Рейтинговые книги
Читем онлайн Диктатор - А. Марченко

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 65 66 67 68 69 70 71 72 73 ... 159

— Да, товарищ Сталин.

— Очень хорошо. Мы возлагаем на вас определенные надежды.— И, заметив, что Андрей смущенно опустил глаза, добавил: — Только никогда не прячьте глаза! Глаза даны человеку, чтобы он смотрел на мир прямо и честно!

— Я постараюсь…— начал было Андрей, сам еще не осознав, относятся ли заверения, которые он хотел высказать, к тому, что вождь возлагает на него определенные надежды, или к тому, что обещает впредь смотреть на мир честными глазами.

— Не надо заверений,— остановил его Сталин.— Докажите делом.— Он лукаво взглянул на Андрея и негромко добавил, почему-то слегка нахмурившись: — Вот теперь я, кажется, припоминаю, что мы с вами уже встречались. Правда, при совсем других обстоятельствах.

И, не вдаваясь в подробности, пошел дальше рядом с Горьким.

«Он сказал о разговоре с Мехлисом,— подумал Андрей,— Значит, самому Сталину я обязан своим назначением?»

В столовой все расселись, видимо, по заранее определенным местам. По одну сторону стола, посередине, сел Сталин, рядом с ним опустился на стул Горький. И хотя все приглашенные писатели разместились напротив, Алексей Толстой занял место слева от вождя, как бы подчеркивая свою близость к нему и тем самым обозначая свою значительность.

Стол ломился от яств. Тут было и множество холодных закусок, и окорока, и блюда со стерлядью в окружении креветок и маслин, и рябчики, зажаренные на вертеле, и икра, и множество всевозможных напитков — от коньяка и водки до французских вин, ликеров и шампанского.

Когда все расселись и в столовой установилась тишина, Горький, превозмогая боль в пояснице, тяжело поднялся из-за стола с рюмкой в руке и, нещадно морща бугристый лоб, глухо заговорил, то и дело прерывая слова покашливанием:

— Я хотел бы обратить внимание братьев писателей, что событие, участниками которого нам выпало счастье сегодня быть,— из тех, которые, не мудрствуя лукаво, следует отнести к разряду исторических. Надеюсь, вам понятно, почему Иосиф Виссарионович, признанный вождь Страны Советов и мирового пролетариата…

— Алексей Максимович,— дотронувшись пальцами до его локтя, прервал Горького Сталин,— Мы же не на съезде. К чему эти официальные речи? Пусть у нас будет просто дружеское застолье. А где же еще, как не во время застолья, можно по-дружески обсудить все вопросы, которые волнуют наших интеллектуалов?

— Хорошо, Иосиф Виссарионович,— согласно прогудел Горький.— Тамада из меня, честно признаться, никудышный. Я вам лучше напишу.

— Если так длинно и скучно, как «Жизнь Клима Самгина», то мы, не дослушав, всхрапнем прямо за столом,— воскликнул Толстой, уже настроив себя на роль веселого и нагловатого балагура.

— Попросим нашего тамаду сказать хороший тост.— Сталин повернулся к Горькому.

— Абсолютно верно, товарищ Сталин! — подхватил Толстой.— Тост — это мощный рычаг, это энергичный призыв к действию. Это равнозначно маршу энтузиастов!

— Первый тост, разумеется, за нашего дорогого гостя товарища Сталина,— провозгласил Горький.

— Согласен лишь в той мере, в какой этот тост поможет дать хороший старт нашей встрече,— ответил Сталин.

Все дружно выпили до дна. Сталин пил только «Кахетинское».

— Что касается вашего «Клима», то можно, пожалуй, в какой-то мере разделить мнение Алексея Николаевича,— сказал Сталин, вглядываясь в Горького.— Лучшие ваши книги — это «Городок Окуров» и «Мать».

Горький опрокинул рюмку, слегка поморщился и фыркнул в усы:

— «Мать», Иосиф Виссарионович (да позволено мне будет, как автору, иметь мнение, отличное от вашего), книга скверная. Написана в состоянии запальчивости и раздражения с намерениями агитационными после революции пятого года. Полагаю, что своей цели она — в некоторой степени — все-таки достигла, что, однако, не делает ее лучше, чем она есть. А что касается «Клима», то книжица сия по объему зело солидная. А посему рекомендую ее или вообще не читать, или читать только по средам и пятницам, в дни постные, мне кажется, что от этого она будет интереснее. А из человеколюбия предупреждаю, второй том будет еще толще.

— Да ты, Максимыч, решил нас окончательно доконать! — веселым смешком взвился Бухарин,— Когда же прикажешь исполнять дела государевы?

— Что Горький! — в тон ему ответил Алексей Максимович,— Вот один китаец в девятом веке до Рождества Христова написал книжечку, поднять которую могли лишь четверо людей, обладающих недюжинной силой.

— А что нам ждать от нашего рабоче-крестьянского графа? — спросил Сталин, когда уже пошли тосты за членов Политбюро и писателей.

— Петрушу своего добиваю, Иосиф Виссарионович, никак не добью.— Живописные гримасы дородного лица Толстого хорошо дополняли его рассказ.— Крепкий орешек, не садится на перо без стопки, хоть убей! Вот Лефорт — каким ему другом был! А на пиру примерно таком же, как нам сегодня мой тезка закатил, Петр его так саданул, что тот слег и вскорости Богу душу отдал.

— С точки зрения исторической правды,— сказал Сталин,— было бы правильнее, чтобы наши романисты не столько смаковали интимные шашни наших царей и цариц, а достойно показывали их общественную роль, их государственные деяния. Особенно если это касается личности такого великого преобразователя, как Петр, поднявший Россию на дыбы. Он за волосы вытащил ее из болота, в котором она слишком долго пребывала, уже смирившись со своей незавидной участью.

Толстой внимательно и преданно прислушивался к тому, что говорил Сталин.

— Приму во внимание, Иосиф Виссарионович,— заверил он.— Ваши установки имеют ценность исключительную.

— Не стоит слишком переоценивать мои установки, тем более что это не директивы, а просто советы. Я же не литератор, я политик.

— У меня Петр — прежде всего царь-преобразователь,— в унисон Сталину продолжал Толстой.— Это первый наш диктатор, употребивший свою безграничную власть на пользу России. Ну а бытовщинка, она тоже присутствует, но не выпирает. Вот вам любопытнейший факт. Храбрейший самодержец, а смерть как боялся… кого бы вы думаете? Тараканов! Обыкновенных тараканов! И ежели куда ехал, то посылал гонцов впереди себя осмотреть избы, где можно остановиться на ночлег, чтобы не было тараканов. Ну а ежели таковые не находились — для государя спешно строили новую избу. Каково?

— В наше время Петра обвинили бы в использовании служебного положения в личных целях,— так и не сумев выдавить улыбку на серьезном мертвенно-бледном лице, включился в беседу Молотов.

Горький снова поднялся из-за стола. К нему подкатился Крючков, горячо зашептал в ухо:

— Алексей Максимович, вам больше нельзя, умоляю…

— Отвяжись, Петр,— буркнул Горький.

Удивительно, но Сталин услышал слова Крючкова.

— А кто тут секретарь? — нарочито грозно спросил Сталин, с наслаждением посасывая трубку.— Горький или Крючков? Есть порядок в этом доме?

— Есть порядок, Иосиф Виссарионович,— снова закашлялся Горький.— И сейчас я предлагаю тост за победу генеральной линии нашей партии, в том числе и на литературном фронте. Как мы и решили на нашем писательском съезде.

— Золотые слов,— одобрил Сталин,— За это выпить не грех.

— А ближайшие мои планы, товарищ Сталин,— снова заговорил Толстой, близко наклонившись к вождю,— пьеса о блистательной победе над интервенцией четырнадцати держав под вашим, товарищ Сталин, мудрым руководством. И название уже есть: «Путь к победе».

— «Путь к победе»? — повторил Сталин.— Весьма точное название.

— Недавно по дурости своей рассказал об этом своем замысле в одной почтенной аудитории. И что вы думаете — театры уже прямо-таки охотятся за этой пьесой. Но она же еще в чернильнице!

— Вот и выпьем за то, чтобы она побыстрее выбралась из этой волшебной чернильницы! — вставил реплику весь расплывшийся в улыбке Ворошилов.— Да про оборону Царицына не забудьте, историческая была оборона! И если бы не товарищ Сталин…

— Помолчи, Клим,— остановил его Сталин,— Больно ты разговорчивый стал, прямо как Клим Самгин. Ты уж лучше побереги свои силенки — придет час, споешь нам или спляшешь.

Сталин вдруг многозначительно посмотрел на Фадеева, лицо которого от выпитого коньяка стало уже пунцовым.

— Что-то товарищ Фадеев скрывает от нас свои планы,— хитровато прищурился Сталин.— Не похоже на автора знаменитого «Разгрома». Вы что ж, разгромили отряд Левинсона, а кто будет продолжать борьбу?

Фадеев, польщенный словами Сталина, встал, прямой, собранный, едва ли не величественный. Сталин, не скрывая, любовался им — молодым, мужественным, сильным.

— В давние-давние времена,— начал Фадеев, и чувствовалось, что ему не удается побороть волнения,— люди спросили одного мудреца, что нужно для благополучия государства. Мудрец подумал и сказал: «Во-первых, пища, во-вторых, войско, а в-третьих, верность».— «А если сократить?» — спросили его. Мудрец снова подумал и сказал: «Можно сократить войско».— «А если еще сократить?» Мудрец снова подумал: «Можно сократить войско, можно сократить пищу, а государство останется. Но вот если сократить верность, то государство погибнет». И потому выпьем, товарищи, за верность. Но не абстрактную, не символическую. За верность коммунизму, за партию, которая нас ведет на штурм его сияющих вершин, за великого рулевого коммунизма — товарища Сталина!

1 ... 65 66 67 68 69 70 71 72 73 ... 159
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Диктатор - А. Марченко бесплатно.

Оставить комментарий