– Не хочешь ли ты сказать, что я не несу своего груза заботы о детях?
– Только когда тебе это удобно.
– Это чудовищно! – возмутился Роберт. – Чудовищно и нечестно. Я ведь спрашивал твое мнение о том, кому из нас следует искать работу на стороне. Ты выбрала себя. И, находясь здесь все время, я нес большую ответственность за детей, чем ты. Черт побери, когда я уезжал в Бирмингем, ты не смогла справиться со всеми ними даже в течение двух дней и отдала двух младших матери…
– Зато у тебя была Дженни! – взвизгнула Лиззи. – Ты ездил с Дженни.
– При чем здесь она?
– А при том, что у тебя есть Дженни, а у меня никого нет.
– Пожалуйста, – произнес голос позади них. Они обернулись. В проеме двери гостиной стояла небольшая фигура, обернутая розовой простыней и с тюрбаном из полотенца в желтую и белую полоску, за которым не было видно ни головы, ни лица. Снизу торчали две серые шерстяные ноги. – От вашего крика моя комната трясется. Не понимаю, о чем можно так громко спорить? Ведь у вас нет ветрянки.
– Извини, – сказала Лиззи, – извини.
– И не надо за мной ухаживать, я выздоровлю и сам, а вам вовсе не стоит поднимать такой крик на весь дом.
Роберт шагнул вперед и положил руку на обернутые в розовое плечи Алистера. Тот отстранился.
– Не притрагивайся ко мне!
– Извини, старик. Давай иди в кровать.
– Пойдем, я провожу тебя, – бросилась к сыну Лиззи.
– Нет! Не прикасайтесь ко мне, а то я вас укушу!
– Дорогой…
– Иди на работу, – сказал Роберт Лиззи. – Иди на работу, слышишь?
Она остановилась в нерешительности. Она вдруг поняла, что Алистер не капризничает, а на самом деле глубоко, хотя и по-своему, переживает болезнь.
– Я не пойду сегодня. Я позвоню в школу и…
– Нет, – отрезал Роберт.
– Но…
– Здесь от тебя все равно не будет толку, ведь ты сама призналась, что у тебя ни к чему не лежит душа.
Алистер повернулся и зашаркал по короткому коридору к своей спальне, волоча за собой угол розовой простыни.
– Хорошо, – почти прошептала Лиззи.
Дверь спальни с шумом захлопнулась за Алистером.
– Я буду подниматься к нему каждый час, – сказал Роберт. – Я поступаю так все время с начала его болезни, пока ты на работе.
– Я на работе не ради удовольствия, – с обидой проговорила Лиззи.
Роберт ничего не сказал. Он даже не посмотрел на нее. Он просто взял ключи от офиса „Галереи", вышел на лестницу и стал спускаться по ней, оставив Лиззи в смятении. Постояв несколько минут, она подошла к спальне Алистера и постучала.
– Алли?
– Уходи!
– Мне просто нужно убедиться, что с тобой все в порядке. Потом я поеду на работу.
– У меня все отлично, – глухо сказал Алистер сквозь тюрбан.
– Увидимся вечером.
– Хорошо.
– Чего тебе хочется вкусненького?
– Ничего.
– Мороженое? То, американское, дынное?
– Не надо.
Лиззи припала лбом к двери.
– Значит, до вечера.
– Хорошо.
– Пей жидкое как можно больше.
– Хорошо.
– Не считай меня бессердечной из-за того, что я ухожу. Мне на самом деле надо идти на работу. Ты же сам это понимаешь, правда?
Молчание.
– Это все из-за денег. Ты же понимаешь это, да? Нам надо держаться, понимаешь? – Она выпрямилась. – Пока, дорогой.
– Пока, – громко и с явным облегчением сказал Алистер.
Когда Лиззи ушла, Роберт спустился из офиса в торговый зал, чтобы увидеться с Дженни. Она протирала стекла на картинах какой-то жидкостью изумрудного цвета. Дженни посмотрела на Роберта, но продолжала свое занятие.
– Уверена, что покупатели и не подозревают, что большая часть работы в магазине приходится на уборку, – сказала она.
– Ты видела Лиззи?
– Мельком. Бедняжка, она опаздывала, летела, словно ветер, и мы успели только сказать друг другу „привет" и „пока". Как Алистер?
– Весь покрыт сыпью и, конечно, страдает.
– Бедный мальчик. – Она нанесла жидкость на очередную картину. – У меня тоже была ветрянка примерно в его возрасте. Это было ужасно. Боюсь, что и другие дети могут заразиться.
– Только не это, – простонал Роберт.
– К сожалению, это очень даже возможно. Но зато уже переболеют все сразу.
– Как мы с этим справимся? Дженни посмотрела на Роберта.
– Что вы имеете в виду?
– Если младшие дети заболеют, то как мы справимся с ними и с „Галереей"?
Дженни отошла на шаг от картины, наклонив немного голову, чтобы убедиться, что на стекле не осталось пятен и потеков.
– Я не думаю, что тогда будет время на полировку стекол, но вдвоем мы с вами в „Галерее" управимся. Если же и Тоби заболеет, то я просто присоединю его к вашим детям.
Ее голос звучал так спокойно и уверенно, что Роберт подумал: „Она одновременно и ангел, и гений". Он спросил:
– Ты никогда не теряешь хладнокровия?
– Стараюсь. Я боюсь потерять контроль над собой и жизненными перспективами.
– Этого, я думаю, боятся все.
– Может быть, – сказала Дженни, – но я – тем более, ведь я во многом хуже других.
– А по-моему, ты замечательная, – проговорил Роберт.
Дженни вспыхнула. Ее лицо залила краска.
– Вы не должны так говорить.
– Почему?
– Потому что это не так. Я практична, приношу пользу и на меня можно положиться. Но это и все.
Роберт улыбнулся ей.
– В данный момент твою практичность, надежность и полезность я и определяю словом „замечательная". Никаких громких фраз, никаких криков, никаких капризов…
– Потому что у меня нет никаких проблем, – коротко вставила Дженни, переходя к следующей картине.
– Дженни…
– Нет, – твердо сказала она, – вам пора приниматься за работу. Я не настолько наивна, чтобы не понимать, что вы хотите сказать. И вам не следует это говорить. Тем более когда ее нет здесь. И я уже говорила вам об этом.
– Извини, – пробормотал Роберт. У него вдруг странно заныло сердце, как будто туда перекинулась головная боль. – Ты совершенно права. Я буду в офисе, если понадоблюсь.
Она кивнула, и ее волосы мягко качнулись. Дженни боялась встретиться с ним глазами.
– Хорошо… Когда он открыл дверь офиса, внутри уже заливался звонком его прямой телефон, номер которого был известен только в школах, где учились дети, Фрэнсис, Барбаре и Уильяму, а также самым близким партнерам и клиентам.
– Роберт Мидлтон, – сказал он в трубку.
– Мистер Мидлтон? О, мистер Мидлтон! Это миссис Кернс из начальной школы Ленгуорта. Боюсь, вам нужно сейчас же подъехать сюда и забрать Сэма. У него сыпь. По-моему, это ветрянка. Он говорит, что у его старшего брата сейчас тоже ветрянка.
– Да, это тан.
– Мистер Мидлтон, вы знаете, требования карантина такие жесткие…
