Наступила долгая пауза. Потом Карл спросил:
— А где шеф?
— Заперт в шкафу в раздевалке.
Снова молчание.
— Он нас уволит, — раздался чей-то взволнованный голос.
Бруно покачал головой.
— Нет, не уволит. Если вы все согласитесь мне помочь, как он сможет уволить каждого из вас? А если он уволит всех, ресторан завтра не откроется, и это так же точно, как то, что я не справлюсь сегодня без вашей помощи. Правда состоит в том, что вы нужны ему, а не он вам.
— Мне понравилось то римское блюдо, которое ты научил меня готовить, когда пришли мафиози, — сказал Карл — И мне надоело выкрикивать эти идиотские заказы. Пришло время и нам повеселиться. Я помогу тебе.
— А остальные? — спросил Бруно, оглядывая кухню.
Один за другим, кто с большим, кто с меньшим энтузиазмом, все согласно кивнули.
— Отлично, — сказал Бруно. — Тогда начнем. Вы, — указал он на повара, стоявшего рядом с ним, — нарежьте белый хлеб.
— Да, шеф.
— Остальные — слушайте внимательно.
— Привет, — озарила Мария радостной улыбкой двенадцатый столик — Вам уже предлагали наши особые блюда?
— Мы уже сделали заказ, — сказал один из гостей.
— Боюсь, то, что вы заказали, кончилось.
— Все сразу?
— Почти все. Но у нас есть жареный козленок в ромашковом соусе с цикорием, — сообщила Мария, быстро перечисляя ингредиенты, поскольку не имела ни малейшего понятия о том, что именно Бруно собирается приготовить.
— Звучит заманчиво, — сказал мужчина, сидевший рядом с пышной грудью Марии.
— Мне тоже нравится, — согласилась его соседка, которая уже не помнила, что заказала в первый раз.
— Прекрасно. Особые блюда шефа — всем. И позвольте предложить вам еще вина, — протараторила Мария, наклоняясь над столом и выливая остатки вина в бокал Кима Феллоуза.
— А в особых блюдах вашего шефа есть углеводы? — настороженно поинтересовался тот.
— Никогда, — заверила Мария — Это стопроцентно здоровая пища.
И она ушла прежде, чем он успел задать следующий вопрос. А Томмазо тем временем объяснял гостям за соседним столиком, что меню срочно пришлось изменить.
Кухонная бригада никогда не работала под руководством Алена так напряженно, как им пришлось трудиться с Бруно. Блюда, на приготовление которых уходило несколько часов, пришлось сотворить в считаные минуты.
— Все идет блестяще, — похвалил Томмазо, придя за очередной порцией тарелок. — Постарайся побыстрее.
— Стараюсь изо всех сил — пробормотал Бруно.
— Так и продолжай, но побыстрее. Там есть такие, кто проголодается минут через десять.
Бруно заработал с удвоенной энергией. И вскоре череда блюд стала поступать в обеденный зал, но времени на отдых все равно не было. Бруно сразу же дал команду готовить secondi.
В зале творилось что-то странное. До кухни долетал непривычный шум, похожий на жужжание пчелиного роя. Несколько человек, работавших в тот вечер, когда приключилась история с угрями, начали выказывать признаки волнения. Наконец один из официантов приоткрыл двери, ведущие в зал, и шум стал гораздо громче. Это был звук живой беседы. Даже не просто беседы. К ней примешивался смех, причем самый разный — радостный, непристойный, хриплый, веселый, а еще смех какой-то женщины, похожий на крик диких гусей.
Только двое посетителей за двенадцатым столиком не поддались общему настроению. Лаура, вся на нервах, до сих пор не проглотила ни кусочка. Ким, строго придерживавшийся диеты, со все возрастающим удивлением смотрел, как его спутники становились все более оживленными.
Квартет парикмахеров заполнял паузы между блюдами своими собственными вариациями на тему мелодии Россини. Этого Томмазо пережить не мог. Он достал из кармана CD-диск, и зал наполнили аккорды «Rocking All Over the World». Вскоре музыканты, оскорбленные в лучших чувствах, сдались.
— Надо бы посмотреть, как там Ален, — шепотом попросил Бруно своего друга — Сходи удостоверься, что у него не случился сердечный приступ.
— За него не беспокойся. Я отнесу ему еще немножко твоего amuse-gueules, — ответил Томмазо.
Подойдя к шкафу в раздевалке, он отпер дверцу и приоткрыл ее ровно настолько, чтобы можно было заглянуть внутрь. Там он увидел Алена. С его головы свалился поварской колпак, а губами он страстно приник к губам Хуго Касса.
Томмазо улыбнулся, тихонько прикрыл дверцу и снова запер ее.
Наконец secondi были готовы, и Томмазо, наблюдая за тем, как блюда выносят в зал, смог перевести дух.
— Теперь можешь заняться угощением для Лауры, — сообщил он Бруно.
Отодвинув от себя блюдо, над которым он только что колдовал, Бруно потянулся за продуктами для своего нового творения.
Ким наблюдал за тем, как у его спутников проявлялись явные признаки опьянения. К своему полному ужасу, он заметил, что они уже не могут усидеть на месте: бродят от стола к столу, болтают с незнакомыми людьми, смеются и шутят. И он принял решение. Лучше сделать это сейчас, пока эти шумные итальянцы окончательно не погубили безукоризненную атмосферу, которую он так старательно создавал.
— Пожалуйста, выключите эту музыку, — попросил он явно встревоженного официанта. Музыку выключили. Ким поднялся из-за стола. Один за другим его спутники прекратили бродить и болтать и повернулись к Киму, готовые выслушать его речь. Ким кивнул своему квартету парикмахеров, и те снова запели. Смех прекратился, уступив место размеренным и торжественным звукам «Miserere» Аллегри.
— Лаура, дорогая, — заговорил Ким по-итальянски — В этом самом городе Петрарка написал свои самые лучшие сонеты о девушке по имени Лаура. Сегодня, пять столетий спустя, я тоже полюбил ее…
«Все-таки это стряслось, — подумала Лаура, когда сорок восемь пар глаз уставились на нее — Ну и что теперь прикажете делать?»
— Катастрофа, — прокричал Томмазо, врываясь к Бруно на кухню. — Американец делает ей предложение.
— Что?
— Si. Пошли скорее.
Бруно посмотрел на наваленные перед ним продукты.
— Но у меня еще не готово.
— Плохо. Когда ты закончишь, будет уже поздно.
Ким заканчивал свою речь. Она была красива, изысканна и невероятно трогательна. Не только женщины, но и мужчины без всякого стеснения утирали слезы умиления, когда Ким под конец опустился на одно колено, достал из кармана маленькую коробочку и открыл ее. На свету кольцо вспыхнуло фейерверком искр, и в зале раздался восхищенный вздох.
— Лаура… bellissima… ты согласна стать моей женой? — спросил Ким, когда певцы исполняли финал.
