ощущали во время его выступлений, не имела ничего общего с тем, что давали классические записи, сделанные на студии «Сан». Несмотря на превосходное качество, звучали они суховато. Если Хэнк Сноу и испытывал злость и унижение перед своими слушателями, то в любом случае пытался извлечь из происходящего некую коммерческую выгоду. Роджерс Сноу восхищался Элвисом. Прежде чем покинуть турне в Бастропе, штат Луизиана, он пригласил Пресли как–нибудь принять вместе с ним участие в мотогонках, проходивших в Нэшвилле. Даже Полковник, который до сих пор выказывал полную незаинтересованность, изменил свое отношение к Элвису.
Даже Паркер, казалось, не устоял перед неотразимым очарованием молодого Элвиса, пожалуй, он был не менее остальных тронут его непритворным энтузиазмом, явным стремлением к приобретению нового опыта — исключение составляли разве что дружки некоторых из его наиболее несдержанных поклонниц. Джимми не имел ни малейшего представления о том, когда все это закончится, он все больше и больше запутывался в той неразберихе, в которую превращалась его жизнь, под все возрастающим влиянием алкоголя и таблеток. В одном он не сомневался — Элвиса Пресли ждет великое будущее в мире шоу–бизнеса.
Сам Элвис постепенно также начинал верить в это, хотя по–прежнему не спешил поделиться с друзьями и родственниками своими соображениями на этот счет. Каждый вечер он звонил Дикси и матери с остановок во время турне. Он рассказывал им, как идут дела; с наивным удивлением он описывал, как принимает его публика; рассказывал, кого он встретил и что они сказали. По словам Дикси, «он всегда восторгался происходящим, говорил: «Угадай, кого я видел?» или: «Представляешь, там был Хэнк Сноу». Создавалось впечатление, что он как будто висит между двумя мирами. На каждом представлении Элвис чему–нибудь учился — он внимательно наблюдал за артистами из–за кулис, воспринимая все почти так же, как люди в зрительном зале, но, в отличие от них, старательно вникал в то, что делают исполнители; запоминал, что именно потрясло фанатов больше всего и как они этого добились. В перерывах между выступлениями он искал любые возможности, чтобы спеть вместе с другим членом труппы, и все они, так же как и публика, были очарованы бесхитростным шармом молодого человека. Он всегда чувствовал аудиторию; это, без сомнения, был природный дар. «Я видел людей разного возраста и рода занятий, — сказал Пресли спустя годы, пытаясь объяснить этот феномен. — Если я что–то делал хорошо, они давали мне это понять, и наоборот. Это было двустороннее взаимодействие, они дарили мне вдохновение. И получали результат». Даже если поначалу Пресли не находил отклика у публики, у него всегда получалось пробиться к ней. «Он изучал толпу, — говорил Тиллман Фрэнкс, участник «Хайрайд» тура. — Он смотрел на людей, видел, что достучался до их сердец, и зажигал их еше больше. Между ним и публикой словно пробегали электрические токи, то же происходило и на концертах Хэнка Сноу. Хэнк выплескивал в зал всю свою энергию и абсолютно не думал об этом. Просто выступал. Но Элвис превзошел его. В этом он был гений».
«Он, конечно же, знал, что наибольшее воздействие он оказывает на женщин, — рассказывал Джимми Роджерс Сноу. — Я видел старушек, танцующих в проходе между рядами. Я видел мать и дочь, соперничающих в попытках привлечь его внимание и ревнующих друг друга. Жуткое зрелище: они были полностью заворожены этим парнем». «Элвиса всегда расстраивало плохое отношение к нему со стороны молодых людей, — дополнял картину Боб Нил, — ведь он хотел стать одним из них, стать их кумиром, но во многих районах парни реагировали попросту агрессивно, я полагаю, как раз потому, что девушки вели себя совершенно иначе. Это больно задевало Пресли. Знаете, мы могли часами обсуждать это обстоятельство, когда ехали в машине. Он не понимал, почему так происходит. Но, очевидно, было мало шансов на то, что значительная часть этих подростков когда–нибудь изменит свое отношение к Элвису. Они просто бесились из–за того, как на него реагировали девушки». Впрочем, нет худа без добра. Не было такого аспекта в новой жизни Элвиса, который не был бы ему интересен. Когда к их турне присоединились сестры Картер и матушка Мейбелл, Скотти и Элвис приударили за Анитой, младшей сестрой, и считали своей большой победой, когда смогли уговорить ее поехать с ними покататься вдали от зоркого, неусыпного взора матушки Мейбелл. В один из последних дней турне, около Хоупа, штат Арканзас, они застряли на дороге, пока искали кратчайший путь в город, и Скотти весело проводил время с Анитой на заднем сиденье, в то время как остальные делали все возможное, чтобы уговорить фермера помочь им вытолкнуть машину из грязи. Джимми Сноу вспоминал, как они весело смеялись на обратном пути в Хоуп, обсуждая это забавное происшествие.
Два дня спустя турне закончилось в Бастропе. Хэнк Сноу к тому времени уже давно уехал (его последний концерт проходил в Монро, штат Луизиана, в предыдущую пятницу), и, хотя не существовало никакого договора с Jamboree на будущее, у группы была абсолютная уверенность, что они выполнили все, что задумали: они расширили свою аудиторию и к тому же хорошо провели время.
В субботу, 26 февраля, они совершили свою первую поездку на север, в Кливленд, чтобы выступить в Circle Theater Jamboree. Боб Нил сопровождал ребят в надежде на то, что это может способствовать их дальнейшему продвижению, что с помощью контактов, налаженных с радиостанциями, или просто по причине постоянного пребывания на виду что–то должно произойти. Исключая эти соображения, у него не было никаких определенных ожиданий, они даже не решили, где остановятся. Томми Эдварде, The City Slicker Turned Country Boy и руководитель Hillbilly Jamboree, крутил записи Элвиса с прошлой осени и был его неизменным поклонником. Он заверил Боба Нила, что в Кливленде большой спрос на такую музыку. Со всеми южанами, которые наводнили город после войны вдобавок к чернокожему населению, которое занимало округ Хоу, не считая коренного населения, Кливленд был действительно городом музыки. Каждую пятницу ночью в Circle проходили ритм–энд–блюзовые шоу.
Однако наиболее ярким показателем грядущих перемен в музыке был, возможно, поразительный успех Алана Фрида, который нашел здесь — и в эфире, и в концертной деятельности — такую же аудиторию из молодых белых поклонников ритм–энд–блюза, как Дьюи Филлипс в Мемфисе. Фрид, обладающий более яркими способностями и дальновидностью в делах по сравнению с Дьюи, покинул Кливленд всего лишь несколько месяцев назад ради более прибыльного рынка в Нью–Йорке, где он продолжил свою работу в том же стиле
