сочетая две абсолютно разные свойственные ему манеры исполнения: традиционный стиль кантри и выработанную недавно особенность — шикание. Ко всему этому следует добавить Скотти, сообщавшего всему исполнению необходимую мягкость. Эта находка, конечно, не совсем прикрывала ту чушь, которую сделали ранее, но оказалась как раз тем, чего от них добивался Сэм. («Мы не хотели, чтобы у нас получилось обычное нэшвиллское кантри, но мне нужна была простота музыкального узора — вы знаете, нам необходимо было ползать по кругу просто для того, чтобы увидеть, где мы были до того, как начали эту гонку».) Когда запись альбома подходила к концу и Джимми Лот уже паковал свои барабаны, Сэм Филлипс спросил его, не заинтересован ли он в дальнейшей работе с группой. Но Джимми, которому предстояло позднее играть в группе Уорена Смитта и снова делать записи на студии «Сан», отклонил предложение Сэма без малейшего колебания: «Я сказал ему, что не могу, ведь мне предстояло еще год проучиться в колледже».
Всего лишь десять дней спустя они вместе с Бобом Нилом отправились в Нью–Йорк. Они полетели на самолете, потому что концерт должен был состояться так скоро, что у них не было времени ехать поездом или вести машину. Для Билла и Элвиса это был первый полет, более того, для обоих юношей это было первое посещение Нью–Йорка. Они глазели на небоскребы и катались в метро. Боб, который был раньше в Нью–Йорке, показывал им местные достопримечательности, в то время как Билл прыгай вокруг, косил глазами и вообще вел себя как неотесанная деревенщина. Впрочем, когда они попали на радиостудию, к ним там отнеслись довольно прохладно: девушка, руководившая прослушиванием, повела себя в стиле «не звоните нам, мы вам сами позвоним». Таким образом, им даже не удалось увидеть Артура Годфри. Все это вызвало огромное разочарование не только у ребят, но и у Боба Нила, который расценивал эту поездку как возможность пробиться к большему успеху — телевидение завоевало национальный рынок, а Годфри являлся тем человеком, благодаря посредничеству которого группа «Братья Блэквуд» приобрела бешеную популярность. Боб Нил и его группа месяцами копили деньги на эту поездку, а оказалось, что с тем же успехом они могли спустить их в унитаз. Друг Билла Рэндла, Макс Кендрик, написал Рэндлу, что этот новый мальчик (Элвис Пресли) просто не был еще готов к Великим Временам — на прослушивании он выглядел плохо одетым, казалось, нервничал и был не очень–то подготовлен. Рэндл вдруг почувствовал, что за последние несколько месяцев Кендрик немного отдалился от него.
Несмотря ни на что, у Элвиса, Скотти и Билла не оставалось времени на переживания. Почти сразу же они снова оказались в дороге. Машина Скотти и Билла окончательно вышла из строя, после того как пробежала более пятидесяти тысяч миль за срок меньше шести месяцев. И тогда с помощью Боба Нила Элвис купил «Линкольн» 1951 года выпуска, на спидометре которого значилось всего десять тысяч миль. Это была первая личная машина Элвиса. На крыше авто он установил специальную полочку для бас–гитары, а по бокам написал «Элвис Пресли — Сан Рекордз», и так гордился машиной, что даже не разрешал никому в ней курить. Однако автомобиль продержался у него всего лишь чуть больше месяца, потому что Билл попал на нем в аварию в Арканзасе — однажды ночью он на большой скорости врезался в грузовик.
Группа находилась в постоянных разъездах. Порой казалось, что у них не остается времени даже на то, чтобы поспать. Хьюстон, Даллас, Лаббок и весь Западный Техас. «Хайрайд» шоу в Галвестоне, Вахо и Батон–Руж. Хоукинс, Гилмер, Тулер, Техас, они побывали во всех городах, расположенных в зоне вещания радио Глэдвойтер, а также во всех маленьких городках, находящихся в штатах Миссисипи и Арканзас–Дельта. Потом возвращение в Кливленд для выступления в Circle Theatre. Эльдорадо, Тексаркана, «Хайрайд» — все это казалось Элвису захватывающим. «Мы спали на заднем сиденье машины, приезжали в городок, давали концерт, потом снова садились в машину и ехали в другое место и иногда прибывали туда как раз вовремя, чтобы успеть принять душ и выступить». Скотти и Билл бегали за девчонками, девчонки бегали за Элвисом, и, надо признать, им частенько удавалось его завлечь. Везде, где бы он ни появлялся, он производил сенсацию. «Он — новый фаворит, — заявил представитель луизианского радио в интервью с британской музыкальной прессой. — Народные песни в стиле ритм–энд–блюз! Представьте его себе: он носит розовые штаны и черный пиджак… Своим видом он вызывает шок. Если он не начнет страдать от своей популярности, то с ним все будет в порядке». «Этот котяра вышел на сцену, — вспоминал будущий кантри–певец Боб Лумен, в то время семнадцатилетний студент колледжа в Килгоре, штат Техас, — в красных штанах и зеленом пиджаке, также на нем были розовые рубашка и носки, а на лице играла такая насмешливая ухмылочка. Он застыл перед микрофоном, бьюсь об заклад, минут на пять, прежде чем сделал какое–то движение. Потом он ударил по струнам гитары, и две из них сразу же порвались. Черт возьми, я играл на гитаре к этому моменту уже десять лет, и за все это время я не порвал даже двух струн. Таким вот он был. Две струны болтались, и Элвис еще ничего не успел сделать, кроме как вывести из строя гитару, а все эти девчонки из колледжа визжали, падали в обморок и рвались к сцене, и тогда он начал очень медленно раскачивать бедрами… В ближайшие несколько дней Пресли давал ночные концерты в окрестностях Килгора, И каждый день после школы я и моя девушка садились в машину и ехали туда, где он играл в ту ночь. Это был последний раз, когда я пытался петь, как Уэбб Пирс или Лефти Фриззел».
Неудивительно, что он не оставался равнодушен к такому повсеместному преклонению перед своей особой. В то же время все сходились на том, что он по–прежнему продолжает держаться на редкость спокойно и вежливо, никогда не проявляя неуважения по отношению к старшим. Однако те, кто встречался с ним впервые, видели его совсем иным, чем он был шесть или, может быть, даже три месяца назад. Он приобрел уверенность в себе, естественно, стал более подозрительным, но, главное, он наконец–то стал самим собой. Конечно, порой это приводило к неожиданным перепадам настроения, как это случилось в «Хайрайде», когда он разбил нос четырнадцатилетнему мальчику по имени Шорти, работавшему в клубе на дверях, за то, что тот то ли
