Тут к его наставнику наконец-то вернулся дар речи.
— Что ты несешь, недоумок? Да ты даже не знаешь, о чём мы беседуем! А ну убирайся отсюда!
Но тут его посетила мысль.
— Стой! Ты как выбрался из чулана?
Тут нахмуренное лицо Лавлейса рассекла странная подергивающаяся улыбка. Он негромко рассмеялся.
— Одну минуту, Артур. Возможно, вы судите слишком поспешно.
На миг к Андервуду вернулась его обычная раздражительность.
— Не говорите глупостей! Этот щенок никак не может быть связан с преступлением! Да он даже не смог бы миновать моё огненное заклятие — я уж молчу о вашей системе обороны!
— И вызвать джинна четырнадцатого уровня, — пробормотал Лавлейс. — Это тоже чересчур.
— Вот именно! Эта идея абсурд… — Андервуд поперхнулся на полуслове. В глазах его мелькнул проблеск понимания. — Погодите!.. Возможно… Неужто такое возможно? Лавлейс, не далее как сегодня я поймал этого выродка с оборудованием для вызова демона, а на полу его комнаты был нарисован пентакль Адельбранда. Я нашёл у него весьма сложные книги — например, «Уста Птолемея». Я думал, что его одолели амбиции, но он потерпел неудачу… Но что, если я ошибся?
Саймон Лавлейс ничего не ответил. Он неотрывно глядел на Натаниэля.
— А час назад, — продолжал Андервуд, — я поймал его за тем, что он шпионил за мной, когда я сидел у себя в кабинете. У него было гадательное зеркало — хотя я никогда не давал ему ничего подобного. А если он оказался способен на это — кто знает, какие ещё преступления он мог совершить?
— Даже если так, — негромко проговорил Лавлейс, — зачем ему красть у меня эту вещь?
Натаниэль видел по поведению своего наставника, что тот не узнал Амулет Самарканда, и понял, что это невежество может спасти Андервуда. Но поверит ли Лавлейс, что он, Натаниэль, тоже ничего не знает об Амулете? Натаниэль поспешно заговорил, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более по-детски.
— Я… Я просто неудачно пошутил, сэр! Я хотел вам отплатить за то, что вы меня тогда побили. Я велел демону унести у вас что-нибудь — ну, что сможет. Я хотел спрятать у себя эту вещь до тех пор, пока не подрасту… ну, и до тех пор, пока не смогу выяснить, для чего она и как ею пользоваться. Я думал, сэр, что она не очень ценная. Я очень извиняюсь, если доставил вам какие-то неприятности…
Он умолк, до боли остро осознавая, до чего же неубедительно это всё звучит. Лавлейс молча смотрел на него, и Натаниэль не мог понять по лицу волшебника, что же тот думает.
А вот наставник сразу ему поверил. И наконец-то получил возможность дать волю своему гневу.
— Это последняя капля, Мэндрейк! — крикнул он. — Я отдам тебя под суд! И даже если тебя не посадят, тебя отчислят из учеников и вышвырнут на улицу! Я тебя выгоню! Никто не возьмет тебя на работу! Ты превратишься в нищего, в простолюдина!
— Да, сэр.
Натаниэль был сейчас согласен на всё, только бы Лавлейс ушёл.
— Лавлейс, мне остается только принести свои извинения. — Андервуд немного совладал со своим порывом и теперь горделиво выпятил грудь. — Мы оба пострадали. Он предал меня — а у вас украл это могущественное сокровище, этот амулет…
Он взглянул на небольшой овальный медальон, свисающий из кулака Лавлейса, и во внезапном роковом озарении осознал, что же это за вещь. И судорожно, со свистом втянул воздух сквозь зубы. Звук был негромким, но Натаниэль отчётливо расслышал его.
Лавлейс не шелохнулся.
Лицо Андервуда залила мертвенная бледность. Он быстро взглянул на Лавлейса, проверяя, заметил ли тот что-либо. Натаниэль невольно последовал его примеру. В висках звонко пульсировала кровь, но Натаниэль всё равно услышал, как Андервуд пытается продолжить прерванную фразу:
— …и… и мы оба должны теперь проследить, чтобы он понес должное наказание, да, должны. Он пожалеет о том дне, когда придумал всё это…
Второй волшебник вскинул руку. Андервуд мгновенно умолк.
— Что ж, Джон Мэндрейк, — сказал Саймон Лавлейс. — Тебе почти что удалось произвести на меня впечатление. Да, я действительно пострадал. Последние несколько дней были весьма трудными для меня. Но, как видишь, я вернул себе то, к чему стремился, и теперь всё будет хорошо. Можешь не извиняться. Для твоего возраста вызов такого джинна, как Бартимеус, — незаурядное достижение. А то, что ты сумел на протяжении нескольких дней удержать его под контролем, — ещё поразительнее. Ты заставил меня понервничать — это мало кому удаётся — и оставил Андервуда в дураках — в этом, впрочем, ничего примечательного нет. Всё прекрасно. Только вот конец подкачал. Что это на тебя нашло, что ты решил во всём сознаться? Я мог втихую разобраться с Андервудом и не тронуть тебя.
Голос Лавлейса звучал спокойно и рассудительно.
Андервуд попытался было что-то сказать, но Лавлейс оборвал его:
— Помолчите! Я хочу услышать соображения мальчишки.
— Да просто он не был в этом виноват, — бесстрастно произнёс Натаниэль. — Он ничего не знал. Вражда была между вами и мною, даже если вы ничего об этом и не знали. А он тут ни при чем. Потому я и вмешался.
Натаниэля охватило тягостное чувство: ему показалось, что все его усилия были тщетны. Лавлейс рассмеялся.
— Это что, этакая детская концепция благородства? — поинтересовался он. — Что-то в этом роде я и предполагал. Да, весьма благородный поступок. Геройский, но дурацкий. Откуда ты всего этого набрался? Что не от Андервуда, так это точно.
— Я обворовал вас, потому что вы меня оскорбили, — сказал Натаниэль. — Я хотел сам отомстить вам. Вот и всё. Накажите меня, если хотите. Мне всё равно.
В душе Натаниэля под мрачной покорностью судьбе начал пробиваться росток надежды. Может, Лавлейс всё-таки не поймёт, что они знают об Амулете Самарканда! Может, он как-нибудь накажет Натаниэля да с этим и уйдет…
Очевидно, Андервуд лелеял ту же надежду. Он нетерпеливо ухватил Лавлейса за руку.
— Саймон, вы же видите — я тут совершенно ни при чем! Это всё паршивец Мэндрейк. Разбирайтесь с ним, как вашей душе угодно. Вы можете наказать его за это преступление, как сочтете нужным. Я предоставляю вам в этом вопросе полную свободу действий.
Лавлейс спокойно высвободил руку.
— Спасибо, Андервуд. Я в самом ближайшем будущем определю ему меру наказания.
— Вот и прекрасно.
— Сразу же после того, как разберусь с вами.
— Что?..
Андервуд на миг оцепенел, а потом развернулся и со скоростью, удивительной для человека его лет, ринулся к открытой двери. Но в тот самый миг, когда он несся мимо Натаниэля, невесть откуда взявшийся порыв ветра захлопнул дверь. Андервуд вцепился в ручку двери и принялся дёргать её изо всех сил. Но дверь не открывалась. Андервуд зарычал от страха и обернулся. Теперь они с Натаниэлем смотрели на Саймона Лавлейса — а тот глядел на них, стоя в дальнем углу кабинета. У Натаниэля подгибались ноги. Он в отчаянии озирался по сторонам в поисках Бартимеуса, но паука нигде не было видно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
