Из запачканного кровью пальто я вытащила два серебряных ожерелья с амулетом в виде туза пик. По моим плечам разметались волосы, густые и мягкие, коса расплелась. Ожерелья полетели в сумку.
Я направилась в другую комнату. Фотография, с которой мне улыбалась Дорин, упала. Стеклянная рамка, зазвенев, разбилась на мелкие осколки. Я широко распахнула дверь, ударив по ней рукой; звук шлепка пронизал меня насквозь.
Комната Джейса была залита светом вечернего солнца. На постели, закрытой голубым покрывалом Дорин, лежал золотой квадратик солнечного света, льющегося из окна. В комнате сладко пахло метаболизмом псиона, выпивкой и мужчиной; у меня сжалось сердце. Стоящая возле кровати лампа – настоящий мериканский антик с подставкой из янтарно-желтого стекла – зазвенела, когда я остановилась на пороге. Идти дальше не было сил.
Тщательно застеленная двуспальная кровать, простая деревянная тумбочка с несколькими пустыми бутылками из-под «Чивас ред»; каждая бутылка была закрыта крышкой и снабжена легким заклятием – по ночам эти бутылки испускали неяркий свет, золотой или голубой; фокус, которому быстро учились в общежитиях Академии, где умение пить становилось хобби, возведенным в ранг искусства. Дверца платяного шкафа была слегка приоткрыта, за ней виднелась аккуратно развешанная одежда; низкая скамья, на которой Джейс обычно готовил боевые патроны, мастерил амулеты и творил заклятия; связки амулетов на стене, банки с сухими травами, косточки, кусочки меха и перышки. Перед скамьей лежала красная бархатная подушка. На прикроватной тумбочке – стойка с музыкальными дисками и плеер с наушниками, короткий нож с изогнутым клинком и плазменник «Глокстрайк Р-4», поблескивающий в золотистом свете. На стенах – ни одной картины или фотографии. На крючке за дверью висел запасной ремень для кобуры и старое пальто с несколькими карманами и кожаными заплатами.
Нежно погладив пальто рукой, я сняла его с крючка и набросила себе на плечи, перебросив меч из одной руки в другую. От пальто все еще пахло перцем и медом, памятью об острой, как шипы, ауре шамана.
Я глубоко вздохнула, втягивая в себя запах нашей с Джейсом энергии, запах шамана и полудемона; горький запах моего провала отравлял каждый глоток, каждый кубический дюйм кислорода. Затем я медленно вышла из комнаты и тихо прикрыла за собой дверь, словно боясь разбудить спящего.
Пришло время отдавать мертвым их дань.
Повернувшись, я спустилась по лестнице, на минуту задержавшись возле ниши. Вытащив из-под статуэтки бога черную шелковую тряпку, завернула в нее фигурку Анубиса и, пробормотав извинения, сунула бога в сумку. Затем взяла в руки лакированную урну, в который раз удивившись ее тяжести. «О Джафримель, прости меня. О боги, простите мне все, что я сделала, и все, что собираюсь сделать».
Щеки вновь стали мокрыми. От колец сыпались золотые искры.
Держа в одной руке урну, а в другой меч, я вошла в столовую. Заглянула в кухню, бросила прощальный взгляд на обеденный стол, заваленный школьными ежегодниками. Оказывается, я забыла выключить кофеварку, у которой не было автоматического отключения. От запаха готового кофе у меня засосало под ложечкой.
«И что за чудище, дождавшись часа…» – прозвучал откуда-то из далекого детства голос Льюиса. Эти стихи я обожала, от них у меня просто волосы вставали дыбом.
«Все рушится, основа расшаталась…»[7].
Я взглянула на свой алтарь, на алтарь Джейса, на свой любимый диванчик, на растения, которые Джейс холил и лелеял, пока я была в отъезде, а в отъезде я была постоянно. Затем глубоко вздохнула, а когда выдыхала, внутри у меня что-то пискнуло, потому что мой взгляд снова упал на конверт из тонкого пергамента с красной восковой печатью.
Каблуки стукнули в пол. Я почувствовала запах дыма.
И вытащила меч.
Клинок вспыхнул голубым огнем, руны задвигались, реагируя на мою волю, словно я потратила месяцы, поглаживая мой меч и заряжая его энергией.
Джейс…
Его имя душило меня. Я не могла произнести его вслух.
Впервые Анубис не позволил мне войти в царство смерти. Повелитель смерти не стал заключать со мной сделку, и я не смогла спасти Джейса, даже обладая силой демона, поскольку тело Джейса было искромсано, а его внутренности были вывернуты наружу и разрезаны на части. Если бы я собрала все силы, которые у меня были, если бы я даже восстала против самой смерти, я и тогда не смогла бы вернуть Джейса. Если бы рядом с ним оказался седайин, то, возможно, он смог бы что-нибудь сделать, у меня же не было таких способностей. А может быть, душа Джейса просто устала жить и с радостью покинула тело, а вместе с ним и этот жестокий мир?
Сколько же ошибок я совершила за последнее время! Я не успела остановить Сантино, и он убил Дорин, и если бы Джафримель не наделил меня демонской силой, то Сантино убил бы и меня, и тогда справиться с ним не смог бы даже Люцифер. А теперь я не смогла спасти Джейса, который бросился вперед, чтобы закрыть меня собой, и погиб от руки Мировича, разделив печальную участь тех, кто пережил «Риггер-холл».
На конце меча вспыхнул глиф – маленький ярко-красный шарик. Этот знак называется «кайхен» или «факел», один из Великих Глифов Разрушения, которые используются крайне редко.
«Я не люблю тебя, – сказала я Джейсу, когда мы вернулись из Рио. – И никогда не полюблю».
И что же он ответил?
«Если бы меня это волновало, я остался бы в Рио с новой семьей Моб и какой-нибудь смазливой толстозадой бабалавао. Это мой выбор, Дэнни».
А потом упрямо, день за днем, он доказывал мне свою любовь, пробуя сотни разных способов.
Только сейчас я поняла, что значил для меня Джейс.
У меня же остался один путь, один способ вернуть ему неоплаченный долг и исправить все, что я сделала с моей и его жизнью. Если бы Джафримеля и можно было воскресить, то теперь уже поздно; он пал. Слова Люцифера ничего не значат – разве его не называют отцом лжи? Если бы падшего демона можно было воскресить, и Люцифер желал бы этого, он прислал бы ко мне другого демона, чтобы тот забрал меня и урну или только урну. Я, конечно, полудемон, но все же еще не настоящий демон.
Впрочем, это больше не имеет значения. Значение имеет другое – я мучила себя надеждой, заранее зная, что надежды у меня нет. Джафримель больше не вернется; не вернется и Джейс, и если бы я выжила после нападения ка пожирателя, то всю оставшуюся жизнь провела бы с мыслью о том, что упустила последний шанс воскресить Джафримеля.
Вот моя дань мертвым: моя надежда. Мой единственный способ покаяться.
Некоторое время я занималась светящимся шариком, не используя ни заклинания, ни волны энергии. Шарик начал искриться, затем громко зашипел и начал дымиться. Клубы дыма приобретали четкие, острые очертания, которые вспарывали воздух, разрывая его на части. Стиснув зубы, закусив нижнюю губу, я, не обращая внимания на боль, стояла посреди прихожей, держа под мышкой урну с прахом Джафримеля; защитные линии дома дрожали, но я успокаивала их тихим прикосновением. Внутри шарика вспыхнул глиф и попытался выбраться наружу. Я стряхнула шарик с кончика меча, и он, вращаясь, повис в воздухе; я вставила меч в ножны.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
