В глазах де Бара мелко задрожали две алые искорки – отблеск каминного огня на зарождающихся слезах. В последнее время епископ стал замечать за собой излишнюю чувствительность, с которой никак не мог совладать. Но здесь, в присутствии всёпонимающей племянницы, её не было нужды прятать и можно было даже не стыдиться.
– Воистину, многие печали и многие знания связаны неразрывно. Когда служишь великому так долго, как служил я, пусть даже и в мирской суете, волей-неволей приходишь к желанию послужить истинно, без учета чьих бы то ни было амбиций.., и особенно своих… Я так хорошо знаю этот свет, дорогая, что давно перестал сомневаться и прикидывать, где выгода, а где пустое занятие… Ты заметила, как я разделил? Выгоду и пустое занятие поставил полюсами друг к другу. То есть, то, что не выгодно, обязательно пусто… Но, как научиться понимать, в чём истинная выгода? Раньше ответ был для меня очевиден – влияние, деньги и власть, как конечная цель. Но теперь это, как-то само собой, опустело… Требуется новое наполнение, а к нему.., то ли я не готов, то ли боюсь оказаться сосудом слишком мелким… Но зато с пугающей ясностью понимаю – как только тебе начинают ДАВАТЬ, готовься за это заплатить…
Мадам Иоланда посмотрела на дядю, не шутит ли?
– Разве мало вы заплатили?
– Мало… Говоря по совести, я ещё и не платил…
Де Бар с силой потер переносицу. Разговор предстоял серьёзный, слезам сейчас не место… Он сразу предупредил племянницу, что приехал не с праздным визитом. Но именно теперь, прежде чем приступить к главному, так хотелось, чтобы она поняла…
– Цена, назначенная мне, будет объявлена, когда я определюсь с тем даром, которого так жаждал когда-то, и который теперь получил… Вы ведь знаете, Виоланта, что бывший соратник и друг фон Юлих предъявил права на моё наследство, и, возможно, война с ним и есть то испытание, в которое заложена эта будущая цена. Я могу проиграть тяжбу и остаться ни с чем, могу выиграть, и в один прекрасный, самый беззаботный день своей новой жизни дождусь, наконец, «оценщика», который обязательно придёт по мою душу… Как ни крути, всё плохо для человека ЖЕЛАЮЩЕГО… Вот я и подумал, а что если не желать?
Герцог замолчал, не отрывая глаз от огня в камине. Его тонкие пальцы наконец обрели покой, а голос, которым он произнес последние слова, не был больше ни тихим, ни тоскующим. Это был голос человека, задавшего вопрос только для того, чтобы тут же произнести на него ответ. Ответ давно продуманный, очень важный и не имеющий альтернативы.
– Что вы хотите этим сказать, дядя? – настороженно спросила мадам Иоланда.
Герцог словно проснулся.
– Прежде всего, я решил прекратить давнюю вражду меду родом де Бар и Карлом Лотарингским, – почти небрежно заявил он.
– Ну-у.., это прекрасно, – пробормотала герцогиня, не видя пока никакой связи между долгим началом разговора и этим неожиданным заявлением. – Вам потребуется моя помощь?
– Совсем нет. Или – нет, не совсем… Разница тут, честно говоря, не велика. Я уверен, что прекрасно справлюсь с этой задачей и сам.
Мадам Иоланда вежливо удивилась.
– Зная его светлость, не могу не спросить: каким же образом?
– Через сватовство.
Де Бар вытянул руку и, сверкнув герцогским перстнем, слегка похлопал племянницу по ладони.
– Дорогая моя, уж в чём, в чём, а в этом я толк знаю, не правда ли?
Герцогиня печально наклонила голову.
– Я всю жизнь буду вам благодарна.
– Вот и Карлу, для одной из его дочерей, я намерен предложить такой брачный союз, за который он не только о вражде забудет, но и поможет мне выиграть тяжбу у фон Юлиха. Я ведь догадываюсь, что, отчасти, весь этот процесс его рук дело…
Мадам Иоланда отрицательно покачала головой.
– Герцог давно уже поклялся, что не выдаст дочерей за французов.
– За этого выдаст, потому что свататься я намерен от имени вашего сына Рене, которому хочу передать все права на герцогство де Бар.
Взгляд герцогини замер.
В её голове словно запрыгал солнечный зайчик, перескакивая от мысли к мысли и освещая их по-новому.
Герцогство для её Рене!
О, Господи, да мыслимо ли такое?!
Герцогство, сразу ставящее Рене вровень с самыми влиятельными людьми королевства! Плюс к этому, расчёт, который строил на юноше Карл Лотарингский, готовя его к служению в тайном ордене! Плюс к тому, возможность обрести владетельные права в Лотарингских землях, где росли Жанна и Клод! И очень существенная военная поддержка, которую её мальчик теперь сможет оказать дофину, случись в том нужда! А нужда случится обязательно, в этом сомнений не было…
Да, ничего не скажешь, против подобного союза ни одной стороне не возразить – тут дядя верно рассчитал. Герцог де Бар – это уже не просто второй сын герцога Анжуйского – это зять, выгодный во всех отношениях! И может стать ещё выгоднее, если удастся выхлопотать для него и титул маркиза дю Пон-а-Муссон, на который давно имелись виды…
Герцогиня едва не зажала себе рот рукой.
Выгода!
Дядюшка только что говорил о ней и, вероятно, неспроста! Он мог измениться, мог перестать желать и действительно заняться переоценкой ценностей, забыв о выгоде в прежнем её понимании. Но, как закоренелый политик, никогда ничего не станет делать без тонкого расчета! «Когда начинают давать, готовься за это заплатить» – это его слова… Значит, сейчас последует и цена. И ещё вопрос, сумеет ли герцогиня Анжуйская эту цену заплатить? И на что она пойдет, чтобы заплатить, потому что блистательные перспективы уже поманили, от них уже тяжело отказаться, но, Бог свидетель, не ради собственной выгоды…
Мадам Иоланда почувствовала, что дыхание у неё перехватывает и невольно подняла руку к горлу.
– Вы искушаете меня, дядя?
– Нисколько! Отдавая права на герцогство, я вовсе не хочу, чтобы Рене стал женихом более выгодным. Я хочу, чтобы он этим женихом непременно СТАЛ. И почему-то уверен, что нашему мальчику ни за что не придётся расплачиваться… Во всяком случае, не теперь, и не за мой дар.
Мадам Иоланда внимательно всмотрелась в глаза Де Бара.
– Я не верю в бескорыстие, дядя. Любое действие преследует какую-то цель. Пусть даже самый невинный, но расчёт должен произойти. Иначе, я стану думать, что вы просто переложили свои страхи на мои плечи и прибрели весьма выгодное облегчение своей душе.
Де Бар грустно улыбнулся.
– Вы, как всегда проницательны, моя дорогая. Я действительно не так уж бескорыстен, и действительно хотел бы кое-что получить. Но только одно! И это одно – всего лишь возможность участвовать в ваших делах, Виоланта. Я ведь не случайно упомянул о том, что готов послужить чему-то истинно великому… До сих пор вера в приход Девы-спасительницы казалась мне абсолютной утопией, но ныне дела во Франции таковы, что без Чуда нам не обойтись… И я, наконец, уверовал… Не отводите взгляд, дорогая. Я люблю вас, может поэтому и догадался о том, чем вы занимаетесь втайне ото всех… Да, и у меня были свои шпионы при дворе, которые доносили о многом, и о том, что делалось с вашей подачи, в частности. Я просто сопоставил и сделал выводы… Но даже самым сокровенным тайнам требуется иногда поддержка в виде новых посвящённых. Я ведь вам друг и, смею надеяться, что совсем не глуп. И готов помогать во всём с полным пониманием, даже если окажется, что всё это, с моей прежней точки зрения, пропитано ересью.
Мадам Иоланда закрыла глаза.
Впервые за последний год, душа её ликовала, наполняясь уверенностью и новыми силами.
– Спасибо, дядя, – прошептала она. – Спасибо… И прямо сейчас, чтобы доказать свою благодарность, я хочу просить у вас совета.
– Какого же?
– Относительно Бернара д'Арманьяк…
Мадам Иоланда хотела разъяснить, что именно смущает её в личности графа, как возможного союзника, но осеклась. Лицо де Бара вдруг стало отчужденным и непроницаемым, как в те времена, когда влиятельный епископ ещё умел прятать слезы. Из его голоса, как-то сразу, ушла вся мягкость
– Не стоит, дорогая… Граф Бернар долго не протянет, уж поверьте. Он, конечно, не самый худший из тех, кто пытался и пытается получить власть над королём, и сделал немало полезного, хотя и растерял свою былую популярность, (чего, кстати, и следовало ожидать), чистым трудно оставаться, когда вычищаешь грязь… Но беда в том, что посреди сложнейшей обстановки, когда за всем нужно следить в десять глаз, граф допустил серьезный просчёт, за который, не только он сам, но и мы все скоро поплатимся. И единственный совет, который я могу вам дать – поскорее сообщите дофину Шарлю, чтобы готов был покинуть Париж в любую минуту. Для его же блага…
– О каком просчёте вы говорите? – спросила герцогиня, чувствуя неприятный холодок внутри.
Луи де Бар подался к ней всем телом, словно боялся, что его услышит кто-то ещё, и прошептал:
