– Ты знаешь?
– Да. Она рассказывала, что ты их бросил. В тяжелый момент.
Олег поморщился. Видно, что ему до сих пор неприятна эта тема. Мне сразу откликнулась его боль. Я хотела закрыть тему, но Олег заговорил упрямо.
– Да, я их бросил, конечно. Именно так это и выглядело. Аленка не простит меня никогда, наверно. Да и Света тоже. У меня есть оправдание. Всегда было, но сейчас я думаю, что, возможно, стоило остаться.
– Поему ты уехал? – спросила я, чувствуя, что не все так однозначно.
Олег привлек меня к себе и долго молчал. Он перебирал мои волосы. Я уже думала, что не ответит, но он решился.
– Ты же знаешь, что Света попала в аварию?
– Угу.
– Она долго была без сознания, в коме.
– Да, Алена говорила.
– Конечно. Она не помнит, конечно. Когда ее мать очнулась стало все еще хуже. И до этого родители относили в больницу кучу денег. Сестрам на уход, врачам за дополнительные осмотры. Сама знаешь, какая у нас медицина.
– Не знаю, но представляю.
– Ну вот… Когда Света очнулась, начался новый виток обследований и лечения. Жизнь была в безопасности, но врачи очень сомневались, что она сможет ходить снова.
– Ужас какой. Алена не говорила.
– Она не помнит, – повторил Олег. – Мне было девятнадцать, Маш. Я только начал рисовать за неплохие деньги. Почти все отдавал родителям Светы на ее восстановление. Но даже этого не хватало. Наши отношения к тому времени уже давно остыли. Но я не мог ее бросить, конечно. Ребенок и вообще. Авария не добавила нам любви. Светка со мной даже не разговаривала, злилась, прогоняла. Я собирался поступать в универ после худучилища. Но на меня вышел Мозерс. Тот самый заказчик из Сан-Фра.
– Дедушка, любитель вина?
– Он самый. Это сейчас я выпендриваюсь и готов отказаться от его работы. Но в то время даже банальное общение с человеком такого уровня было для меня адской удачей. К тому же родители Светы сказали, что нужна операция на позвоночнике и последующее восстановление. Операцию предложили в Москве. За большие деньги. У них таких не было.
– Поэтому ты уехал! – воскликнула я.
– Поэтому, но и по-другому тоже. Я не хотел быть со Светкой. Не хотел держать ее за руку перед операцией. Не хотел лгать и вытирать слезы, когда ей будет плохо и тяжело во время восстановления. Поэтому я забил на поступление, уехал и откупился от нее. От них с Аленой. Я до сих пор продолжаю это делать, если ты видишь.
– Вижу.
– Слава богу, пока я был в Америке, один наш общий знакомый часто навещал Свету. Именно он держал ее руку и утешал, когда она плакала от боли. Он гулял с Аленкой, общался с ней, с родителями. Он стал Светкиным мужем потом. Я думал, что все встало на свои места. Меня вроде как освободили. Но на всякий случай я вернулся не домой, а в Москву, устроился в салон, стал татушки набивать в свободное время. Мозерс требовал все больше отрисовки. Я стал делегировать заказы. Думал, уйду в тату, но потянуло к игровикам. Это прям мое. Хотя тату тоже нравится. Очень скоро мне предложили выкупить часть салона. Я вроде как был счастлив.
– А на самом деле?
– На самом деле я быстро понял, что очень соскучился и хочу общаться с моим ребенком. Только любить я ее не умел. Это я виноват, что Алену интересуют только деньги. Думал, сделаю ее счастливой, покупая кукол, потом шмотки, потом просто выдавал наличные. Со Светкой также поступил. С тобой вот – под копирку.
Я сглотнула. В его голосе было столько переживаний. Я сжала его пальцы попросила:
– Ты не должен себя винить.
– А кого мне винить? Аленку? Она ребёнок.
– Уже нет.
– Пожалуй. Но я продолжаю покупать ее любовь. Мы с ней постоянно торгуемся. Дошло до того, что теперь ей мало денег. Она хочет, чтобы я от тебя отказался.
– Нужно было сразу ей сказать. Она очень обиделась, что мы ей врали.
– По-хорошему, она и создала все условия для вранья, Маш. Ты говорила то, что она хотела знать. И не больше. Мы оба тоже хороши, конечно. Но теперь нет смысла об этом переживать.
– А в чем есть смысл?
– В нас.
Я улыбнулась. Мне нравились его смелые ответы. Олег всегда был смелым со мной. Я без ума от его уверенности и настойчивости. Но оказывается за образом отважного рыцаря скрывалась ранимая душа и желание становиться лучше.
– Почему ты мне не рассказывал про маму Алены, про свой отъезд? Я сразу подумала, что ты выгнал меня. Алена все время говорила, что ты меня бросишь, как ее.
– Мне было стыдно, малыш. Я не горжусь своим поступком. Да, я круто оправдался, заработав мешок бабла Светке на лечение. Но это не отменяет моего побега. Слава богу, у нее есть муж. Надеюсь он лучше меня. Не побоялся ведь быть с ней в больнице.
Я очень сомневалась, что отчим Алены лучше Олега. Для меня именно он был идеальным. Со всеми ошибками и отчаяньем, со всеми татуировками и сомнениями, с безудержной страстью к работе. Я любила его и очень хотела, чтобы он был счастлив. Но сама представляла для этого угрозу. Я не могла взять и перестать переживать из-за ультиматума Алёны.
– Ты не боишься, что Алена действительно вычеркнет тебя из жизни? – спросила я.
– Боюсь. Но еще сильнее я боюсь, что это сделаешь ты. Я и так накосячил. Как будто мало тебе было шрамов, смерти отца и придурка Антона. Еще и я со своей привычкой работать в любой непонятной ситуации.
Я шмыгнула носом. Слезы снова подкатили к глазам от переизбытка чувств. Олег сильнее стиснул меня.
– Прости, детка. Прости меня. Я не имел права сомневаться. После всего, что говорил тебе, после всего, что ты мне доверила. Я так тебя люблю. Ты нужна мне. Очень.
– И
