– А может, у нее правда не было? – робко заметила Су Ян.
Камилла смерила ее взглядом:
– Я-то ее помню! А она – нет. Она там уже неделю работает. Это заработок такой, понимаешь? Ну, подошла бы и сказала: «О’кей, я тут работаю. Сколько ты можешь мне дать?»
– Так она тебе это и сказала! – буркнул Данила.
– Так, погодите, – вмешался Медный. – Камилла, тебе больше мешает то, что она врет лично тебе, или то, что она в работе использует метод обмана?
– И то, и другое! – огрызнулась та и умолкла.
Медный обвел расположившихся на траве веселым взглядом.
– Итак, одну вредность мы выявили. Вранье. Что еще?
Данила наконец перемолол крепкими зубами кусок мяса и протрубил:
– Я хочу сказать! Мне вот не нравятся такие, которые без конца звонят, в долг берут. Вроде звонят: лясем-трясем, как делы, как-чего… А потом начинают ныть: у тебя ж есть, ты ж дашь…
– То есть тебе кто не нравится?
– Попрошайки! Нет, чтобы прямо сказать: ну да, знаю, что у тебя пять штук баксов в заначке лежат, дай до такого-то…
– Данила, конкретнее. Тебе не нравится то, что попрошайничают, или то, что ты отказать не можешь?
– Последнее, – лапидарно ответил парень и тоже смолк.
Но эти первые признания прорвали плотину. Посыпалось: мне не нравятся пацаны, плюющие на тротуар; мне не нравятся девчонки, идущие по улице, разговаривающие по мобильному и всех толкающие, потому что они не видят, куда прут; мне не нравятся угрюмые люди – улыбнись, человек! Кому-то не нравились толстые злобные тетки, кому-то – преисполненные чувством собственной важности пенсионеры, кому-то – «новые русские», которые часто паркуют машины прямо перед входами в магазины, на тротуаре, загораживая всем дорогу. Когда поток иссяк, Медный поднял руку, останавливая гомон, и уперся глазами в Су Ян.
– А вот что не нравится нашей новой участнице?
Су Ян снова неуловимо изменилась в лице, но теперь только чуть порозовела, и торопливо поднялась. В принципе, этого не требовалось. Все говорили с места, но девушка вышла на середину, и Медный сразу понял, зачем. Су Ян посмотрела куда-то поверх голов, на кромку карьера, и проговорила негромко, размеренно:
– Мне… мне не нравится жалость. Да, я знаю, что у моей матери были трудные роды. В Чите. Меня вытащили щипцами… ну такие, родовые щипцы. И повредили пальцы на ногах. Вы это видите. Так вот, стоит мне так… оказаться в городе… или на пляже – подходят. Говорят, мол, что я такая красивая! А потом, когда поговоришь с ними, так они и признаются: «Да вот, я понимаю, вы такая несчастная, мне хотелось вас обрадовать». Типа па-жа-леть! А мне не надо его жаления! Я счастливая! Вот так!
Последние фразы она выкрикнула уже почти со слезами. И, не совладав с собой, вернулась на место. Медный заметил, что Олеся приобняла кореянку и ласково погладила ее по голове. Этим девушка снова, вызвав отзвук какой-то ноющей боли в груди, понравилась Медному.
Он взял гитару. Усмехнулся:
– Ладно. Считайте, что мозговой штурм закончили. Сейчас мы попоем, а потом… а потом обсудим, как нам исправить всех этих вредных людей.
День катился к вечеру. Крышка кастрюли синела, и в этой синей шали начинали поблескивать крайние угли костра. Медный сидел у его кромки, отложив гитару. Обсуждали семинар о вредных людях, о том, как их нейтрализовать, как обезопасить себя от грубости, хамства и агрессии на улице.
– Вот вы знаете, что такое нейТРАЛизация? – задумчиво говорил Иван, прослуживший, в отличие от всех остальных, в армии. – НейТРАлизовать – значит ТРАЛить. У нас на минном тральщике мы мины учебные тралили. Идет судно с тралом и сначала ЦЕПЛЯЕТ мину. Потом ее на палубу поднимают, затем обезвреживают. С боевыми – то же самое. Значит, надо зацепить такого вредного человека, то есть заТРАЛить, а потом уже обезвреживать. А иначе ничего не сделаешь.
– И как это «зацепить»? Языком, что ли? – насмешливо спрашивала Олеся.
– Нет! Его интересом. Понимаете: идет тетка, ноги устали, сумка тяжелая, в универмаге на сто граммов обвесили, и цены подняли. Поговори с ней о деньгах. Пусть пожалуется. Выслушай. А потом…
В этот момент Слава, который почти не принимал участие в общей беседе (впрочем, Медный и не настаивал), неожиданно поднялся. В этих сгущающихся сумерках он впервые снял свои темные очки, и Медный наконец увидал его глаза – маленькие, злые.
Слава тоже встал, как Су Ян, и тоже вышел в середину. Он уперся в камни кожаными ботинками с грубым рантом (обул их сразу, как только перешел ручей!) и заговорил. Глухо. Резко. И поэтому его речь почти не встречала ропота. Ее пока еще впитывали.
– Нет, у вас тут круто. Я послушал. Все эти картинные восторги, ахи-вздохи и игривые придумки, которые здесь предлагаются уже и на продажу. Выглядят такой наивной шоу-буффонадой. Вы же семинар этот потом в бабки переведете? Типа: «Как нейТРАЛизовать свою вредность». Клиент попрет! Стороннего наблюдателя, в моем лице, например, ваш «накачанный энтузиазм» обескураживает настолько, что хочется спросить: «Что пили?» Знаю, что только вино. Но, кажется, и без него крыша едет. В конце концов, почему бы и нет? Одни морочатся с компьютерными играми, другие играют в «иного себя» – и те и другие все-таки симпатичней уставившихся в телеящик или вовсе наклюкавшихся водки «прожигателей времени». Но что-то все-таки настораживает… Да, я так подумал! Как может настораживать внимательного ребенка не в меру игривая веселость взрослых? Ну не могут они быть такими веселыми. Какие же они тогда взрослые? Какая-то ненадежность за всем кроется. Ребенок интуитивно чувствует, что закончиться это может плохо. Особенно когда последние деньги отданы за билет на очередной «семинар».
Медный хмыкнул. Слава уловил это и бросил ему, не оборачиваясь:
– Знаю! У вас стоит копейки. У более продвинутых, успешных, до чего вы пока не доросли (ничего, какое ваше время!), у них – пару штук. И не балуй! Симорон на золотом блюдечке. Люди бабки несут. Открывает ребенок наутро холодильник, не дождавшись, когда родители догадаются приготовить завтрак, а там пусто. «А мы деньги на семинар потратили, – говорит мама. – Знаешь, как там было здорово?! Ха-ха-ха…»
– А ты того… не утрируешь? – вдруг так же тихо и зло поинтересовался кто-то, Медный не отследил – кто именно.
– Да, конечно, это я так, для яркости сгустил немного, – криво усмехнулся парень. – Конечно, деньги не последние. Да к тому же вы тут с ними так активно боретесь. Подумаешь, выбросить пару-тройку сотен баксов на поездку в Египет? Или куда вы там собрались? Зато впечатления!
Вот тут Медный вздрогнул. Это была странная ремарка, тем более что о египетском предложении знали только Шкипер и Тятя-Тятя, которой тут вообще сегодня не было. Он завертел головой в поисках Шкипера, но, как назло, его не было: ушел снимать веревку, оставшуюся на деревьях после «Электрозабора».
– Все так, – продолжал Слава с прежним напором. – Но почему обязательно нужно бежать от действительности? Игра не может быть жизнью! Бег из серого мира к веселым огням заезжего балагана не может быть самоцелью! Нельзя же так буквально следовать детской сказке про бесшабашного деревянного мальчишку! «Поле чудес» или «Поле дураков» – зависит от точки зрения! – Он секунду помедлил. – Что-то сказки в голову лезут… Вот и Незнайка на своей Луне тоже угодил на похожий остров. Интересно: поймут ли дети? К чему это я? Возможно, «подкачка» кому-то и нужна. Слабы люди. Усталость – она похуже болезней. Но можно в конце концов музыку включить и заняться делом. ДЕЛОМ! Понятно?! И быть самим собой… Я все сказал.
Потом Медный долго думал, анализировал эту ситуацию. Слава наверняка ожидал, что поляна, стиснутая в ладонях огромных камней, взорвется возмущенными криками или аплодисментами. Но ни того, ни другого не произошло. Все молчали. И тогда парень, широко шагая через ноги полулежащих, вернулся на место – собирать свой понтовый, желто-красный новый рюкзачок.
А поляна принялась обсуждать его слова, как на Интернет-форуме, в его отсутствие.
– Да я, может, только жить начала, когда Симорон узнала! – вдруг высказалась Лис; у нее был низковатый, но звучный голос. – А про «будьте как все» – это мы уже проходили, знаем. Стройся! Равнение на середину! Шаг в сторону – побег! Я, между прочим, на симоронские семинары… Нет, Медный, не наши, ты знаешь, что я в Москву к этим Волшебникам ездила. Я на них гораздо больше потратила, чем пару сотен. Зато каких друзей обрела! И вообще, разве можно все деньгами мерить? Блин!
Данила тоже крепился. Медный видел, как он сверлил глазами спину Славы, в стороне собирающего рюкзак. Потом Данила резко выпрямился:
– У меня в квартире холодильника нету. В кафе жру. Блин, бедным детям заглянуть некуда. Так и жуют свой «Орбит» без сахара. А «Незнайка…», мля, был написан во времена, когда «литература не может быть не партийной»! Когда пели: «И как один умрем!» или «Сам погибай». Фильтровать надо сказки для своих примеров. А сам-то зачем пришел, кент? Дело делать или от дела убегать? Говори уж, чего там, все свои!
