В 1947-м Буллит побывал в Китае в гостях у своего старого знакомого, Чан Кайши; в Китае разгоралась гражданская война, в которой приняли участие и американцы. В огромной статье, напечатанной в «Лайф» 13 октября, Буллит предупреждал читателей о скорой победе коммунизма советского образца в Китае. Америка может предотвратить эту победу, говорил он, и обойдется это недорого. Он давал детальные советы, как следует тратить американские деньги в Китае: увеличить среднюю зарплату, наказать взяточников, децентрализовать правительство, уменьшить социальное неравенство и наконец, нанять иностранцев, чтобы они собирали налоги и наблюдали за выборами. Трудно сказать, верны ли были его подсчеты в масштабе Китая. Мы знаем, однако, что американское правительство и в этот раз не последовало советам Буллита. Что произошло потом, мы тоже знаем: победа китайских коммунистов, бегство Чан Кайши на Тайвань, десятилетия террора в континентальном Китае.
Борьба между «русскими специалистами» и советскими попутчиками – между линией Буллита и линией Дэвиса – еще долго продолжалась в глубинах Госдепартамента. В 1960-м бывший госсекретарь и советник нескольких президентов Дин Ачесон писал об экспертах по СССР Кеннане и Боулене как об «опасных людях». Опасность состояла в том, что они распространяли вокруг себя «некоммуникабельные ощущения», которые должны принять за истину те, «кто не обладал той же силой оккультного знания». Боулен говорил ему о Советах: «Дин, ты слишком поздно занялся ими и ты никогда не сможешь их верно понять», но Ачесон смеялся над этой самоуверенностью «русского специалиста» [197]. Шла холодная война, и Советский Союз был в центре публичного интереса, но школа Буллита подвергалась чисткам с удивительной регулярностью. Получалось так, что американские специалисты по России с их «оккультным знанием» постоянно проигрывали более либеральным коллегам.
На рубеже 1950-х Буллит еще надеялся вернуться в большую политику. С Эйзенхауэром, которого он знал по личным встречам во время войны во Франции, его связывали отношения взаимного уважения. В мае 1955-го, ужиная с президентом в Белом доме, он настаивал на твердой политике в отношении СССР. «Еще немного умиротворения в мягкой форме, и вся Азия достанется коммунистам», писал он президенту 8 июня 1955-го, продолжая застольный разговор.
Буллит умер во Франции в 1967 году, увидев президентом своего давнего знакомого Джона Кеннеди и молча пережив его гибель, по поводу которой ему было что сказать. Одним из последних его ярких поступков стал выход из вашингтонского Совета по международным отношениям, который он мотивировал своим несогласием со слишком либеральными рекомендациями этого влиятельного органа. Другим решением было опубликовать, наконец, биографию Вильсона, когда-то написанную вместе с Фрейдом. Публикация вызвала шквал критики; рецензенты сомневались в авторстве Фрейда, обвиняя Буллита в подделке. Он приводил в порядок личные бумаги и вспоминал друзей своей блестящей молодости: красавицу-феминистку Инез Милхолланд, с которой он плавал на фордовском Корабле мира; чикагского журналиста Чарльза Суини; Джека Рида и – самое болезненное воспоминание – Луизу Брайант. В архиве осталось его стихотворение, несколько раз им переписанное [198]:
Они все ушли,Инез, Чарли, Джек,Луиза – храбрейшая из храбрых —Безумная, волочaщая пыльный жакетПо парижским канавам.Они все ушли.
Мы любили друг друга когда-то,Любили жизнь и были уверены в нейИ в самих себе,В том что мы победим.Они все ушли.Остался один я, а это ничто.
Кто будет помнить их через десять лет?Не будет никого, кто вспомнит их.Голос Инез Милхолланд,Улыбку маленького Чарли Суини,И веселье Джека Рида,И смелость Луизы.Они все ушли.
Я остался, и надеюсьСкоро буду с ними.
They are all gone,Inez, Charlie, Jack,Louise – the bravest of the brave —Insane, trailing a dusty capeIn Paris guttersThey are all gone.
We loved each other onceLoved and were sure of lifeAnd of ourselvesSure we could conquer.They are all gone.And I who remain am nothing.
Ten years hence who will remember them?There will be no one even to remember.Inez Milholland’s voiceLittle Charlie Sweeney’s smileAnd Jack Reed’s gaiety.Or Louise’s courage.They are all gone.
I remain, and hopeSoon to be with them.
Заключение
Так прошла жизнь человека, который предсказывал повороты истории и давал советы ее лидерам. Он спас Фрейда и спас Париж, a Россию и мир в том веке не спас никто. Мировые лидеры ценили его компанию, но не слушали советов, и о самом серьезном его влиянии приходится писать, как пишут альтернативную историю, в сослагательном наклонении. Если бы Вильсон не слег тогда в Париже весной 1919 года и выслушал Буллита, вернувшегося из России с сенсационными предложениями большевиков, ход русской революции и мировой истории мог стать иным. СССР скорее всего не было бы, а на месте бывшей Российской империи возник бы десяток соревнующихся государств, чей суверенитет был бы гарантирован международным правом. Может быть, тогда большевистская Россия простиралась бы от Невы до Урала, Америка была бы членом Лиги Наций, Гитлер стал бы известным художником, а Буллит великим президентом. Может быть, не было бы ни сталинского террора, ни Второй мировой войны.
Но Вильсона хватил удар, если это был удар. Если бы этого не случилось и Буллит добился тогда приема у президента и одобрения своим планам, его карьера наверно взлетела бы, но события, хорошие и плохие, продолжали бы происходить. Подписав соглашение, которого они достигли с Буллитом, большевики могли в любой момент отказаться от принятых обязательств. Гражданская война продолжалась бы, и возможно, что будучи заперты в Европейской России, большевики только радикализовались бы. Среди них возникла бы реваншистская фракция, которая требовала бы обратно Сибирь и Крым, а там недалеко и до Польши или Балкан. Одним словом, история все равно не закончилась бы, даже если бы Вильсон послушался Буллита. История ХХ века была бы другой и, возможно, мир ХХI века был бы лучшим местом для нас с вами. Но история продолжается каждый день, и новые ее повороты хоть и зависят от предыдущих, а все равно необъяснимы, и уж подавно непредсказуемы.
Если бы Рузвельт больше доверял Буллиту в середине и конце 1930-х, США не дожидались бы пакта Молотова – Риббентропа, Перл-Харбора и миллионов жертв мировой войны. Америка действовала бы в реальном времени, вооружая Францию, Польшу, Чехословакию и Финляндию с тем, чтобы сохранить баланс сил в Европе. Германия не выдержала бы гонки вооружений с Америкой; но поддержал ли бы эту гонку, в отсутствие прямой опасности, американский народ? Европейской войны могло бы не быть или она осталась бы локальной; но если бы она все равно переросла в мировую, мир избежал бы Ялтинских соглашений, советского доминирования в Восточной Европе и холодной войны. Не получив восточно-европейского приза, которым он все равно не сумел воспользоваться, Советский Союз раньше захлебнулся бы в своих бедах. Единая Европа, идею которой сформулировал Буллит, была бы на десяток лет старше, опытнее и сильнее.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
