Она задумалась, как же ей это осуществить. Принять какой-нибудь яд? Наверняка, где-то в доме есть яд для крыс, но она не знала, где он может храниться. Большую дозу лауданума? Но она не была уверена, что у нее найдется нужное количество. Можно отравиться газом, вспомнила она, но Стивен устроил в их доме электрическое освещение. Может быть, выпрыгнуть из окна верхнего этажа? Но она боялась, что только, сломает себе шею и навсегда останется парализованной. Она сомневалась, что ей достанет храбрости перерезать себе вены, да и слишком долго ждать, пока умрешь от потери крови. Самый быстрый способ это выстрелить в себя. Она подумала, что, наверняка бы смогла зарядить ружье и выстрелить из него, она сотни раз видела, как это делается. Но тут вспомнила, что ружья были на запоре.
Потом она вспомнила про озеро. Да, это и есть ответ. Она пройдет в свою комнату, накинет платье, через боковую дверь выскользнет из дома, чтобы не заметил полицейский, и пересечет парк с западной стороны, там, где растут рододендроны. А далее через лес до самой кромки воды. Ступив в воду, она просто будет идти и идти, пока та не сомкнётся над ее головой, а потом откроет рот, и через одну-две минуты все будет кончено.
Она вышла из детской и пошла по темному коридору. Увидев свет под дверью спальни Шарлотты, заколебалась. Ей захотелось в последний раз увидеть свою дочь. Ключ торчал снаружи. Она открыла дверь и вошла.
Шарлотта, одетая, спала в кресле у окна. Лицо ее было бледным, вокруг глаз краснота. Из волос вынуты заколки. Лидия закрыла дверь и приблизилась к дочери. Шарлотта открыла глаза.
– Что случилось? – спросила она.
– Ничего, – ответила Лидия и села.
– Ты помнишь, когда от меня ушла нянюшка?
– Да. Ты тогда достаточно подросла, чтобы пригласить гувернантку, а других маленьких детей у меня не было.
– Я много лет не вспоминала об этом, а сейчас вспомнила. Ты ведь не знала, что я считала нянюшку своей матерью, не правда ли?
– Неужели ты и в самом деле так думала? Ты всегда называла меня мамой, а ее няней...
– Да.
Шарлотта заговорила медленно, почти бессвязно, погрузившись в далекий мир воспоминаний.
– Да, я называла тебя Мамой, а няню Нянюшкой, но ведь у всех была мать, понимаешь и когда нянюшка объяснила, что ты моя мать, я сказала: «Какие глупости, няня, моя мать это ты», нянюшка посмеялась над этим. А потом ты отослала ее. Я ужасно переживала.
– Я этого не знала...
– Конечно, Марья не рассказала тебе об этом, да и какая гувернантка сказала бы?
Шарлотта этим воспоминанием не хотела в чем-то обвинить мать, она просто пыталась что-то объяснить. Через секунду она заговорила вновь.
– Вот видишь, у меня не та мать, а теперь еще и не тот отец. Это новое открытие напомнило мне ту старую историю.
– Должно быть, ты ненавидишь меня. Я тебя понимаю. Я тоже себя ненавижу, – сказала Лидия.
– У меня нет к тебе ненависти, мама. Я ужасно на тебя злилась, но ненависти здесь нет.
– Но ты считаешь меня лицемеркой. – Даже и не это.
Чувство покоя снизошло на Лидию.
Шарлотта продолжала.
– Я начинаю понимать, почему ты держишься сверхчопорно, почему всегда старалась, чтобы я ничего не знала о сексе... Просто ты хотела уберечь меня от того, что случилось с тобой. И я пришла к выводу, что бывают такие ситуации, когда трудно принять решение, трудно понять, где добро, где зло. Мне кажется, я слишком строго тебя судила, не имея на то никакого права... и я стыжусь этого.
– Ты понимаешь, что я люблю тебя?
– Да... и я люблю тебя, мама, и поэтому чувствую себя такой несчастной.
Лидия была поражена. Меньше всего она ожидала такого оборота. После всего, что произошло – всей той лжи, предательства, горечи и гнева – Шарлотта все еще любила ее. Какая-то умиротворенная радость переполнила Лидию. «Покончить с собой? – подумала она. – Почему я должна кончать с собой?»
– Нам следовало раньше поговорить об этом, – произнесла Лидия.
– О, ты не представляешь, как мне этого хотелось, – сказала Шарлотта. – Ты всегда старалась научить меня правильно делать реверансы, поддерживать шлейф, изящно садиться и укладывать волосы... а я мечтала, чтобы ты так же старательно объяснила бы мне действительно важные вещи – о любви, о рождении детей – но этого ты никогда не делала.
– Я не могла себя заставить, – вымолвила Лидия, – не знаю, почему.
Шарлотта зевнула.
– Пойду немного посплю, – сказала она, вставая с кресла.
Лидия поцеловала ее в щеку и обняла.
– Знаешь, я и Феликса люблю, тут ничего не изменилось, – проговорила Шарлотта.
– Понимаю, – выдохнула Лидия. – Я тоже его люблю.
– Спокойной ночи, мама.
– Спокойной ночи.
Лидия быстро вышла из комнаты дочери и закрыла за собой дверь. В коридоре ее охватили сомнения. Что предпримет Шарлотта, если оставить дверь незапертой? Лидия решила избавить дочь от мучительного выбора и повернула в замке ключ.
Она начала спускаться вниз по лестнице, направляясь к себе в комнату. Она была рада, что поговорила с Шарлоттой.
«Может быть, – размышляла она, – нашу семью еще можно спасти. Не знаю, как, но уверена, что это можно сделать».
Она вошла в свою спальню.
– Где ты была? – раздался голос Стивена.
* * *
Теперь, когда у Феликса было оружие, ему оставалось лишь выманить Орлова из его покоев. Он знал, как это сделать. Он собирался поджечь дом.
Держа в одной руке ружье, а в другой свечу, он, как и прежде босиком, прошел через западное крыло здания в гостиную. «Еще несколько минут, только несколько минут, – думал он, – и дело будет сделано». Он пересек обе столовые, буфетную и очутился на кухне. Но эти помещения на плане Шарлотты были не очень четко обрисованы, так что ему пришлось какое-то время разыскивать выход. Он обнаружил большую, из грубого теса, дверь, запертую на перекладину. Приподняв ее, он тихо вошел внутрь.
Потушив свечу, помедлил в проеме. Через минуту он уже смог различить очертания каких-то строений. Он обрадовался – зажигать свечу на улице было бы опасно, могла увидеть стража.
Перед ним находился небольшой, крытый булыжником, дворик. Судя по чертежу, на его дальней стороне располагался гараж, мастерская и цистерна с бензином. Он пересек дворик. Строение к которому он подошел, видимо, раньше служило амбаром. Часть его была заперта, наверное, там располагалась мастерская, остальная часть открыта. В темноте он разглядел круглые передние фары двух огромных автомобилей. А где же бак с горючим? Он поднял вверх голову. Строение было довольно высоким. Сделал шаг вперед, и тут что-то ударило его по лбу. Это оказался наконечник шланга, свисавшего с верхней части помещения.
Теперь все стало ясно: машины они держали в амбаре, а цистерну с бензином поместили на сеновале. Въезжая во двор, они просто заправляли автомобили с помощью шланга.
«Отлично!» – подумал он.
Сейчас ему понадобится канистра, лучше всего на два галлона.
Войдя в гараж, он обошел машины, осторожно двигаясь и стараясь ни на что не наткнуться.
Но канистр нигде не было.
Он припомнил, что было на планах. Сейчас он находился недалеко от огорода. Возможно, там есть лейка для полива. Он только собрался пойти и посмотреть, как услышал чье-то сопенье.
Он застыл на месте.
Мимо прошел полицейский.
Феликс слышал, как колотится его собственное сердце.
Свет от полицейского фонаря замерцал по дворику.
«Закрыл ли я дверь?» – в панике подумал Феликс.
Фонарь осветил дверь: она выглядела закрытой.
Полицейский прошел дальше.
Феликс с облегчением выдохнул воздух.
Он подождал еще минуту, чтобы дать стражу удалиться, а затем снова двинулся в сторону огорода.
Канистр он там не нашел, но наткнулся на свернутый шланг. И тут ему в голову пришла злорадная мысль. Теперь ему нужно было определить маршрут патрулирования. Он принялся считать. И считая, потащил садовый шланг во дворик и спрятался с ним за машинами.
На счете девятьсот два полицейский вернулся.
Значит, в его распоряжении было пятнадцать минут.
Он прикрепил конец садового шланга к наконечнику бензопровода, а потом пошел через дворик, на ходу разматывая шланг. На кухне отыскал острый вертел для мяса и зажег свечку. После этого, волоча за собой шланг, прошел через кухню, буфетную, столовые, гостиную, вестибюль и добрался до библиотеки. Шланг оказался тяжелым и было трудно раскладывать его по всему дому, не производя шума. Он все время прислушивался, не идет ли кто, но слышал лишь поскрипывание и потрескивание стен старого дома в ночи. Он был уверен, что все его обитатели уже легли спать, но вдруг кому-то захочется зайти в библиотеку за книгой, или за глотком бренди в гостиную, или же за сэндвичем на кухню?
«Если это произойдет сейчас, – думал он, – все рухнет».
Еще несколько минут, всего несколько!
Он беспокоился, что шланг окажется слишком коротким, но тот как раз дотянулся до двери библиотеки. Тогда он пошел назад вдоль шланга, острым вертелом протыкая в нем дырки через каждые несколько ярдов.
