В одном коротеньком стихотворении — и гомофобия, и неприязнь к молдаванам, и нелюбовь к Кишиневу, и произвольные… весьма произвольные трактовки текстов Ветхого Завета… Целый набор обвинений в политнекорректности. И конечно же, антисемитизм: «лавки грязные жидов»… И само это слово… Как Пушкин смеет называть жидами тех, кто хочет именоваться евреями?! И кто позволил Пушкину говорить, будто бы лавки у евреев грязные?! Что они все грязнее, чем у христиан?! Он что, проверял?! И заключение санитарной комиссии у него есть?!
Если последовательно принимать требования «нового антисемитизма», придется просматривать многие тексты и либо подвергать их цензуре, либо вообще изымать из библиотек, не переиздавать, оставлять только в спецхранах или, по крайней мере, снабжать соответствующими комментариями. Или пусть потомки Пушкина напишут покаяние от имени предка.
Евреи-антисемиты
Разумеется, политические евреи очень хотели бы затащить в свои организации и в свои компашки евреев состоявшихся, сделавших карьеру, разбогатевших. Цель понятна: такие люди могут и весьма существенно помочь — деньгами, связями, идеями… Многим!
В последние годы СССР и в начале 1990-х эти потуги принимали просто комедийные формы. В конце концов, ну, сошлись три младших научных сотрудника сорока лет да пять пожилых журналистов, чьи творения никто не хочет читать, а в председатели Союза возрождения евреев взяли члена Союза писателей, которого опять же никто в трезвом виде не читает. Ну, и кому эта триба неудачников нужна?
То ли дело академик Ландау, всемирная знаменитость Лотман или Гуревич с его связями во Франции и в США. Наконец, Городницкий, на песнях которого воспитывались поколения. Если ТАКИЕ люди что-то скажут, их будут слушать не как неудачников! Считаться с Гуревичем как носителем «национального сознания» соратников Иисуса Навина, с Ландау как с припоздавшим придворным царя Соломона — придется.
И вторая причина: эти люди нужны в качестве знамени. А то ведь странно получается — люди орут, орут про «гениальных от рождения» евреев, а никто из известных, богатых, знаменитых к ним как-то никак не относится.
А получалось довольно кисло, потому что ни один из профессионально состоявшихся евреев, живущих удачной социальной и счастливой личной жизнью, себя в роли знамени не предоставил и представителем «древнего и неделимого» не объявил. Состоявшиеся в жизни люди не идут ни в какие сионистские организации, не собираются никуда драпать, ни за что не борются и вообще вызывающе благополучны.
Во-первых, они любят Россию. Все тот же Городницкий, как только закрыт аэропорт, ему тут же:
Вспоминается былое:Во сне летя во весь опор,Жуют и чешутся кони за стеною,
Поля весенние мокры,На сто губерний ни огня, ни человека…Ах, постоялые дворы,Аэропорты девятнадцатого века!
То есть спел Городницкий и «Треблинку», и «Кончился идиш» — никогда он от своего происхождения не отрекался. Но «еврейские» мотивы у него ничуть не сильнее, чем в творчестве Ломоносова — ностальгия по Холмогорскому краю.
Нет бы ему стонать о страданиях сородичей в черте оседлости… Нет бы завывать у Стены плача, ходить в синагогу, рассуждать о зверствах антисемитов! А у него в стихах то чокаются какие-то неприличные поручики, совсем непохожие на раввинов и цадиков, то «рванутся тройки, будто лайнеры на взлете», то происходит еще какая-то чисто русская гадость… Попробуйте использовать такого, как знамя возвращения в Сион!
А ведь таких, как Городницкий, знающих и любящих Россию, ее историю, ее цвета и запахи, — сотни тысяч и миллионы.
Да к тому же успешным людям просто некогда. Они заняты, им не до выяснения, какой национальности сосед, сотрудник или зять. У них есть опыт, неопровержимо доказывающий — свое окружение надо выбирать не по национальному признаку. Тех, кто нужен для дела, кто интересен для общения, надо искать не в синагоге, не на паперти, не на сходке расово озабоченных.
Они космополиты, это стало для них одним из составляющих успеха. Они успешные люди, и потому космополитизм для них просто полезнее.
Несколько раз я провоцировал разных знакомых евреев — как они относятся к тем или иным «еврейским» проблемам.
В Красноярске живет человек, который лет двадцать был заместителем декана… Быть деканом еврею в СССР времен Брежнева не полагалось… Он и был заместителем, что тут поделать. При моей попытке спровоцировать С.И. вопросом — как он думает, почему он не был деканом, С.И. ответил коротко и ясно:
— А я предпочитаю об этом не думать.
И это был единственный случай, когда моя пакостная провокация вообще имела хоть какой-то результат. Все остальные попытки провоцировать С.И. или заговаривать на еврейские темы имели один результат — С.И. с энтузиазмом рассказывал, как он выволакивал из институтской раздевалки дежуривших там и перепившихся до свинства студентов. Если учесть, что одним из них в древние времена был и я сам, поневоле приходилось замолкать.
Что он рассказывал сионистам — не знаю, но знаю точно — больше одного раза они к Кангуну не ходили.
Другого известного в Красноярске и всеми уважаемого социолога я спровоцировал всего один раз, и то он повадился при встрече со мной азартно вопить:
— А угадайте, когда Христа распинали, я в какую руку вколачивал гвоздь?!
Приходилось также вопить в ответ:
— В левую!
— А вот и врете, вовсе даже в правую! Угадать не можете, а еще лезете!
От этого человека политические евреи панически бежали, даже встречая его на улице: от них он тоже требовал ответа — кто из них куда вбивал гвозди.
Еще к одному достойному, богатому и умному человеку местные психи из «Белого братства потомков Авраама» пришли клянчить подачку на Великий Израиль от Нила до Евфрата — есть у них такое поверье, что каждый еврей должен им подавать.
Мой знакомый делец сначала не понял, кто они и на что просят, — они рассказывали в основном о тех, кто получил ранения в ходе последних военных действий и нуждается в помощи. Получалось даже трогательно, и мой знакомый почти согласился помочь больным и увечным в странах «третьего мира»… Но истина всплыла на поверхность, и разъяренный делец попросту спустил с лестницы этих клянчивших подачку на «Великий Израиль от Нила до Евфрата».
Исход схватки решили первые же движения: в моем приятеле сто тридцать килограммов. Первые двое рухнули сразу, как только Володя в них врезался. Еще двое пытались сбежать, но, конечно же, не успели… пищащих от ужаса сионистов мой знакомый попросту спустил в лестничный пролет, со второго этажа дома старинной постройки.
Я возмутился его жестокостью:
— Они же расшибутся! Им же больно! Они же не виноваты, что такими родились!
Тут мой знакомый посмотрел на меня своими прекрасными семитскими глазами, в коих застыла древняя библейская тоска… Я узнал ее! Это было тоска иудея, половину баранов которого сожрали ассирийцы, а вторую затоптали дикие слоны, и ему нечем кормить чад и домочадцев. А тут являются какие-то отвратительные сборщики налогов и требуют отдать им уже не существующих баранов… Грустно вздохнув, Володя произнес тоскливо, но с непреклонностью вождя рода, приказывающего препоясать чресла и вооружиться бронзовыми топорами:
— Я деньги зарабатываю! Ясно?! Работаю — и зарабатываю! А эти суки…
Нет! Я не буду продолжать цитировать этого достойного, мудрого и богатого человека. Свобода свободой, а такие слова у нас до сих пор не печатают.
Самый знаменитый из красноярских евреев, известный в разных странах ученый-биофизик, поступил с идеологической швалью еще хуже: запустил в сионистов помидором. «Эти суки» явились к нему, когда академик только что вернулся из Америки. Шел 1989 год, помидоры были дефицитные, и домовитый академик И.Г. привез из другого полушария сразу два кило помидоров для семьи. Человек страшно занятой, он сразу приехал в свой академический институт, не зайдя домой. Так и проработал полдня, а кошелка с помидорами стояла возле стола…
Сначала академик воспринял пропаганду насчет необходимости «вернуться на историческую родину» с юмором, но его гости стали нажимать, нести про его «обязанность жить еврейской жизнью» и «соблюдать заветы». Эти «заветы» окончательно доконали академика И.Г. — рьяный антикоммунист, он тут же вспомнил, по его словам, «заветы Ленина» и «кодекс коммунистической морали». Ну и не выдержал — выпулил в морды «дорогим сородичам» несколько роскошных помидоров.
— Хоть попадания-то у Вас были?
— Всего одно…
И академик длинно вздохнул, откровенно сожалея: и помидоры погубил, и по противным мордам дураков не получилось их размазать… Как жаль!
