следовала вдоль тускло освещённых коридоров, сплетая естественные тени с рукотворными. Она, словно призрак, шла и не видела ни барельефных картин и гобеленов, ни изысканных ваз и скульптур, украшающих дворец. Она не замечала пустотелых рыцарских доспехов и сонных стражей. А те, в свой черёд, не замечали её.
Она шла быстро и уверенно, будто бы дворец был её собственным домом. Девушка знала — она запомнила — каждую комнату, каждый поворот и потайную лестницу во дворце. И наёмница не забыла, кому, пусть и обманным путём, она была обязана этими знаниями. Именно поэтому девушка до сих пор не покинула место преступления.
Она шла на исходе последних сил, передвигаясь в тенях, будто между сном и явью. И только гнев ещё удерживал её на ногах, не позволяя сознанию покинуть измождённое тело.
Но чем ближе надвигался рассвет, тем темнее становилось у неё на душе. Что же они все делают? Зачем? Почему? Ради чего в руки людей даётся сила, наука, магия — власть? Всё равно так или иначе, тем или иным путём, вместо того чтобы делать мир лучше, люди неизбежно сосредотачиваются лишь на самих себе, на комфорте и удовольствиях. Наука ли, магия — любой мир ждёт один и тот же исход…
А она… что она может с этим поделать? Она словно стоит по колено в болотной жиже, голыми руками пытаясь отыскать чистый источник, питающий это мерзкое болото. Но с каждым её усилием вода всё ближе подбирается к горлу.
И вот она уже сама захлёбывается, тонет, опускается на самое дно. Она танцует, обнимая полуголого эльфа… Чтобы затем упасть в смердящие руки тех, кого она уже через мгновение отправит в пустоту.
Может ли в этом быть смысл? Можно ли, следуя по этому пути, сделать мир чище и лучше? Нет, нет и нет! Она должна бежать, уйти с пути. Она вольна̀ сделать свой выбор! Она уйдёт на юг, к морю. Она хочет этого. Она хочет быть с Летодором, рожать ему детей и варить супы. Пусть так… Она должна уйти.
Выскользнув в окно, Джиа перебралась на широкие перила балкона и спрыгнула на пол. Двери спальни были распахнуты навстречу утренней прохладе, и девушка беспрепятственно вошла внутрь. В покоях было сумрачно, сильно пахло духами, и раздавался отчётливый запах… горя.
— Поднимайся, Ваше Высочество, — прошипела Джиа. — Поднимайся! Или я тебе помогу…
Она приблизилась к постели, схватилась за край покрывала и резким движением сорвала его в сторону вместе с одеялом, оставив без защиты свернувшееся калачиком существо. Ночная сорочка скрывала его худое тельце, а ажурный чепчик — круглую безволосую голову. Существо то и дело всхлипывало, пряча лицо в четырёхпалых лягушачьих лапках.
— Прячешься… — зло усмехнулась наёмница. — Но не меня или себя тебе надо бояться. Не бойся… Слышишь? Я пришла поговорить.
Джиа нашла в королевской спальне свечи и зажгла несколько из них. Затем она откинула с головы капюшон, опустила воротник и повернулась так, чтобы принцесса Гриерэ могла её рассмотреть. Её Высочество продолжала прятаться за шторами балдахина.
— Не бойся, говорю тебе, — повторила Джиа. — Ты — дочь короля, будущая правительница королевства, негоже тебе бояться. Ты просто не имеешь права бояться. Слышишь? — она усмехнулась. — Думаешь, что ты уродлива? Думаешь, что ты жестока и груба? О, нет, Ваше Высочество. Ты слаба, глупа и беспомощна, — вот что я тебе доложу. А это непозволительно для правителя. Вставай же и выслушай меня, как подобает принцессе. И не заставляй меня поднимать голос. Ты же не хочешь, чтобы сюда ворвались стражники и увидели твоё ночное обличье?
В ответ она услышала лишь робкое бульканье. Но её угроза подействовала. Принцесса Гриерэ соскользнула с кровати и встала перед наёмницей, как есть. При виде её ночного облика Джиа даже глазом не моргнула.
— Припоминаешь нашу первую встречу в лесу? — проговорила она. — Я охотилась на жабалака. А ты посмеялась надо мной. Но, знаешь ли, судьба посмеялась над нами обеими. Не жабалак похищал девиц из бедных деревень…
— Ква? — всё, что смогла произнести принцесса своим большим лягушачьим ртом.
— Кто? — повторила Джиа, невесело усмехнувшись. — А это ты узнаешь в ближайшие дни, Высочество.
Наёмница бросила быстрый взгляд за окно: небо светлело. Насколько понимала Джиа, это значило, что принцесса Гриерэ вступала в пограничное состояние между ночным и дневным обликом.
— Я хочу сделать заявление, Ваше Высочество, — сказала Джиа, коротко поклонившись принцессе-лягушке. — Сегодня ночью произошли убийства… Были казнены некоторые важные шишки… И я — Леилэ, сумеречная лиса — вменяю им в вину преступления против Закона жизни, против Единого и всех живых существ. Я обвиняю их в пытках, насилии и убийстве невинных девушек, женщин, детей… Я обвиняю их во лжи, алчности, разврате, — она подняла голову и пристально посмотрела в глаза принцессы. — Доказательства этому ты найдёшь в подвалах самой высокой башни Четвёртой ступени… Но это не всё, — добавила наёмница, извлекая из кармана карту и протягивая её принцессе. — Прими это как доказательство моей доброй воли.
Принцесса Гриерэ подошла к зажжённым свечам и раскрыла карту.
— Твоя мать… — твоя настоящая мать жива, принцесса, — быстро проговорила Джиа. — Она спит волшебным сном в болотной гробнице, что я отметила на карте.
— Ква-а, — простонала девушка, обернувшись. Её большие жёлтые глаза заблестели.
— Она находится под заклятьем, — сказала Джиа, отводя взгляд. Врать она не любила, но придумывать сказки хорошо умела. — Ты — дочь своей матери и неведомого существа, обладаешь достаточной силой, чтобы развеять это заклятье… Но прежде тебе следует разобраться со своим. Говорят, что настоящая любовь может разрушить злые чары… Хотя, — она хмыкнула, — я не уверена, что в этом ужасном мире ещё может существовать любовь.
— Ква, — заметила принцесса.
— Ну да, — согласилась Джиа. — Возможно, я тоже люблю кое-кого… — она задумалась. — Ну а если есть кто-то, кто готов любить тебя… Если вдруг есть такой мужчина, который готов годами ждать твоей благосклонности, сносить оскорбления и жестокие выходки… Возможно, его не испугает и твой ночной облик? Попробуй… Развей чары, помоги проснуться к жизни и своей матери. Я искренне желаю тебе в этом удачи.
С этими словами Джиа подошла к балкону, собираясь было уходить, но в последний момент обернулась. Солнце ещё не вышло из-за гор, но небо уже наполнилось утренним светом, а облик принцессы начал медленно изменяться. Её кожа разгладилась и посветлела, а глаза и рот значительно уменьшились. Изменилось и их выражение.
— Гриерэ, — проговорила Джиа, — если тебе всё же не удастся снять своё проклятие, запомни вот что: охота на зверей — это хорошая забава, но гораздо веселее покарать
