– Больше не буду вам читать! – вскричал он. – Вы не уважаете литературу!
Тут Том так расхохотался, что даже закашлялся, поэтому Док пришел из кухни и выгнал нас всех, так что чтение на этот день закончилось.
Но на следующий вечер мы пришли снова, и Стив нехотя согласился почитать еще. Вскоре, к счастью, мы одолели «Кругосветное путешествие американца» и начали «Большие надежды», а потом читали по ролям «Много шума из ничего» и другие книги. Это было весело, но Том кашлял, становился тише, бледнее и тоньше. Дни шли медленно и одинаково, и мне не хотелось перешучиватйся с другими рыбаками, или учить наизусть отрывки, или даже читать. Все мне казалось неинтересным, а Тому день ото дня делалось все хуже, так что иногда мне просто больно было на него глядеть, когда он лежал на спине, едва ли замечая нас, и каждый день я просыпался с комком под ложечкой, думая, что этот день может оказаться для него последним.
Глава 17
По утрам я вскакивал на заре и до ухода лодок бегал его проведать. Обычно в это время он спал. Док говорил, что особенно тяжело бывало по ночам. Старик был совсем плох, на грани смерти, и здесь, не переходя эту грань, он задержался. Однажды утром он не спал, и его покрасневшие глаза глянули на меня с вызовом. Не торопитесь меня хоронить, говорили они. Мандо сказал, что ночью старик почти не спал. Теперь он не мог говорить, просто смотрел. Я сжал его руку – кожа была влажной, ладонь вялой и бесплотной – и пошел прочь, дивясь стариковской живучести. Ста лет ему мало, он хочет жить вечно. Это сказали мне его глаза, и я слегка улыбнулся, надеясь, что ему удастся. Однако посещение это меня напугало. Я бежал со склона к лодкам так быстро, будто за мною гналась старуха-Смерть.
В другое утро я заметил, как состарила Дока забота о больном. Доку самому за семьдесят, в других поселках он был бы самым старым. Скоро, наверно, будет самым старым у нас. Как-то после тяжелой ночи мы с Мандо и Доком сидели за кухонным столом. Они всю ночь суетились вокруг Тома, стараясь облегчить его кашель, который стал не таким сильным, но почти не переставал. У Дока углубились и покраснели морщины, под глазами были круги. Мандо лег лицом на стол, рот у него был открыт, как у рыбы. Я встал, подбросил дров в печку, принес воды, сварил чаю и каши. «Опоздаешь к лодкам», – сказал Док, но губы его сами складывались в благодарную улыбку. Рука, которой он держал кружку, дрожала. Мандо учуял горячую кашу и оторвал лицо от стола. Мы рассмеялись и стали есть. Когда я бежал с холма, под ложечкой у меня сжимался комок.
Это было в субботу. В воскресенье я пошел в церковь. Там были и такие, кто – как я – редко туда заглядывает: Рафаэль, Габби, Кэтрин и, за нашими спинами, Стив. Кармен поняла, почему мы здесь, и в конце своей заключительной молитвы сказала: «И, пожалуйста, Господи, сделай так, чтобы Том поправился». Голос у нее такой сильный и спокойный, что, слыша его, как бы чувствуешь прикосновение. Голос, который знает, что все будет хорошо. Все громко сказали «аминь», и из церкви мы вышли одной большой семьей.
Впрочем, это было воскресным утром. В будни напряжение делало людей склочными. Мандо потерял сон, да и от отца ему доставалось; ему стало все равно, что я читаю и читаю ли вообще. «Армандо! – говорил я. – Кому-кому, а тебе должны быть интересны книги». «Отстань», – с тоскою отвечал он. Женщины возле печей переговаривались вполголоса. Прекратилась веселая болтовня и взрывы смеха. В лодках не слышно было шуток и прибауток. Я ходил с Мендесами за дровами и чуть не передрался с Габби из-за того, как нести упавший эвкалипт к козлам. В тот же день я слышал, как миссис Николен и миссис Мариани в сердцах спорят возле уборной. Расскажи я об этом, никто бы мне не поверил. Расстроенный, я торопливо пошел дальше.
Как-то на берегу случилось совсем неприятное происшествие. Я пришел, когда лодки вытаскивали на отмель – всю неделю я помогал Мендесам и приходил только разбирать улов. Я взял рыбу и потащил ее к разделочным столам. Над головой кружили чайки, наполняя воздух пронзительными жалобами. Стив помогал Марвину вытаскивать сети из лодок, полоскать их на мелководье и свертывать. Обычно Марвин делает это в одиночку; Джон увидел Стива и крикнул:
– Стив, иди помоги Генри!
Стив даже не поднял головы. Он стоял на коленях на отмели и тянул за тугой канат. «Ответь же! – подумал я. Джон подошел и взглянул на него снизу вверх.
– Иди помоги носить рыбу, – приказал он.
– Я свертываю сеть, – ответил Стив, не поднимая глаз.
– Брось и иди носить рыбу.
– Бросить как есть? – злобно переспросил Стив. – Оставь меня в покое.
Джон ухватил его под мышки и рывком поставил на ноги. Со сдавленным криком Стив вывернулся из его рук и отскочил назад на мелководье. Он выпрямился и смотрел на Джона, который шел на него, заставляя отступать в воду. Стив сжал кулаки и готов был броситься на отца, но тут Марвин прыгнул между ними.
– Ради Бога! – крикнул он, оттесняя Джона плечом. – Немедленно прекратите!
Стив словно и не слышал. Он обогнул Марвина, но я схватил его обеими руками за запястье и потащил прочь.
Чтобы увернуться от удара левой, мне пришлось упасть в воду. Если б Рафаэль не вцепился в Стива железной хваткой, он бы ударил меня и накинулся на Джона; глаза у него были безумные, казалось, он нас не узнает. Рафаэль протащил его несколько шагов, потом отпустил.
Все на берегу побросали работу и смотрели на нас, кто огорченно, кто без всякого выражения, кто с затаенным удовольствием, а кто и с открытой насмешкой. Я медленно встал.
– Вы двое не даете спокойно заниматься делом, – огрызнулся Рафаэль. – Дома бы разбирались.
– Заткнись! – рявкнул Джон. Рубанул рукой: – Давайте работать.
– Идем, – сказал я Стиву, таща его на отмель. Он нетерпеливо вырвался. Мы прошли по сети, из-за которой все началось.
– Идем отсюда, Стив, – повторил я.
Он дал себя увести. Джон не глядел в нашу сторону. Над обрывом идти я побоялся – Стив вполне мог скатить на отца камень – и повел его вдоль реки. Я был потрясен и радовался, что Марвину хватило сообразительности прыгнуть между ними. Обычно у меня реакция быстрее, но Марвин раньше оправился от потрясения. Не сообрази он вовремя… об этом даже думать не хотелось.
Стив по-прежнему тяжело дышал, словно только что качался на больших волнах. Он бессвязно ругался сквозь стиснутые зубы. Мы дошли вдоль реки до разрушенной автострады и сели под нависшей над белыми валунами сосной. Забились в укрытие, словно койоты после стычки с барсуком.
Некоторое время мы сидели молча. Я сгребал в кучки сосновые иголки, потом счищал с бетона грязь. Постепенно Стив задышал ровнее.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
