— Что, cara?
— То, что ты собирался мне предложить… если это именно то, что я подозреваю… Я думала об этом всю дорогу, и я очень тронута и польщена. Мне так хорошо с тобой, но… понимаешь, мне нужно гораздо больше времени, чтобы подготовиться к такому шагу…
В глазах Кима вспыхнул нехороший огонек, но он ответил очень ласково:
— Я же говорил тебе, Лаура, что ты должна научиться подчиняться чувствам. Не нужно быть совсем уж американкой. Просто следуй велениям своего сердца.
— Да, но…
— Это твой последний вечер в Вечном городе. Разве найдется лучшее место для обета вечной любви? А, вот и цветы, которые я заказал.
Официант нес им навстречу самый огромный букет роз, который Лауре доводилось видеть. Они были того же оттенка, что и ее платье. Остальные приглашенные, понимая, что на их глазах происходит нечто особенное, подталкивали друг друга локтями и заинтригованно смотрели на Лауру и Кима. Лаура, лицо которой стало такого же цвета, что и розы, попыталась принять цветы благосклонно, но не как помолвленная. Именно что не помолвленная.
Очень трудно держать букет из тридцати шести длинных красных роз и одновременно вести беседу. К тому времени когда студенты и преподаватели наконец уселись за стол, Лаура чувствовала себя, как статуя Ариадны на Вилле Боргезе, запечатленной в момент ее превращения в дерево. В конце концов ей удалось уговорить очень доброжелательного и услужливого официанта забрать у нее цветы под предлогом, что их необходимо поставить в воду. Ким вместе с другими мужчинами как раз обсуждал, какое заказать вино, и Лаура наконец смогла оглядеться.
— По-моему, у вас сегодня особенный вечер, — заговорщицки прошептал ее сосед справа — Киму страшно повезло.
И тут до Лауры дошло, что Ким уже сообщил некоторым коллегам, что он собирается сегодня сделать. Наверно, он планировал это несколько дней, а то и недель, но ничего ей не сказал. Если она даст ему отставку на глазах у всех этих людей, его самолюбию, доселе неуязвленному, будет нанесен непоправимый урон. Сказать по правде, Ким будет попросту уничтожен. Чего другого, а этого Лаура никак не хотела. Может, выбрать третий путь: сказать, что подумает и ответит через неделю, или согласиться, но через несколько дней якобы передумать?
Она сидела за столом, словно комок нервов, и прикидывала, как ей выпутаться из пикантной ситуации. В результате она была единственной, кто не прикоснулся к amuse-gueules, которыми обносили всех присутствующих, громко рекламируя это блюдо.
На кухне ждало выхода в свет второе блюдо amuse-gueules, когда Ален вдруг подошел в нему, чтобы рассмотреть повнимательнее.
— Это что? — спросил он. Ответа не последовало.
Нагнувшись, Ален попробовал кусочек. Он долго жевал и все больше становился похож на человека, который узрел райские кущи и херувимов с серафимами. Потом его адамово яблоко дернулось — Ален проглотил пищу. И повернулся к Бруно. Оба молчали, потому что не нуждались в словах. На всей кухне был только один человек, который мог это приготовить.
Ален долго смотрел на Бруно. Потом взял тарелку и бросил ее в мусорный бак.
— Приготовьте это еще раз, — тихо скомандовал он. — Нет, не вы, — быстро добавил он, увидев, что Бруно взялся за нож — Вы. — Он указал на Хуго, который пожал плечами и взялся выполнять распоряжение.
— Заказ для двенадцатого столика, — объявил Карл — Один лосось…
Двенадцатый столик. Столик американцев.
— …один эскалоп, один суп-пюре, одна икра…
— Да, шеф. Да, шеф. Да, шеф, — только и повторял Бруно, забрав себе все заказы двенадцатого столика.
Два размашистых шага — и Ален уже стоял перед ним.
— Что, черт возьми, вы вытворяете? — довольно резко спросил он.
— Готовлю, — объяснил Бруно, для которого ответ на этот вопрос был предельно ясен.
— Только не на моей кухне. Уходите.
— Но вы сказали…
— Нечего своим приходом нарушать дисциплину в моей бригаде. Уходите, пока я не приказал вышвырнуть вас вон.
Оглушенный, Бруно собрал свои ножи и вышел из кухни. Он не верил своим ушам. После того как он наконец-то все организовал, его затея с треском провалилась.
Спотыкаясь, Бруно вышел из кухни и столкнулся с официантом.
— Scusi, — пробормотал он, не поднимая головы.
— Что с тобой, Бруно?
Бруно оглянулся. Это был Томмазо, одетый в старую форму официанта «Темпли».
— Видишь? Все еще в самый раз — сказал его друг, показывая на рукава. — Хотя сидит и не так ладно, как на ней. — Он кивнул в сторону Марии, которая как раз вышла из раздевалки, пытаясь привести в порядок форму, чтобы казалось, будто она принадлежит ей, а не низенькому итальянцу на несколько размеров худее, чем она.
— Что вы оба тут делаете? — удивился Бруно.
— Принесли тебе пиццу. Думали, ты проголодался, — ответил Томмазо, но, заметив, что Бруно явно не до шуток, прибавил: — Просто подумали, что тебе потребуется помощь.
Бруно вздохнул.
— Спасибо, но уже ничего не нужно. Меня вышвырнули с кухни. — И он в двух словах объяснил, что произошло между ним и Аленом.
— А где теперь этот старый хрен?
— На кухне, надзирает за процессом.
— Можно его как-нибудь устранить?
— Никак. Он никогда не покидает кухню во время готовки. Ни в коем случае, — сказал Бруно, и тут его осенило — Только когда кого-нибудь выгоняет.
— Отлично, — обрадовался Томмазо, быстро достал из кармана блокнот для записи заказов и что-то нацарапал на листке — Вы оба ждите здесь и будьте готовы, как только он выйдет, запереть его в шкафу в раздевалке.
Томмазо подошел к раздаточной стойке и протянул листок Карлу. Тот взглянул на него и похолодел.
— Что там? — отрывисто спросил Ален.
— Двенадцатый столик. Один из американцев заказал, — Карл понизил голос, — стейк с кетчупом.
— В самом деле? — ледяным голосом переспросил Ален — Хуго, вы пойдете со мной. Остальные продолжают работать. Это займет всего минуту. И прекратить выполнение заказов для двенадцатого столика, — крикнул он через плечо, выходя из кухни.
Через несколько секунд Ален и Хуго были благополучно заперты в раздевалке.
— Что дальше? — спросил Томмазо.
— Дальше я должен поговорить с остальными, — ответил Бруно и направился на кухню — Слушайте все! — крикнул он.
На него смотрела вся бригада. Как только Бруно увидел все эти глаза, он тут же понял, что не знает, как с ними говорить.
— Значит, так, — начал он. — Сегодня к нам пришла одна девушка. Она за двенадцатым столиком. Я хочу приготовить для нее лучшие блюда, какие я готовил в своей жизни. Это означает изменения в меню, потому что я знаю эту девушку и ей не нравится то, что готовит Ален, хотя все его блюда великолепны. Она любит римскую кухню, то есть то, что люблю готовить я. Но один я не справлюсь. Придется срочно придумать новое меню, и мне нужна ваша помощь.
