До одной из узловых станции метро – площади Карла Маркса с трамвайным кругом, на котором истерично визжали колесами по рельсам трамвая, и рядом бурлила малая «барахолка» она добралась на прямом автобусе из Академгородка, сидя на заднем сидении и радостно смотря в окошко. Но там, выйдя на горячий и заплеванный асфальт перед входом в метро, она в ужасе сжалась: городская атмосфера оказалась так не похожа на спокойную, добрую картинку Академгородка! Вокруг все куда-то неслись, бежали, толкались. Стояли угрюмые типы с надписями на табличках, стиснутых в руках: «КУПЛЮ ЗОЛОТО» – по их лицам было понятно, что золото они могут только отнять, причем вместе с жизнью. Какая-то бабка, вопя надрывно «Чибрики-чябуреки!», проехала колесами тележки по ее голым ступням – и девушка в страхе прижалась к прохладной стене, под козырек метро, на шелуху подсолнуховых семечек и мохнатый свалявшийся пух.
Так она и стояла, соображая, в какую сторону ей теперь двигаться.
В это время Людочка услышала мяуканье. Оно показалось странноватым, хотя именно в этом месте, в середине трамвайного кольца, обычно сидели торговцы живым товаром, продавая самую разную простую живность: щенков, котят, кроликов, черепашек и даже удавчиков. Покрутив головой, девушка увидела странную пару. Две девчонки продавали котенка, пушистым черно-белым комочком выглядывавшего из рук одной из них. Однако этот котенок молчал.
Одна девчонка стояла, а другая сидела внизу в большой коробке. Та, вторая, была невысокой, с неправдоподобно белыми волосами, и она почти полностью, со всеми своими голыми ручками и ножками, умещалась в коробке.
Девушки, конечно, продавали котенка, но чудно было наблюдать, когда к ним подходил кто-то прицениваться, а они начинали… мяукать. Та, что держала животное, хрипловатым, низким голосом вопрошала: «Мяу?» – на что сидящая в коробке отвечала: «Мяу… Мяу? Мяу!» Выслушав этот мяукающий диалог, люди крутили пальцами у виска и отходили. Какая-то парочка, правда, вволю посмеялась и даже подмяукнула, дурачась, а полная дама с сумочкой от испуга бросилась через пути, едва не попав под трамвай.
Людочку это заинтересовало. Она робко переступила через блестящие рельсы, чувствуя под ногами вытоптанную жесткую землю этого пятачка, и подошла к странной паре. Рядом мужик выбирал кролика: щупал животных и гладил по длинным ушам. Девушка встала за его массивными плечами и коротко мяукнула:
– Мяу!
Девчонки переглянулись. Окинули взглядом ее платье и украшения на щиколотках. Видимо, готовность Людочки вступить с ними в разговор на условном языке сделала свое дело. Сидящая в коробке спросила вполне человеческим голосом, мелодичным и звонким:
– Возьмете котеночка, да?
Людочка покраснела и пролепетала:
– Нет… Я в общаге живу – некуда.
В это время мужик поднял одного упитанного белого кролика за пушистые уши, объявил: «Беру!» – и начал отсчитывать деньги. Торговка кроликами заботливо проговорила:
– Вы его в опилочки посадите, он у вас и пахнуть не будет. Только опилочки-то, опилочки вовремя выметать, и все.
– А мне до фени, – объяснил мужик, – я для еды беру. Спасибо!
Людочка вздрогнула от ужаса. Глаза ее сразу наполнились слезами. А мужик уже шел прочь, засунув животное в спортивную сумку и размахивая ею небрежно. Увидев, что Людочка готова вот-вот разрыдаться от услышанного, блондинка выскочила из коробки и нежно взяла ее за руку своей хрупкой белой лапкой:
– Не расстраивайся ты! Чтоб он им подавился! Меня Соня зовут. А тебя?
– Лю… Людочка, – пробормотала та, глотая слезы.
Обе девчонки – и долговязая, и маленькая – тоже оказались, как Людмила, босы. Стоя рядом, разговорились. Высокая представилась, назвав себя необычно – Лис. Но Людочка не удивилась, ведь она тоже теперь была Принцессой!
Оказалось, что обе продают котенка не просто так, а по-симороновски.
– Понимаешь, – объясняла Лис, – у Соньки кошка окотилась. Мы всех раздали знакомым, не топить же! Один остался. Смотри, пушистый, хоть и не перс. Можно продать, конечно, но черт его знает, в какие руки он попадет! Может, к такому же вот уроду, – она кивнула в ту сторону, куда скрылся мужик. – Этому котеночку мама нужна хорошая. Такая, как родившая его кошка. А как маму найти?
– Только мяукать, – подсказала Соня. – Ну, мы и решили встать и мяукать. Если кто отзовется, значит, мама обязательно отыщется! Ты вот, например… Жаль, ты котенка не можешь взять! Ты сразу врубилась, как надо реагировать! А эти ничего не понимают.
Между тем жизнь на кольце, распаренная солнцем, замирала. Женщина рядом продала второго кролика и ушла, собрав сумки. Мужик завернул в мокрые тряпки своих удавчиков, собрал их в ящик и тоже ушел. Покинули это место и собачники. Щенки, огорченные невниманием покупателей, тоскливо скулили. Лис решительно опустила котенка в небольшую сумку: «Иди, маленький!» – и объявила:
– Кто куда, а я хочу посидеть где-нибудь и поесть мороженого! Еще бы попить чего-нибудь холодненького.
– Пойдем с нами? – предложила Соня.
Людочка с радостью согласилась. Девчонки ей напоминали Ирку: такие же простые, веселые, не боящиеся показаться смешными. На Соне было светлое платье в мелкий горошек, в котором она походила на подростка, особенно с ее круглыми детскими коленками. Лис же была одета в красные шаровары раструбами, из блестевшего на солнце плюша, и в черную газовую блузку, открывавшую подтянутый, плотный живот и полную грудь в черном лифчике.
– Это штаны «пао-пао», – похвасталась девушка. – Мне друг из Кореи привез. Их с обувью вообще не носят!
Людочка кивнула: она хорошо понимала Лис.
Девушки расположились под тентом кафе на другой стороне площади, откуда не было слышно надоедливого трамвайного звона и визга, а только виднелся вытянувшийся в небо скелет двадцатиэтажной гостиницы «Сибиряк», которую не могли достроить уже двадцать лет. Обширную территорию бывшей стройки, шершавые бетонные плиты, заняли торговые ряды челноков. Тут и без навеса было уютно, прохладно. Людочка в своих браслетах и Лис в «пао-пао» напоминали корейских домохозяек, находящихся в процессе ленивого шопинга.
Взяли по мороженому и еще бутылку джин-тоника. Людочка рассказала, как ей симоронили «на Принцессу», и девушки восхитились:
– Круто! – оценила Лис. – Шикарный ритуал! Говоришь, «пРОЗрение» называется?
– Ага! Надо нашу Камиллу через него пропустить, – подсказала Соня.
– Ну да! Не надо! Она и так ухажеров налево и направо штабелями укладывает, – возразила Лис. – Надо лучше эту кореянку, новенькую. Ты видела, какая у нее проблема? Ну, подумаешь, мизинцы на ногах кривые, щипцами помяты. Даже не заметно сразу. А она комплексует.
– А вы тоже симороните?! – поразилась Людочка – Я думала, одна Ирка у меня такая!
Девушки рассмеялись.
– Ой, мы так симороним, что иногда аж жутко становится! У нас есть руководитель – Медный.
– Медный?
– Медный Будда, – серьезно пояснила Соня. – Он на самом деле какое-то там по счету воплощение Будды. Ты бы видела! Такой бородатенький, а глаза – как у Бога!
– Вы, наверно, девчонки, все в него влюблены?
– Да нет. У нас тут влюблен каждый в своего.
И Лис, хитро блестя глазами, хором с Соней негромко продекламировала:
Молодежь разных стран, собирайся,Мойся, брейся, знакомься, влюбляйся,Потихонечку совокупляйся —Всем влюбленным и честь, и хвала!Нам грозит вымиранье, как вида,Не за нас – за державу обида.Мы свое молодое либидоОтдадим на благие дела!
Людочка снова зарделась: ей еще не приходилось слышать в таком ключе про совокупление и либидо. Подперев голову кулачком, она сказала:
– А мне вот жениха Ирка симоронит. Только я теперь Принцесса, значит, мне Принц нужен.
– Симоронь и жди, конечно! – поддержала Лис. – Обязательно будет! А Медный вот еще что говорит:
Эй, блондинки, шатенки, брюнетки,Недотроги, монашки, кокетки,Ведь от этого ж родятся детки —Если умные книжки не врут.Дорогие мои согражданки,Биксы, телки, чувихи, пацанки,Вы не бойтесь – мужчины не танки,Ведь нe давят они, а…
Они с Соней расхохотались, давясь джин-тоником, так и не сказав последнего гвоздевого слова. И девушка улыбнулась с ними вместе. А потом пожаловалась:
– Мне все время кажется, что, если я разденусь, меня… изнасилуют сразу! Хотя иногда сейчас к зеркалу подхожу голая, смотрю на себя и думаю: кому все это нужно?
Лис хмыкнула и повела красивыми плечами:
– С этим у нас особых проблем нет. Нет, это не значит, что у нас там сплошная «групповуха». Я хочу сказать, что научились к своему телу относиться, как… ну, как…
– Как к телу, – подсказала Соня, – инструменту для наслаждения и не более. Для остального есть душа.
– Ну да, точно! Я когда в психологический «кружок» к Медному пришла, то жутко закомплексованная была. Не то что там раздеться – босой на улицу боялась выйти: не дай Бог что подумают! А на тридцатое мая мы с одной нашей девчонкой, Камиллой, провели «День Свободных Маечек». Это была встреча лета…
