или какого-нибудь обряда очищения от скверны мирской — попросту запытают до смерти? А потом продолжат нас преследовать — если предположить, что он гнусная и мстительная тварь, кто бы он ни был?
— И такое возможно, — соглашаюсь я: — вот как раз чтобы такого не произошло, моя капитуляция должна быть очень публичной. Вот прямо на сцене, под светом софитов и приглашенной прессе, при стечении публики. Торжественно. Зрячий такое одобрит, должен на это пойти. Я попрошу об этом как о дополнительной гарантии, дескать, чтобы все твои люди от моих отстали — нужна такая церемония. Ведь какие-то из его фанатов-доброжелателей вполне могут действовать не по прямому приказу, а по зову души. Вот я уверен, что никто не давал команды мою маму из Комитета Соседей по благоустройству квартала выкидывать, мелко это. Но поди ж ты, какая-то сволочь все же проявила инициативу. Так что публичное принятие моей капитуляции — это необходимое условие. Так все будут знать, что между мной и Зрячим больше нет вражды, топор войны закопан и все такое.
— А если это будет публичным, то на какое-то время ты в безопасности. — кивает Юрико: — пока шум не уляжется никто тебя убивать не будет. И даже калечить. Но это только на некоторое время, буквально на месяц.
— Мне больше и не надо. — отвечаю я: — мне нужно решить две проблемы — публично завершить конфликт моей капитуляцией и найти вопрос на ответ — управляет ли сам Зрячий своей собственной организацией или нет. Вот и все.
— А дальше? Хотя, я поняла, ты мне не скажешь. Боишься, что разболтаю?
— Боятся тут нечего. Ты физически не способна предать Кенту и меня, — вступает в разговор Бьянка: — у тебя в голове вмонтирован имплант и десять граммов Си-четыре. Как только ты начинаешь думать о предательства — бум!
— Не сработает. — качает головой Юрико: — я же знаю, зачем ты это говоришь. Ты думаешь меня успокоить, верно? Дескать, нет такой взрывчатки, я это знаю, ты это знаешь и таким вот заявлением ты вроде как пытаешься сказать, что все предыдущие заявления тоже просто шуточки. Что ты на такое не способна, а просто шутишь так по дурному. Но я-то знаю, что ты на такое способна. Если бы ты это раньше сказала, до того, как я у себя шрам от импланта нашла — может и сработало бы. Но сейчас — ни черта я тебе не верю. Кто тебя знает, ты можешь и не такое.
— Мне его вырезать? — поднимает бровь Бьянка: — я могу за минуту. Даже анестезии не нужно, раз-два и все. — в ее руке появляется скальпель.
— На самом деле удобная штука. — слегка бледнеет Юрико и встает со своего стула, отступая назад так, чтобы между ней и Бьянкой был стол: — пусть будет. Вдруг и правда похитят, а вы знать будете, где я. Не то, чтобы это сильно отличалось от того, что вы тут со мной делаете, но к вам я уже привыкла. И деньги тут платят.
— Повышаю тебе заработную плату на тридцать процентов. — Бьянка прячет скальпель: — таланты должны оплачиваться соответственно. А ты — талант. Не стала по потолку бегать и орать. И требовать противоядия тоже. Или вакцину.
— Да нет никакой чумы, Юрико. И яда нет. — говорю я, успокаивая ее: — ну не работает вирус так, как она сказала! И яды тоже.
— А кто сказал, что она всю правду сказала? — задается вопросом Юрико: — ты слишком веришь в ее безобидность, Кента-кун, просто потому что спишь с ней, вот и все. У тебя когнитивный диссонанс в голове, ты не можешь принять, что она, такая вся из себя милая и мягкая в постельке — может миллионы людей убить. Я еще раз говорю — то, что у нее чума библейская есть мы проверить не можем, то, что яд она нам всем скармливала — тоже. По крайней мере, пока гирька до полу не дойдет. Мне бы не хотелось стоять на руинах цивилизации с плакатом «я же говорила!». А вот то, что она нам импланты с маячками вживила — это правда. И мы бы об этом не узнали, если бы не ситуация с Шизукой. А теперь задумайся, Кента, сколько всего она могла так же сделать и нам не сказать? Я вообще удивлена как я проснулась, а у меня титьки меньше не стали! Чтобы она одна тут большегрудая была!
— Я выше таких вещей, — машет рукой Бьянка: — титьки в жизни не самое важное. Кроме того, у тебя и так маленькие. Хочешь, больше сделаю? В отличие от обычного силикона, я тебе туда могу встроить GPS-навигатор, скрытые лезвия и набор выживания. Пропала ты в лесу, скажем, а у тебя раз — в имплантах все есть, леска, компас, небольшой мультитул, спички, протеиновые батончики и обеззараживающие таблетки для воды.
— К сожалению я не понимаю, когда ты шутишь, а когда нет, — вздыхает Юрико: — вот соглашусь, посмеемся вместе, а потом проснусь и через арку металлодетектора в аэропорту никогда уже пройти не смогу. Так что нет уж, спасибо. Ты лучше себе в голову вмонтируй что-нибудь, тебя в норму приводящее. Извини, но я не могу тебя воспринимать как Кента, а он тебя исключительно через призму сексуальности видит, кобель.
— Понимаю, — вздыхает Бьянка: — но я твоя подруга и если тебе для принятия меня так уж необходим секс, давай займемся. Не вижу тут проблем.
— Да я не об этом!
— Сама по себе идея неплоха. — говорю я: — в самом деле, Юрико, если тебе это так нужно… да и наше новое братство надо скрепить узами духовными.
— Отстаньте, извращенцы! Ши-тян, на помощь!
— Кстати. — поднимает палец Бьянка: — действительно. Нам понадобиться помощь. Тебя за руки удерживать. Раз уж мы тут совсем одни остались…
— Наконец меня решили позвать… — раздается тихий голос и рядом появляется Шизука: — у меня моральная травма, мне надо кого-нибудь изнасиловать. Доктор сказал, что клин клином выбивают. Надо взглянуть в лицо своим страхам. Ю-тян, ты же не против?
— Ах, да, точно! Ю-тян, смотри — ты можешь говорить: «Нет!» и «Отпустите!» и все эти «Только не туда! Оставьте меня извращенцы!», но мы не остановимся. Если ты действительно хочешь, чтобы мы остановились, если мы делаем что-то неприемлемое для тебя — говоришь «Желтый». Мы остановимся. Если хочешь, чтобы совсем прекратили — говоришь «Красный!». Мы тебя отпустим. Если у тебя в этот момент будет занят рот, ну
