Работа по овладению украинскими массами и их идеологической обработке была важнейшим средством строительства нации. Но поскольку большевики сами взяли на вооружение национальные лозунги и повели борьбу за руководство процессом украинского национального и культурного строительства, вопрос перешел в несколько иную плоскость. Речь шла уже не о самом существовании украинской нации, а о путях ее развития, а вместе с этим – и о судьбе государственности УССР и СССР. Борьба за село и воплощение ее результатов на практике тесно увязывались с внутриполитической ситуацией в стране. На почве укрепления зажиточных элементов села и постоянно продолжавшегося распространения избирательных прав на лишенцев – кулаков, кустарей, зажиточных середняков – у противников большевиков сложилось мнение, что к власти на селе «приходит элемент антикоммунистический, которым партия управлять не в состоянии». В условиях несоответствия между социальной доктриной и повседневной практикой ожидалось, что власть зашатается и тогда откроются перспективы для «освобождения» Украины от коммунистов. Поэтому ставку украинские националисты делали на «бескровное» овладение селом, внедрение своих людей в кооперативные, просветительские, советские органы[648].
В середине 1920-х гг. на Украине стало наблюдаться усиление антисоветской активности. На нее оказывали влияние борьба внутри КП(б)У, охлаждение части украинской интеллигенции к официальной украинизации. Например, отмечалось, что на Полтавщине, Одесщине, Киевщине и Подолье осевший националистический элемент «вполне оправился от прошлого разгрома и постепенно начинает группироваться»[649]. Этот элемент, во многом состоявший из «бывших людей» – петлюровских и белых офицеров, атаманов, реэмигрантов, полицейских, жандармов, советских служащих, «вычищенных» из учреждений и потому злых на власть, – активно критиковал существующие порядки. Нередко в ход шли уже известные аргументы, вроде тех, что «Украина живет на подачки Москвы», «украинизация проводится исключительно под напором», украинской общественности УССР «и деятельности украинской эмиграции за кордоном», а советская украинизация – формальная, так как во всех учреждениях сидят «кацапы» и «жиды», и поэтому, как только власть укрепится, она ее непременно прекратит[650].
Показательным может служить письмо в редакцию журнала «Большевик Украины» лесника из Киевского округа, некоего М. Терещенко (1927 г.). Речь идет о национальном вопросе, который, по убеждению автора письма, «решается так, чтобы украинскую нацию выродить, чтобы слить с великодержавной российской нацией и этим стереть с лица земли те противоречия», которые мешают «московским владыкам». Он утверждал, что «Украина… просветила Москву», а та затем завоевала свою «просветительницу» и начала ее угнетать, что и продолжает делать уже при советской власти. С помощью КП(б)У, инородного пролетариата («жид, москаль, китаец, турок»), «функционеров», «торговцев», «кулацких сынов» и еврейской интеллигенции Москва убила в Украине «все святое». В то время как все народы Союза создавали свою культуру, «потомки рыцарей казацких» были «придушены жидками, москалями» и вынуждены бегать «то взад, то вперед», пытаясь что-то сделать и подвергаясь обвинениям со стороны КП(б)У в уклонах и национализме[651]. Лесник указывал, что излагал мысли «не свои собственные… а массы», которая, по его словам, «бомбардировала» его «день и ночь». Возможно, что такие взгляды действительно имели место среди его знакомых. Но вероятнее, что источником их происхождения был сам Терещенко, как человек образованный (он полагал, что крестьян надо воспитывать на именах М. Грушевского, Д. Багалия, Н. Садовского), знакомый с работами известных националистов Д. Донцова и Н. Шаповала и внимательно следивший за политической жизнью в стране. Влияние трудов М. Грушевского на историческую «концепцию» Терещенко очевидно.
Людей, мысливших так же, как он, в 1920-х гг. по селам было немало. Обладая практическими знаниями и опытом, они не ограничивались устной пропагандой и помогали крестьянам защищаться от злоупотреблений местной власти, отстаивали их интересы и благодаря этому нередко завоевывали у крестьян авторитет и выбирались ими в правления кооперативов, на беспартийные конференции, а то и в сельсоветы. Любое слово «народных защитников» оказывало большое влияние[652]. Не только враждебность по отношению к большевикам толкала национальную интеллигенцию и националистов из других социальных слоев на этот путь. Тяжелые экономические условия и желание сохранить авторитет в глазах населения, да и просто грамотность также заставляли становиться «выразителем и защитником крестьянских интересов»[653]. Иногда любой разговор с крестьянином, даже начатый по инициативе последнего, мог быть расценен как случай агитации. Такой способ воздействия на умы – путем непосредственного общения с населением или через школы, сельсоветы, беспартийные конференции и иные, вполне официальные советские формы – контролировался большевиками слабее и оказывался порой очень действенным.
Работа по формированию национального самосознания и воспитания села в национальном духе приносила свои результаты. Безусловно, националисты намеренно преувеличивали степень своего влияния, утверждая, что национальные идеи «впитались в крестьянство» и оно стало «национально сознательным». Отбрасывая эти явные преувеличения, аналитики ГПУ в то же время признавали, что «пионеры украинского национального движения» были «до известной степени правы», когда говорили о росте национальных чувств среди крестьянства и части молодежи. В. Балицкий докладывал, что хотя «украинские контрреволюционные элементы в целом не имеют еще за собой сколько-нибудь значительных крестьянских масс, однако проникновение организаторов и агитаторов контрреволюции на село и возможность работать там представляет собой большую опасность, так как делает село реальным местом смычки антисоветских элементов города с активизирующей частью кулачества» (терминология тех лет. – А. М.). Впрочем, по его словам, процесс этот «еще не принял угрожающих размеров»[654].
«Работа» с населением велась не только на селе, но и в городе, хотя и в более скромных размерах. Объектом внимания являлись в основном мещанско-мелкобуржуазные слои, бывшие благоприятной средой для националистических настроений, и вчерашние крестьяне, переселившиеся в города, хотя не забывали националисты и о рабочем классе. Воспользовавшись удобной возможностью, предоставленной украинизацией, национальная интеллигенция активизировала попытки привнести в рабочую среду свою идеологию и сделать рабочий класс Украины «украинским» по духу и облику. Ее усилия были прежде всего направлены на приобщение рабочих к украинской культуре – через организацию гастролей театральных трупп, концертов, литературных вечеров. Правда, в большинстве случаев результатом работы становились лишь ознакомление рабочих с украинской культурой, пение украинских песен, просмотры спектаклей и т. п., не приводившие к значительным изменениям в их сознании. Причем активность интеллигенции была настолько высокой, а желание украинизировать рабочих (не формально, как это старались делать профсоюзы[655], а «по-настоящему») – настолько сильным, что они не могли не встревожить партийное руководство. Особую тревогу у него вызывало то обстоятельство, что в этом вопросе, как и во многих других, имеющих выходы на проблемы суверенности украинской государственности и самостоятельности украинской нации, позиции националистов и ряда ответственных деятелей КП(б)У совпадали. В данном случае на пути националистов стояли не только культурно-исторические традиции, но и партия, имевшая собственную точку зрения на проблему украинизации рабочего класса УССР. Со временем это стало очевидным и для носителей украинских ценностей.
Еще одним способом воздействия на массы со стороны украинских националистов стало церковное движение и возникшая в 1920–1921 гг. Украинская автокефальная православная церковь (УАПЦ). На протяжении 1920-х гг. она оставалась легальной (причем не советской) формой организации украинского движения, его политико-духовным институтом, объединявшим не только его церковное крыло, но и поддерживавшим связь со всеми прочими частями движения. Кроме того, эта церковь действовала преимущественно на селе. Поэтому, выяснив степень ее популярности, можно установить, насколько широко национальные идеи были распространены среди крестьянства и населения УССР в целом.
Украинская автокефальная православная церковь
Возникновение УАПЦ и ее идеология
На протяжении XIX – начала XX в. церковь оставалась вне поля зрения деятелей украинского движения. Внутри самой Русской православной церкви (РПЦ) сколько-нибудь заметных украинофильских течений не наблюдалось. Отчасти это было вызвано тем, что украинское движение находилось на стадии формирования и не могло объять необъятное, утвердившись абсолютно во всех сферах общественной жизни. Но главные причины заключались в самой РПЦ. Дело было не столько в ее силе и могуществе и даже не столько в том, что, находясь под полным контролем государства, она стала одним из его столпов, важным организационным и идеологическим институтом. Это нельзя сбрасывать со счетов, но прежде нужно учитывать каноническую, иерархическую и прочую специфику РПЦ именно как Церкви. Конечная ориентированность «на Небо» изначально присуща Церкви и является основополагающим принципом ее существования, даже несмотря на ее «мирскую» жизнь. Именно это позволяло Церкви преодолевать многие внутренние болезни, в том числе те, которые были порождены заложенной в ней двойственностью и прочими причинами, имеющими к ее предназначению как к Телу Христову отношение весьма отдаленное.
