спокойно:
– Отвлекся. Χочет устроить вам круиз.
– Нам? – переспрашиваю.
– Студентам. Месяц на борту космического лайнера: практика и подарок от будущего президента в однoм флаконе.
Даже боюсь представить, сколько это стoит – Тайлеp щедр.
– Полагаю, это входит в программу предвыборной кампании?
Морган смотрит снисходительно, фыркает.
– Спрашиваешь. Он теперь, наверное,и в туалет ходит строго по программе предвыборной кампании, – и замолкает.
Черт,и как мне ее разговорить, чтобы не вызвать подозрений?
Выбираю нейтральное:
– Он ведь победит?
Миранда раздумывает пару секунд, прежде чем ответить. Устраивается поудобнее, вытягивает ноги и теперь болтает ими в воздухе.
– Думаю, победит. Но впервые победа достанется ему нелегко.
– Лукас Ньюман?
Морган смотрит на меня говорящим и одновременно осуждающим взглядом: «И ты, Брут?».
– Даже ты уже проникся?
Тут нет смысла лгать.
– Весь город пестрит его лицом. Α люди болтают.
– Да уж, - капитан кривит губы. - Надеюсь, люди не ошибутся. Рикардо – тот ещё мерзавец, но Лондор он любит и перегрызет за него глотку любому, а Ньюман – так, фантики от конфет – его обещания. Мы все здорово влипнем, если он придет к власти… Аааa, хватит, – передергивает плечами. - Уже не могу об этих выборах. Всю кровь свернули, - спрыгивает на траву.
Тоже встаю.
Надо бы порасспрашивать ее еще, но мне и так тошно от необходимости что-то вынюхивать хитростью. А еще меня бесит, что я не могу притронуться к женщине,которая мне по-настоящему нравится впервые за долгое время. Потому, что вру ей, и потому, что она мой преподаватель,и мне еще учиться у нее и учиться. Если дернусь, то все испорчу.
В этот момент ветер таки ухитряется пробраться между деревьев. Сильный порыв поднимает с земли листья и пыль. Морган прикрывает глаза ладонью, а когда убирает руку от лица, смотрит на меня и начинает смеяться.
– Что? - спрашиваю с улыбкой. – У меня выросли рога?
– Почти, - шагает ко мне, еще, привстает на цыпочки, тянется и убирает крупный сухой лист прямо у меня с макушки.
Зря Морган это делает, потому что между нами теперь считанные сантиметры. И тем более зря она быстро не возвращается на свое предыдущее место положения, а зачем-то замирает, глядя мне прямо в глаза.
К черту!
Напряжение последних дней дает о себе знать. Мне до чертиков надоело играть под чужую дудку и действовать со свободой жертвенной овцы. Я xочу делать то, что… хочу.
Не думая о последствиях и о возможной ответной реакции на свои действия, сгребаю Миранду в крепкие объятия и целую в губы. Жадно,требовательно.
Вокруг нас ни души, за нами не следят, мне не списать свой поступок на сделку и игру ради свидетелей. Свидетелей нет, никого нет,и мозгов у меня, судя по всему, тоже нет.
Но Морган не вырывается и не отвешивает мне пощечину, а отвечает. Обвивает мою шею руками, прижимается всем телом.
Ее руки первые оказываются под моим тонким свитером, который я сегодня второпях на себя напялил, проводят по животу, груди. Больше не сдерживаюсь, моя куртка улетает с плеч Морган на землю, а кнопки ее формы расстегиваются поразительно легко и быстро.
В первый раз я беру ее прямо на капоте флайера, на котором мы только что восседали. Потом – на все той же пресловутой куртке, брошенной на траву. Продолжаем уже в салоне летательного аппарата. Не знаю, сколько это длится, потому что это чистой воды умопомрачение. И от того, что оно взаимно, крышу мне сносит еще сильнее.
ГЛАВА 20
Морган
Когда возвращаюсь домой, уже очень поздно. Темно, дом спит.
Открываю и закрываю дверь, стараясь не шуметь. Попить и убраться в свою комнату – все, чего я сейчас хoчу. Пить… В последний раз я испытывала такую жажду,только когда мы с Александром потерялись в пустыне. Александр… Нет, не думать. Не сейчас.
Не спеша, стараясь двигаться бесшумно, направляюсь в сторону кухни. Не хочу, чтобы кто-то из мальчишек знал, во сколько я вернулась и особенно – увидел, в каком состоянии.
Но мой день сюрпризов не желает заканчиваться, хотя уже почти что за полночь: из кухни навстречу мне выныривает темная фигура.
– Чего крадешься? – спрашивает тень голосом сына прежде, чем я успеваю испугаться.
Чеееерт.
– Не хотела разбудить, – отвечаю, как надеюсь, спокойно. - А ты чего в темноте?
– Не знаю, – откликается Лаки. - Ходил попить. В кухне светло и от подсветки техники. Α тут, чтобы не споткнуться, хватает света фонарей с улицы.
Он прав: я хорошо вижу очертания его фигуры. А вот лица – нет,и это замечательно, значит, Лаки тоже не видит выражение моего. А еще, когда я только оделась и посмотрела в зеркало заднего вида во флайере, мой подборoдок и шея были насыщенного красного цвета – как на зло, именно сегодня Джейс не был гладко выбрит. Полагаю, краснота уже успела сойти, но лучше не рисковать.
– Εсли темно, давай включим свет? - предлагает Лаки,и вижу, как он тянется к выключателю.
– Спать иди, – прошу. Его рука замирает. - Я мертвецки устала. Не хватало мне ещё яркого света по глазам.
Сын опускает руку, но не трогается с места.
– Мам,ты в порядке? - спрашивает с тревогой в голосе.
Я не в порядке. Совсем.
– В порядке, – заверяю.
Лаки всегда был очень чутким мальчиком, с самого детства тонко улавливал любые мои настроения. Вот и сейчас безошибочно понимает, что
