державы или из них. Сценарий всегда был одинаков: на судне возникал мощный очаг возгорания — расположенный очень неудачно для тушения, но очень удачно для распространения пламени через вентиляционные сети. Понимая, что справиться с огнем имеющимися средствами невозможно, капитан отдавал приказ покинуть судно, разумеется, подав сигнал SOS. Неподалеку случайно оказывался мини–траулер, который брал на борт экипаж судна. После доставки на ближайший атолл, им оказывали по–океанийский теплый прием, а вскоре находилась оказия для их отправки домой. На прощание морякам дарили открытки с видом атолла Уиаоэ и надписью: «Нет силы, способной лишить нас свободы». Ясно было, о чем речь. Под давлением страховых и шиппинговых компаний, несущих чудовищные убытки, роту морпеха убрали с Уиаоэ.
Третья версия легенды об атолле Уиаоэ — самая популярная (еще бы: никто не погиб, все расстались друзьями – happy end), но в первые годы после революции, в разных местах события могли развиваться по любой из этих трех версий (не в точности по легенде, но похоже). Конвент не упускал случая досадить иностранным экспедиционным корпусам диверсиями, а при любой возможности – спровоцировать эти корпуса на столкновение между собой. Что касается третьего сценария – то он отражает реалии т.н. «говняной войны», с которой началась деятельность военно–инженерного центра «Creatori».
Ни для кого не секрет, что самым распространенным в Меганезии полезным ископаемым является старое засохшее птичье говно, которое накапливалось тысячелетиями в районах гнездовий, и покрывает некоторые островки слоем в несколько метров. В литературе этот продукт называют «гуано», или еще культурнее «биогенный фосфат». В XIX и XX веках колонизаторы вывозили его отсюда сотнями тысяч тонн, как удобрение и как сырье для производства фосфора. При нагревании до 1000 градусов с кварцевым песком и углем, из гуано получается т.н. белый фосфор. Это – мягкое вещество, наподобие воска, которое, во–первых довольно ядовито, а во–вторых, самовоспламеняется в теплом воздухе, и горит с температурой около 1200 градусов, выделяя обильный удушливый дым. Эти свойства обуславливают применение белого фосфора, как начинки зажигательных боеприпасов с отравляющим действием, начиная с I мировой войны. Конечно, «Creatiri» не мог пройти мимо такого удобного и дешевого боевого ресурса, предоставленного природой, а боевые действия, которые велись на базе этого ресурса, вошли в историю, как «говняная война»
В одном музее на атолле Улиси есть образец примитивного устройства с трогательным именем «Merdador Nocturna» (ночной говновоз). Это — отштампованная из плексигласа игрушка, похожая на прозрачного двухфутового краба с пропеллером. Похожие игрушки с радиоуправлением (т.н. 3D–Hydroplane) были популярны у американских подростков в начале века, и продавались, говорят, на каждом углу. Ночью или на рассвете «говновоз» отправлялся с маломерного судна, идущего милях в трех от крупнотоннажного грузового корабля (цели). Оператор, ориентируясь по микро–видеокамере, должен был: незаметно подобраться к цели, проникнуть в один из пожароопасных отсеков, и нажать на пульте кнопку «blinker». На «3D–Hydroplane» так включась игрушечная фара, а на «говновозе» — микро–ТЭН внутри стакана с «бабушкиным студнем» (желе из фосфора и сероуглерода). Стакан лопался. Вскипающий студень разлетался метра на два, загораясь и поджигая все, что могло гореть. Рядом со стендом с этой варварская машинкой для морского шантажа, есть поясняющая надпись: «Модель восстановлена по данным, не вызывающим полного доверия, и является всего лишь наглядной иллюстрацией к эпосу о т.н. Merda–Guerrilla».
Этот «эпос» об атолле Уиаоэ, фосфорном говновозе, и прочих феноменах того периода, объясняет, почему лидеры развитых государств сделали вывод: стратегия оккупационных гарнизонов на атоллах не имеет перспективы. Отсюда следовал вывод о бессмысленности гарнизонов на немногих относительно больших островах: контроль над ними без контроля над окружающими их атоллами, был бы чем–то вроде жизни на верхнем этаже небоскреба с аварийным лифтом и заминированной лестницей. В результате на Меганезию плюнули (как за полвека до того – на Кубу), но акватория и небо непризнанной страны были никак не защищены от атаки, возможной в любой день. Конвент в Лантоне жил на чемоданах, постоянно готовый к эвакуации, а после выборов, на такие же чемоданы уселось первое народное правительство Меганезии, избранное по конкурсу, в соответствие с Хартией..
Экономика Меганезии тех времен напоминала лоскутное одеяло из почти автономных экономик мелких островов и архипелагов, на разных уровнях развития: от неолита до постиндустриала. Так, на островах «A», исползуя модерновое импортное оборудование (купленное, а чаще — краденное) штамповали из металла и пластмассы корпуса катеров, лодки, летающие лодки и т.д. Полуфабрикаты делались на мини–фабриках, сырьем для которых служили практически любые технические отходы (от закупаемых у населения жестянок и пластиковых мешков до цельно–краденных маломерных судов). На островах «B» работал цех отверточной сборки – там из деталей малайского или филиппинского происхождения делали американские компьютеры, японские микроволновки и финские мобайлы, а также оружие (от помповых ружей и простых пистолет–пулеметов ППШ, до гранатометов и минометов). На островах «C» умельцы делали электрогенераторы всех типов — биотопливные, ветровые, солнечные, и (по слухам) даже атомные, на ядерных отходах. На острове «D» была черная биржа, где легко меняли все на все. А на островах «E» (в 100 милях от A,B,C и D), в это время делали вручную лодки–проа из бамбуковых стволов, скрепленных пальмовыми веревками, паруса и рыболовные сети из циновок, и рыболовные крючки из старых гвоздей или проволоки. Впрочем, они с удовольствием приобретали «изделия высоких технологий» (в т.ч. — оружие) выменивая их на продукты морского промысла, на женщин, и на группы молодых парней, не знающих букв и цифр, но бесстрашных, и одинаково хорошо владеющих автоматом, ножом и боевым топором.
Такие простые симбиозы из десятка островов с разными местными специализациями спонтанно формировались, в силу их явной выгоды для всех, и мгновенно рассыпались при появлении неустранимой угрозы бизнесу, чтобы собраться в новую мозаику, после исчезновения угрозы или после возникновения бизнес–контактов с другой географией.
Был в то время анекдот: приезжает англичанин, представитель компании «Fairline boats», на атолл Fuckallofyou, где дюжина папуасов, по краденной документации, выпускают на мини–фабрике катера «Fairline», самую популярную модель года. Англичанин устраивает скандал, и рабочий отводит его к хозяину мини–фабрики, тринадцатому папуасу по имени Fatty–Ratty. Тот сидит под пальмой, в юбочке из листьев и татуировках, рядом с машиной, разливающей продукт из самогонного аппарата в бутылки с этикетками «Gin Beefeater», Поблизости мелькают три его жены, первая плетет бамбуковую циновку, вторая печет лепешки в глиняной печке, а третья – эксперт по международным связям. Когда делили вещи съеденного католического миссионера, ей достался pocket–translator на 50 языков.
Англичанин говорит: «Мы возмущены, сэр Фэтти–Рэтти! Вы украли нашу технологию!»
Третья жена общается с Фэтти и с покет–транслятором, а затем отвечает англичанину:
«Рэтти сказал: мы украли вашу технологию – вы можете украсть нашу. Это — бизнес».
