На самой середине моста в черном, как оперение кондора, "мерседесе" класса S ехали супруги Бальди.
Рита Бальди, тридцати одного года, худенькая бледная женщина, была одета в джинсы и короткий свитер, из-под которого виднелся похожий на пельмешку пупок и полоска семимесячного животика. Она красила лаком ногти, время от времени бросая невидящий взгляд в темное небо.
Вернулась промозглая погода.
Винченцо Бальди, тридцати пяти лет, казался гибридом Бреда Питта и бурого ушана — обитающей на острове Джильо маленькой летучей мыши с огромными ушными раковинами. Черная борода доходила до черной оправы очков. Он курил, пуская через щелку в окошке струйки никотина.
Они торчали в пробке уже почти два часа.
Перед ними стояла немецкая фура, бог знает куда везущая органическое удобрение, а проще говоря, коровий навоз. Прикрепленный к воздуховоду фосфоресцирующий флакон дезодоранта старался как мог, но запах свежих экскрементов из салона не выветривался.
Встреча с инженером Бартолини уже накрылась.
Бартолини нашел решение, позволяющее, по его словам, раз и навсегда извести сырость, которая, как таинственное проклятие, преследовала их виллу. Влага поднималась по стенам, которые обрастали разноцветной плесенью. Штукатурка трескалась и отваливалась кусками. Шкафы вело во все стороны, отсыревало в ящиках белье. По мнению Бартолини, выход был в том, чтобы вскрыть по горизонтали все несущие стены дома и вставить герметичную прокладку — скандинавекая технология, — чтобы остановить губительный подъем влаги.
Пробка усилила нервозную атмосферу в салоне автомобиля. С тех пор как эти двое сели в машину, они не обменялись и парой слов.
Точнее, уже неделю их диалоги не превышали четырех реплик (они поругались, но ни один из них не помнил точно из-за чего), так что Рита поразилась, когда Винченцо нарушил молчание фразой: "Я купил новую машину".
Ей потребовалось время, чтобы прийти в себя, облизать губы и ответить:
— Что? Не поняла. — Хотя она прекрасно все поняла.
Он, кашлянув, повторил:
— Я купил новую машину.
Рука с кисточкой застыла в воздухе.
— Какую машину?
— Тоже класса S. Но более продвинутая модель. Тоже на бензине. На несколько лошадей помощнее. Пара новых прибамбасов.
Рита Бальди глубоко вдохнула.
Ее подруга детства Арианна Ронки, пробившаяся в парламентарии, рассказывала ей, что благодаря своей профессии научилась, вместо того чтобы отвечать, не подумав, и потом сожалеть о сказанном, сжимать в руках какой-нибудь предмет и разряжать на него гнев, как электрическую батарейку. Но реагировать инстинктивно было свойственно Рите по природе, как свойственно дикобразу поднимать шипы при приближении хищника. И поэтому она не смогла удержаться:
— Почему ты мне не сказал?
— О чем?
Многим людям случалось уже после заключения брачного договора с болью осознавать, что мужчина (женщина), которого или которую ты считал умным и чутким существом, оказался форменным ослом.
Что в таком случае остается делать?
Согласно недавним исследованиям, в тридцати шести процентах случаев звонят адвокату и разводятся. Рита Бальди входила в оставшиеся шестьдесят четыре процента. Она свыклась с этим фактом, но не уставала каждый раз поражаться мужниному идиотизму.
— Что хочешь сменить машину! Ты эту когда купил? Не прошло и полугода! Почему ты мне не сказал?
— Что, я обо всем тебе должен докладывать?
На вопрос Винченцо отвечал вопросом — это злило ее до безумия и вызывало жгучее желание сокрушить все вокруг.
Рита сделала глубокий вдох и внешне спокойным голосом начала:
— Ну, хорошо. Я объясню тебе почему. Так... — Еще один медленный вдох. — Потому что ты только что купил мотоцикл "БМВ". Еще ты купил датский холодильник для... — помимо воли у нее вырвалось: — твоих вонючих вин. Еще ты купил этот... Как его? Трактор для лужайки. Еще..
Он ее перебил:
— И что? В чем проблема? Кто за них платит?
— Уж не ты, коль скоро мы должны выплачивать взносы до 2070 года. За них будет расплачиваться твой сын и, возможно, сын твоего сына... — Она была слишком вне себя, чтобы суметь четко выразить эту идею микроэкономики. — Скажи мне одну вещь. Эта машина тебя не устраивает? Что в ней не так? Надоела? Ну, раз надоела.. — И она ткнула шпилькой туфли от "Прада" по панели управления кондиционером. И еще раз по дисплею навигатора.
Левая рука Винченцо Бальди метнулась к ней с той же убийственной скоростью, что и хвост атакующего скорпиона, его пальцы сжали ее шею в районе сонной артерии, пригвоздив ее к спинке сиденья. Только тогда ее муж повернул к ней голову и улыбнулся. Темные очки скрывали пылающие ненавистью щелки глаз.
— Если еще раз так сделаешь, я тебя прибью! Учти, я не шучу.
При этих словах она, словно козленок, Бэмби или кто там еще, начала дергаться, кричать, извиваться, шипеть:
— Так! Так! Убей меня! Убей! Убей меня и своего сына, жалкий... — и уже собиралась договорить, когда здоровый инстинкт самосохранения заставил ее замолчать.
Он убрал руку, и она, тяжело дыша, распрямилась, схватила сумочку и вылетела из машины.
Винченцо Бальди опустил стекло: "Вернись в машину. Куда тебя понесло?"
Опять вопрос.
Рита не ответила. Она прошла между выстроившихся в ряд машин, обогнула полосатые конусы разделительной линии и, подойдя к краю моста, перегнулась через ограждение.
Она знала, что не бросится вниз. Хотя, представив это, почувствовала себя лучше.
"Малыш, если бы я бросилась вниз, я избавила бы тебя от дерьмового отца... Но не волнуйся, рано или поздно я от него уйду", — сказала она сыну, которого носила в чреве.
Рита закрыла и снова открыла глаза. От реки, готовой, казалось, взорвать бетонные преграды, поднимался приятный запах воды и влажной земли.
Взгляд упал на мертвые остовы деревьев, застрявшие между опорами моста. Ветки все в разноцветных пакетах, словно на новогодней елке у оборванца. Рядом отдыхает пара уток. Самец с зеленой переливчатой макушкой и самка в бурой ливрее. Уж конечно, эта парочка пернатых ладит между собой. Такие спокойные, уселись бочком к бочку чистить перышки на большом пакете...
— Что это? — вырвалось у нее.
Рита Бальди прищурилась, заслонившись ладонью от бликов.
Что-то непонятное. Казалось...
Она достала из сумки очки в тонкой оправе от "Дольче и Габбана" и нацепила их на нос.
Ладони инстинктивно потянулись туда, где росло ее дитя, и она завопила.
215.
Человек-падаль гнил заживо.
Ни разу в жизни он еще не чувствовал себя так скверно. Даже после удара током. Тогда через него прошел огонь, а потом опустилась тьма.
Сейчас было иначе. Сейчас он медленно загнивал.
Он лежал на кровати и продолжал массировать свой твердый и упругий, как барабан, живот.
Он чувствовал их. Личинки мух шевелились, питались его плотью и прогрызали кишки. Боль исходила оттуда и распространялась по всему телу до кончиков волос и до ногтей на ногах.
"Наверное, надо поехать в больницу"
Но его замучают вопросами, захотят узнать, что с ним такое произошло, и потом заставят остаться в больнице.
Он знал, что это за люди. Люди, которые хотят знать. Которые задают вопросы.
А потом его положат рядом с Рино. И Рино откроет глаза, выпрямится и закричит, показывая на него пальцем: "Это он! Это он! Это он убил девочку".
"И угодишь в тюрьму, где по ночам тебя берут и..."
При мысли о тюрьме режущая боль пронзила плечо, выбив тысячи искр из шеи и из головы. Он почувствовал, как боль брызжет из его пораженного тела, проходит сквозь пропитанный потом матрас, проникает в ножки кровати, растекается по полу и по стенам, через кирпичи, фундаменты, по трубам в темную землю, оттуда по корням деревьев, и те начинают сохнуть, терять листву и скрючиваются в тишине.
Человек-падаль положил на живот крест, который дал ему посланец Бога Рики, и ему показалось, будто немного полегчало.
Он встал, доковылял до туалета и посмотрел на себя в зеркало.
Сквозь кожу на лице проглядывал оскал смерти. Он накинул на голову капюшон банного халата, и его костлявое лицо скрылось в полумраке. Лишь плыли в пустоте его горящие, в красной сетке сосудов, глаза и желтоватые зубы.
Это было лицо смерти. И когда она оставит его бездыханное тело, то улыбнется точно так же, как он сейчас.
В раннем детстве он переболел менингитом, температура у него тогда поднималась за сорок.
"Ты чудом выжил. Благодари Господа", — говорили ему монахини.
Такая высокая температура, что его опустили в фонтан напротив приюта. Он помнил, что в фонтане плавали угри, вода закипела, угри сварились и побелели.
"Но может, это и неправда"
Еще он помнил шипучий аспирин. Вот это была правда.
