II. Идеология.
В аспекте идеологии общая доктрина, что иерархически высшее может раскрыться гармонически лишь в непосредственно следующей нисходящей ступени иерархии, а при отсутствии промежуточных иерархических звеньев — неустранимо искажается, приводит нас к следующему частному закону. — Всякая идея может гармонически раскрыться только в сознании, обладающем соответствующим иерархическим достоинством; во всяком низшем сознании она всегда будет отражаться искаженно. В обратной формулировке этот закон выразится так. — Каждое конкретное сознание может гармонически правильно воспринимать идеи только не выше определенного иерархического порядка; все высшие идеи всегда будут восприняты им искаженно. В самом деле, идея n-го порядка есть синтез идей п— 1 — го порядка. Поэтому сознание только тогда может воспринять истинное естество этой идеи, когда оно или уже обладает всем соответствующим ей конкретным множеством идей п—1-го порядка, или может их в процессе познания попутно воссоздать. Если же сознание вмещает лишь идеи более низких порядков и притом не полное их количество, то высшая идея будет им всегда выражаться не в ее собственном iovqc, 'е, а в rovoq 'e низших идей. Соответственно этому, высшая идея оказывается как бы стоящей рядопо-ложно с низшими, ибо ее карикатурное отражение имеет достоинство, равновеликое достоинству иерархического уровня сознания. В эмпирической действительности всякое конкретное сознание отражает в себе все высшие идеи. Громадное их большинство вовсе не сознается им как особые идеи, и наличие их карикатурных отражений сказывается лишь косвенно — во взаимных соотношениях более низших идей.
Другая часть идей хотя и сознаются как самостоятельные, но их карикатурные отражения также весьма далеки от их истинного смысла. По мере хода эволюции, во-первых, все большее число идей объективируется как самостоятельные, а во-вторых, карикатурные отражения все более проясняются. В этом именно и заключается смысл доктрины, что эволюция сознания есть его иерархизация. Действительно, здесь, с одной стороны, происходит Дифференциация общего конгломерата сознания в cirt тему раздельных идей, а с другой стороны, идеи начинают распределяться но иерархическому достоинству. В примитивном сознании все идеи смешиваются между собой и представляются равноценными и рядоположными; по мере эволюции сознание научается их разделять и убеждается в их иерархическом различии, т. е. начинает созерцать их в истинной перспективе. Происходящее здесь явление можно пояснить следукмцим образом. При приближении к горному массиву вначале не только нельзя увидеть различия высот отдельных вершин, но и весьма часто ближайшие низкие горы кажутся более высокими, чем удаленные, которые в действительности во много раз превышают их по высоте. По мере подъема действительная картина все время проясняется, а при достижении наиболее высокой вершины вся панорама раскрывается целиком. Так и в эволюции сознания: вначале все идеи кажутся равноценными, но с каждым дальнейшим шагом раскрывается их подлинная перспектива. И точно так же, как в горной цепи небольшие холмы для путника в ущелье закрывают весь горизонт, кажутся единственными, а затем скрываются за другими вершинами, так и частные идеи порой заслоняют весь кругозор сознания, чтобы в дальнейшем вовсе быть вытесненными другими. Но как высочайшая вершина господствует над всей месгностью и видима отовсюду, если она не заслоняется местными низкими холмами, так и высшие идеи царствуют над всем сознанием, в чем оно неизменно будет убеждаться всегда, как только сумеет не поддаваться гнету частных концепций и, осознав их, поднимется над ними. Всякое сознание отражает в себе все идеи, т. е. они врождены ему. Локк и Юм правильно указали, что сознание не обладает актуально раскрытыми врожденными идеями. Эзотеризм утверждает, что врожденные идеи присутствуют в сознании, во-первых, не актуально, а, во-вторых, не в их адекватном отражении, а в карикатурном извращении. Посему между этими двумя учениями нет противоречия. Согласно английской школе, сознание вырабатывает идеи, согласно же эзотеризму, — оно актуализирует их в себе. Здесь имеется противоречие в ином — в эзотеризме идеи, как утверждал и Платон, вечны и надмирны, — у Локка идеи суть только достояния и продукт сознания. Итак, при онтологической противоположности эти два мировоззрения объясняют феноменологию сознания в некоторой параллельности. Нетрудно указать произвольно большое число примеров карикатурного искажения высоких идей в примитивном сознании, ибо вообще всякое эмпирическое сознание по отношению к ноуменальному существу идеи является примитивным. С наибольшей очевидностью это раскрывается при распространении высоких религий и цивилизаций. Так, например, каждый европейский народ воспринял из истинного целостного христианства то, что ему более всего свойственно. Отсюда страстность, обрядность и формализм католичества романских народов, мистичность православия у славян, теологичность и мораль протестантизма у германцев, этизм и практичность англиканства пуритан, квакеров и т. д., у англосаксов и т. д. Каждый отдельный вид христианства есть карикатурное искажение его истинной всеобщности. То же самое легко установить и при распространении цивилизации. Она может оставаться одинаковой по внешней форме, но всякий народ всегда вкладывает в нее свое собственное содержание. Поэтому при насильственном внесении даже и весьма совершенных, но чуждых духу народа форм цивилизации происходит не облегчение его жизни, но ее подавление. «Никто не имеет нравственного права игнорировать, насколько наши учреждения и воспитание гибельны для низших народов» 3. «Жизнь народа, его учреждения, его верования и искусства суть только видимые продукты его невидимой души. Для того, чтобы какой-нибудь народ преобразовал свои учреждения, свои верования и свое искусство, он должен сначала переделать свою душу; для того, чтобы он мог передать другому свою цивилизацию, нужно, чтобы он в состоянии был передать ему также свою душу» 4. Так как этого в большинстве случаев не происходит, то при насильственном применении высших норм и форм цивилизации к низшим народам, она неизменно вырождается в нелепую карикатуру. Таковы, например, Либерия, республики Центральной и Южной Америк, персидский парламент и т. д.
III. Этика.
В этической области преломление общей доктрины о карикатурных искажениях высших начал приводит к следующему частному выводу. — Каждой добродетели необходимо соответствует особый порок; порок есть карикатура добродетели. Нет такой добродетели, которой бы не соответствовал особый порок, как нет и такого порока, который бы не свидетельствовал своим существованием о бытии некоторой соответствующей ему добродетели. Всякий тезис раскрывается только через антитезис. Только через развитие порока и отказ от него, т. е. через его преодоление в нем самом, раскрывается соответствующая добродетель. В этом и заключается онтологический смысл греха, равно как и идеи покаяния и искупления. Добродетель есть состояние сознания в приобщении его к естеству духа, есть раскрытие его ноуменальных качествований в эмпирической деятельности. Когда идея добродетели начинает объективироваться, то это прежде всего приводит к актуализации соответствующего порока. Справедливость этого совершенно неизменна. Когда человек совершает какой-нибудь акт добродетели, он всегда с особенной резкостью ощущает в себе соответствующую потенцию порока. В частности, в требники как католической, так и православной Церкви включен вопрос — «не чувствовал ли кающийся прилива блудной похоти во время молитвы перед изображениями Богоматери?» Как это ни чудовищно в глазах верующего, опыт Церкви показал всю уместность данного вопроса, ибо такое явление, как и жажда богохульства во время богослужений вообще, есть более чем распространенный факт. Справедливость доктрины, что добродетель, искажаясь, порождает, как свою карикатуру, порок, может быть иллюстрирована самыми разнообразными примерами. Так, например, идея чести в себе есть истинная добродетель: честь есть раскрытие духа; сознание чести есть сознание духовного иерархического достоинства, есть его ореол, его слава. В таком именно смысле честь понимается в молитве: «Честный Животворящий Крест». «Тебе подобает всякая честь и восхваление» и т. д. От слова «честь» мы производим понятие «честность»: честность, верность своему иерархическому достоинству есть раскрытие чести. Равным образом «чествование» есть признание, что человек был верен своей чести. Идея чести в примитивном сознании получает совершенно иной смысл. Если онтологически честь принадлежит иерархическому достоинству монады и достигнутому качественному достоинству актуального сознания, то здесь честь связывается с положением личности в феноменальных иерархиях: государственной, экономической, общественной и т. д. Если истинная честь не может быть нарушена никем, кроме самого человека, то ложную честь приходится оберегать от внешних посягательств, и притом по нелепым общепринятым правилам. Смыть кровью с чести порок — это чудовищнейшее извращение ее идеи, ибо только в этом «смывании» честь действительно погибает. А между тем ложное понятие чести лежало на протяжении ряда веков в основании так называемого «избранного общества». Отсюда бессмысленные дуэли, а иногда и обязательность отмщения целым родом обиженного всему роду обидчика, как знаменитая «вендетта» и т. д. Но, к сожалению, должно указать и на несравненно более общие примеры извращения высоких добродетелей, когда они касаются примитивных сознаний. Таким примером может служить вся история христианства. Во имя религии Любви были пролиты океаны крови в бесконечной вражде и насилиях. Любовь ко всем ближним вылилась в лютую ненависть не только к язьиникам, но и в особенности ко всем сколько-нибудь разнствующим во взглядах, всепрощение — в нетерпимость, милосердие — в жестокость, религия Света — в культ тьмы. Но более блестящего примера, как инквизиция с ее девизом «Misericordia et Justitia» и с ее деяниями, нельзя даже и пожелать. Вообще, чем выше идея, тем более крови проливалось и совершалось злодеяний во имя ее; чем возвышеннее добродетель, тем ужаснее раскрывающий ее порок.
