переговоры с Шехтелем о строительстве нового вокзала вел еще Мамонтов, который был к тому времени знаменит не только как крупный капиталист, но и как покровитель искусств, приверженец новейших тенденций и направлений культуры, имевший большие связи в художественных кругах. Он не скрывал, что «нужно приучать глаз народа к красивому: на вокзалах, в храмах, на улицах».
Федор Шехтель
В жизни зодчего было немало удивительных переплетений и совпадений, что, впрочем, не умаляет его таланта. Уроженец Санкт-Петербурга, Франц Шехтель (имя Федор он получил в 1915 году при крещении) вырос и возмужал в Саратове, куда семья переехала после его рождения, там жили братья его отца, имевшие солидную недвижимость: крахмальный завод, ткацкую фабрику и даже театр. Отец будущего архитектора служил инженером-технологом, а мать Дарья Карловна (Розалия Доротея) происходила из богатой местной купеческой семьи Жегиных. Она служила экономкой у Третьяковых, в доме которых с 1875 года стал часто бывать и молодой Федор Шехтель. Интересно, что из семьи Жегиных происходила и супруга Шехтеля (он был женат на двоюродной сестре). Третьяковы и Жегины дружили семьями.
В 1871 году Федор поступил в мужскую гимназию, где учился рисованию и черчению у того же педагога, что за пять лет до этого и Михаил Врубель. Родители Врубеля и Шехтеля принадлежали к довольно небольшому кругу саратовской интеллигенции, имели общих знакомых. Пройдет немного времени, и двум художникам предстоит работать рука об руку.
Шехтель пригласит Врубеля расписывать кабинет в доме А.В. Морозова и создавать панно и стеклянные витражи в строившемся доме Саввы Морозова на Спиридоновке. Врубель признавал, что благодаря Шехтелю ему «удалось много поработать декоративного и монументального».
В 1873 году Шехтель стал одним из 43 «казеннокоштных» воспитанников местной римско-католической семинарии, после окончания которой в 1875 году он переехал в Москву, в дом Третьякова. Затем было училище живописи, ваяния и зодчества, где он проучился в 1876-1877 годах в третьем «научном» классе. Но законченного профессионального образования он не получит, начав профессиональную деятельность помощником у видных московских зодчих А.С. Каминского и К.В. Терского. Помогая последнему в работе над проектом театра «Парадиз» на Большой Никитской (ныне театр им. Вл. Маяковского), Шехтель создал фасад здания и удостоился высокой оценки своего патрона. Позднее Шехтель так охарактеризует это время: «Профессию не выбирал - было решено давно: конечно же, архитектурное отделение училища живописи, ваяния и зодчества. Однако и работал: не птица Божия - кормиться надо. Жалею: был отчислен за непосещаемость. Зато у Каминского, Терского работал. С 24 лет самостоятельно».
Немногие зодчие могут похвастаться столь ранним началом самостоятельной карьеры. Работая с Каминским, которого называют «купеческим зодчим» Москвы, Шехтель сумел впитать от него все лучшее, творчески преломив это в своем оригинальном стиле. Его биографы отмечали, что именно после работы у Каминского сложился устойчивый и проходящий через всю его жизнь интерес Шехтеля к средневековому зодчеству. Не без влияния Каминского развился, вероятно, и колористический дар Шехтеля, благодаря чему его и по сей день считают непревзойденным мастером цвета в архитектуре. Наконец, Каминский сыграл большую роль в судьбе молодого зодчего, введя его в круг московского просвещенного купечества и обеспечив его рекомендациями среди состоятельных заказчиков.
С конца 1870 года Шехтель пускается в свободное плавание. Правда, сперва архитектуру приходится отложить в сторону, уделяя время изобразительному искусству. Он много занимается издательским дизайном, иллюстрирует книги и журналы, изобретает причудливые виньетки на поздравительных адресах и меню торжественных обедов, рисует оригинальные театральные афиши и тому подобное. Вместе с Николаем Чеховым, братом писателя и соучеником по училищу, Шехтель пробует себя и на более серьезной стезе, создавая иконы и монументальные панно.
Полезный опыт приобрел Шехтель и во время работы в театре (в дальнейшем это пригодится ему при создании проекта МХТ в Камергерском переулке). В конце 1880-х - начале 1890-х годов как театральный художник он создает костюмы и эскизы декораций, будучи помощником авторитетного сценографа Карла Вальца, оформлявшего спектакли в императорских Большом и Малом театрах. Иная эстетика была в народном театре «Скоморох» у Михаила Лентовского. Но и она оказалась Шехтелю близкой. Он с удовольствием оформляет спектакль «Весна красна», ставший легендарным, благодаря в том числе и красивейшему альбому с его иллюстрациями, издание которого превратилось в большое культурное событие. Так постепенно приближался Шехтель к осуществлению главной своей мечты - работать архитектором, несмотря на отсутствие диплома об образовании.
В 1886 году Шехтель нанимает дорогую квартиру в доме № 28 на Тверской улице, а во дворе устраивает свою первую мастерскую, где работает над проектами зданий для Рязанской и Ярославской губерний. Отрезок жизни, проведенный на Тверской, стал для него счастливым. В июле 1887 года он привел сюда свою молодую жену, Наталью Тимофеевну Жегину. Тогда же Шехтеля причисляют к Московскому 2-й гильдии купечеству. В апреле 1888 года в семье Шехтелей произошло пополнение - родилась дочь Екатерина, а вскоре родился и сын Борис. В 1889 году Шехтели переехали в уже дом на Петербургском шоссе. С этого времени и до 1917 года карьера зодчего развивалась только по восходящей.
1894 год стал этапным в судьбе Шехтеля - он не только сдал экзамен на право производства строительных работ и получил звание техника-строителя, но и получил престижный заказ от Саввы Морозова. Этот дом предназначался для его супруги Зинаиды Морозовой (ныне Спиридоновка, 17). Особняк этот прославил Шехтеля, причудливо смешавшего в проекте самые разные стили: и ренессанс, и рококо, и ампир. Добавил «перца» и малоизвестный еще Врубель, привлеченный Шехтелем к оформлению интерьеров, итогом чего стали изящные панно «Утро», «Полдень», «Вечер», плафон «Муза» и другие произведения. Архитектор и художник уместно дополняли творчество друг друга:
Сей замок навевает много дум, И прошлого невольно станет жалко: Там, где царил когда-то русский ум, Теперь царит фабричная смекалка.
Можно ли было обижаться на эту ходившую среди коллег-архитекторов эпиграмму? Обижаться было некогда, ибо работы было много. Шехтель стал своего рода семейным архитектором огромного купеческого рода Морозовых (у московской аристократии были свои врачи, а у безродного купечества - личные зодчие). Он активно и плодотворно строит городские дома и загородные дачи, оформляет
