Первой возможностью продемонстрировать одновременно нашим друзьям и нашим оппонентам, что нас не останавливают трудности, была речь королевы. Первое Обращение нового правительства определяет направление всего его срока. Если не воспользоваться этой возможностью, другой не представится почти наверняка. К окончанию дебатов было очевидно, что Палата ожидает трудной программы, связанной с изменением курса. Будет законодательное постановление об ограничении деятельности лейбористского Национального совета по вопросам предпринимательства и начале процесса возвращения национализированных предприятий в частный сектор. Мы дадим арендаторам право выкупать свои дома с большой скидкой. Будет частичное прекращение регулирования аренды в частном секторе.
Ведь десятилетия контроля жестко ограничили возможности для тех, кто хотел арендовать жилье, замедлив мобильность трудовой силы и экономический прогресс. Мы отменим лейбористский Акт об общей земле, эта попытка национализировать доходы от развития создала недостаток земли и подтолкнула цены вверх. Мы отменим лежащую на местном самоуправлении обязанность найти замену гимназиям и объявим о введении схемы локальной помощи, которая позволит талантливым детям бедного происхождения ходить в частные школы. Мы ограничим деятельность местных лейбористских административных организаций, которая зачастую оказывается слишком затратной.
Когда я выступала на дебатах по поводу Королевской речи, два вопроса привлекли особое внимание: ликвидация контроля над ценами и обещание реформы профсоюзов. Большинство ожидало, что мы сохраним контроль над ценообразованием, хотя бы на время. В конце концов, регулирование цен, зарплат и дивидендов было одним из способов, которым в большей части западного мира правительство увеличивало свои полномочия.
Я стремилась использовать свою речь для того, чтобы показать наши намерения в отношении профсоюзов, отказавшись от постоянных консультаций с их лидерами. Изначально мы предложили три реформы в Королевской речи. Во-первых, право пикетирования будет строго ограничено, сохраняясь лишь у тех, кто вступает в разногласия со своим работодателем на своем рабочем месте. Во-вторых, мы были намерены изменить закон о закрытых профсоюзных предприятиях, который к тому времени затрагивал около пяти миллионов рабочих. Тем, кто потерял свою работу, отказавшись вступить в профсоюз, должна быть предоставлена соответствующая компенсация. В-третьих, из бюджетных финансов можно будет финансировать почтовое голосование при принятии важных профсоюзных решений: мы хотели отбить охоту прибегать к таким мерам, как голосование поднятием рук, жульничество, фальсификация и угрозы, которые стали прочно ассоциироваться с профсоюзной демократией.
В ретроспективе кажется удивительным, что такая скромная программа была интерпретирована большинством лидеров профсоюзов и партией лейбористов как прямая атака на институт профсоюзов. Со временем лидерам профсоюзов и партии лейбористов становилось очевидно, что наша политика пользовалась не только поддержкой общественности, ее одобряли большинство членов профсоюзов, поскольку их семьи были затронуты забастовками, за которые они не голосовали.
Это было мое первое важное парламентарное выступление в роли премьер-министра, и я преодолела его без единой царапины. Настоящим испытанием авторитета премьера в палате, его положения в партии были вопросы премьер-министру каждый вторник и четверг. Ни один глава правительства не сталкивается с таким регулярным давлением.
Я всегда тщательного готовилась к вопросам и прорабатывала все возможные проблемы, которые могут всплыть без всякого предупреждения. По идее ожидалось, что каждый департамент должен предоставлять проблемы и возможные ответы по вопросам, которые могут возникнуть. Это было хорошей проверкой готовности и эффективности министра, заведующего департаментом. Понемногу я стала чувствовать себя увереннее в этих шумных ритуальных противоборствах, и по мере того, как мне это удавалось, моя работа становилась все эффективнее. Иногда я даже получала от них удовольствие.
Следующим переломным моментом в программе правительства был бюджет. Наш основной подход был хорошо известен. Жесткий контроль над денежными потоками был необходим для того, чтобы преодолеть инфляцию. Сокращения бюджетных расходов и займов были нужны для того, чтобы снять бремя с формирующего достаток частного сектора. Снижение налога на доходы и переключение налогообложения с доходов на затраты должны были создать стимулы. Эти проблемы предстояло решать в условиях стремительно ухудшающейся экономической ситуации как внутри, так и за границей.
Два ключевых обсуждения бюджета 1979 г. прошли 22 и 24 мая между мной и канцлером. Дж. Хау продемонстрировал, что для того, чтобы снизить максимальную налоговую ставку с 83 до 60 %, базовую ставку с 33 до 30 %, а потребность бюджетного сектора в займах (PSBR) до примерно 8 млрд фунтов потребуется две ставки VAT в 8 % и 12,5 %. Я беспокоилась, что этот скачок от прямого к непрямому налогообложению добавит около четырех процентных очков к индексу розничных цен (RPI), а многие из сокращений бюджетных затрат включали в себя повышение стоимости социальных услуг. Это также окажет соответствующий эффект на RPI. Рэб Батлер на посту канцлера в 1951 г. реализовывал эти налоговые сокращения постепенно. Следует ли нам делать то же самое?
Решающий аргумент заключался в том, что такой противоречивый подъем непрямых налогов можно провести только в начале парламента, пока наш мандат был еще свежим. В целом все были согласны с тем, что это был драматически реформирующий бюджет, это признавали даже те, кто нам противостоял, например, газета «Гардиан», которая описывала его как «грандиознейшую политическую и экономическую авантюру в послевоенной парламентской истории». Однако помимо значительных сокращений налога на доходы в бюджете, мы сумели снизить или ликвидировать рычаги управления в ряде областей экономической жизни. Сертификаты промышленного развития, официальные разрешения на развитие и целый ряд ненужных рычагов контроля планирования также были ликвидированы.
Я получала огромное удовольствие, ликвидируя рычаги контроля обмена. Они были введены в качестве «экстренной меры» в начале Второй мировой войны и сохранялись последующими правительствами. Налицо были все доказательства того, что они стали не нужны. В условиях, когда Британия начинает ощущать выгоды от добычи нефти Северного моря, пришло время ликвидировать их. Они были ликвидированы в три этапа. Прекращение контроля над обменом не только расширяло свободу предпринимательства, оно способствовало британским заграничным инвестициям и увеличению внешних инвестиций, что впоследствии обеспечило стабильный поток доходов, который будет сохраняться и тогда, как закончится нефть в Северном море.
Не каждый капиталист разделял мою уверенность в капитализме. Я помню встречу с экспертами из Сити, которые были шокированы моим желанием освободить их рынок. «Осторожнее!» – сказали они мне. Очевидно, что мир без контроля над обменом, в котором рынки, нежели правительства, определяли движение капитала, их заметно беспокоил.
Также во время наших обсуждений нам приходилось отвлекаться на опасность роста оплаты труда в бюджетном секторе. Здесь наша свобода маневра была ограниченна. Сложные расчеты привели нас к тому, чтобы придерживаться в ходе избирательной кампании решений комиссии Клегга. Факт оставался фактом: рост оплаты бюджетного сектора, созданный инфляцией, могущественными профсоюзами и раздутым бюджетным сектором, не собирался приостанавливаться.
Я была настроена начать работу над долговременными реформами самого правительства. С начала 1960-х государственный сектор показывал стабильный рост. Объем социальных услуг отражал это. Когда я вступала на пост, я отметила, что мы произвели заморозку в найме, чтобы способствовать снижению государственной задолженности по оплате на 3 %, и к 13 мая 1980 г. я смогла положить на стол Палаты наши долговременные планы по снижению цифр социальных служб. Мы стремились снизить ее примерно до 630 000 в течение последующих четырех лет. Поскольку около 80 000 покидали социальные службы каждый год, уходя на пенсию или увольняясь, казалось вероятным, что можно достичь цели, не прибегая к избыточным принудительным мерам. Нам удалось это сделать. Нам нужно было вознаградить тех работников социальных служб, кто обладал выдающимися способностями. Сложности введения дифференцированной зарплаты оказались огромными; для этого понадобились несколько лет и огромные усилия и давление.
Я была потрясена энергией, с которой работали члены моего личного офиса на Даунинг-стрит. В результате за то время, которое я провела в правительстве, многие из личных секретарей возглавили департаменты. Однако во всех этих решениях основное значение имели способности, напор и энтузиазм; политическую принадлежность я не принимала во внимание. Постепенно исчезли настроения и привычки, которые были препятствием для качественного управления. К примеру, мне пришлось преодолевать авторитет союзов госслужащих. Погоня за новыми и более эффективными методами работы сдерживалась препятствиями союзов. Но мы одолели их.
