Жестоки были страданія и этихъ жертвъ властолю бія и дворцовыхъ переворотовъ; жестоки тѣмъ болѣе, что уже надъ судьбой ихъ тяготѣлъ не мгновенный гнѣвъ юнаго императора, добраго душой, по сказанію современниковъ, а злоба тирана Россіи, Бирона, десять лѣтъ терзавшаго народъ русскій. Началось съ того, что престарелый князь Адексѣй Григорьевичъ удрученный годами, горестью и суровымъ климатомъ, скончался въ 1734 году, а вскоре и княгиня Прасковья Юрьевна. Дети .похоронили родителей близь Рождественской церкви Меньшиковыхъ, въ 7 саженяхъ на сѣверо-западъ отъ крыльца нынешней каменной, а въ 10 отъ буерака. Надъ могилой соорудили они часовню, которая сгорѣла впоследствии въ большой пожаръ 20 Февраля 1764 года. Но такъ какъ на этомъ мѣстѣ Сосва не роетъ берега, то обуглившіяся и обгорелыя окладныя бревна этой часовни, ныне уже поросшія густымъ дерномъ, сохранились до нашего времени...
Долгоруковыхъ держали въ Березовѣ строже, нежели Меньшиковыхъ. И не удивительно. Тиранія не дремлетъ. Такъ княжну Елену Алексеевну, во время утрени 21 мая 1738 года (въ день ея ангела, особо, по просьбѣ ея слушанной ею), окружали въ церкви вооруженный капралъ и два солдата. За несвоевременное же служеніе этой утрени, протопопъ Авдей Михайловъ сосланъ въ пустынный Илинскъ (нынѣшней Иркутской губерніи). Но доселѣ это были только отеческія кары Бирона... Когда же въ начале этого самаго года (после осьмилѣтняго заточенія Долгоруковыхъ въ Березовскомъ остроге) подъячій Тишинъ донесъ на нихъ, о нескромныхъ будтобы рѣчахъ, говоренныхъ ими про императрицу Анну и герцога Курляндскаго, то въ конце мая мѣсяца явился въ Березовъ гвардіи капитанъ Ушаковъ, подъ предлогомъ навѣстить изгнанниковъ, а въ сущности, чтобы собрать подтвердительныя улики о ихъ нескромности и о преданныхъ имъ людяхъ. Вскоре послѣ отъѣзда Ушакова, князь Иванъ Алексѣевичъ былъ разлученъ съ женою и родными, и заключенъ въ особую тюрьму, или, точнѣе сказать, особую землянку, гдѣ ему давали грубой пищи на столько, чтобы онъ не умеръ отъ голода. Княгиня Наталья Борисовна выплакала у караульнаго маіора Петрова дозволеніе видеться тайно ночью съ узникомъ сквозь оконце и сама носила ему пищу... Въ сентябрѣ, въ темную и дождливую ночь подплыло тайно къ Березову судно. На него вызвали, въ глубокой тишинѣ, князя Ивана Алексеевича Долгорукова, караульнаго маіора Петрова, Березовскихъ священниковъ, Илью Прохорова, Федора Кузнецова, Андрея, ТимоФея и Артемія Васильевыхъ, дьякона Федора Кокоулина и некоторыхъ жителей приверженныхъ къ Долгоруковымъ, всего 31 человека. Черезъ два часа судно отплыло отъ Березова. Когда же этихъ несчастныхъ привели въ Тобольске въ судъ, они увидели предъ собой того же гвардіи капитана Ушакова и чѣмъ? Ихъ судьей. Рѣшеніе не замедлило. Не взирая на личное предстательство митрополита Сибирскаго, Антонія Стаховскаго, были наказаны; священникъ Кузнецовъ кнутомъ, съ вырваніемъ ноздрей, а священики Прохоровъ и трое Васильевыхъ, – плетьми, равно и дьяконъ Кокоулинъ, и сосланы: Кузнецовъ съ ляшеніемъ сана, а остальные пятеро безъ лишенія сана въ каторжную работу въ Охотскъ. Изъ несчастныхъ Долгоруковыхъ князь Алексѣй сосланъ въ Камчатку матросомъ, князья Николай и Александръ наказаны кнутомъ съ урѣзаніемъ имъ языковъ и сосланы въ каторжную работу, первый въ Охотскъ, а второй въ Камчатку. Княжны Елена, Анна и Екатерина разосланы въ заточеніе въ дальніе монастыри. Наконецъ, князь Иванъ Алексеевичъ (любимецъ императора Петра II) отправленъ изъ Тобольска въ Новгородъ и послѣ мучительныхъ пытокъ, колесованъ съ отсѣченіемъ головы подъ Новгородомъ, въ 1739 году (указъ Правительствующаго сената, отъ 12 ноября 1739 года). Объ остальныхъ жертвахъ извѣстно только, что «ни одинъ изъ нихъ не возвратился».
Несчастное семейство князей Долгоруковыхъ возвращено при воцареніи императрицы Елисаветы, въ 1741 году. Княгиня Наталья Борисовна (супруга казненнаго князя Ивана Алексеевича) возвращена тоже изъ Березова, съ двумя малютками Михаиломъ к Димитріемъ, но разочарованная въ счастіи міра сего (и какое ужасное разочарованіе!) она приняла схиму съ именемъ Нектаріи и скончалась въ Кіевскомъ Флоровскомъ монастыре 3 іюля 1771 года. Княжна Екатерина (обрученная невеста императора Петра II) вышла замужъ въ 1745 году за графа Александра Романовича Брюса, а княжна Елена за родственника своего князя Юрія Юрьевича Долгорукова. Княжна Анна осталась въ девицахъ. Князья Николай, Александръ и Алексей возвращены тоже, равно какъ и Березовскіе священники и дьяконъ. Княжны Долгоруковы, сострадая симъ несчастнымъ, звали ихъ къ себе на житье въ Москву и св. Синодъ на это согласился, но изувѣченные священнослужители отказались и пожелали дожить вѣкъ свой въ Березовѣ. Только Обдорскій священникъ и дьяконъ (тоже изъ-за Долгоруковыхъ жестоко истязанные и сосланные), по приглашенію княжны Елены Алексѣевны, переведены къ ней въ Москву къ домовой церкви, выстроенной ею во имя Всемилостивѣйшаго Спаса. Князья Меньшиковы и князья Долгоруковы оставили много прикладовъ къ церквамъ Березовскимъ, но большая часть ихъ приложеній сгорѣла въ пожаръ 1764 года. Сохранились донынѣ только двѣ священническихъ ризы, съ звѣздами ордена св. апостола Андрея Первозваннаго на оплечьяхъ, да нѣсколько богослужебныхъ книгь. На од ной изъ нихъ начертано: «1764 года, сентября 1 дня, эту книгу дала вкладу, въ церковь Всемилостивѣйшаго Спаса, что въ Сибири, въ Березовскомъ острогѣ, на поминовеніе своихъ родителей, преставившихся тамо, княгиня Елена,князя Алексеева дочь. Долгорукова». Итакъ княгиня Елена Алексѣевна жила еще въ царствованіе императрицы Екатерины II, ровно четверть вѣка послѣ кровавыхъ событій 1739 года. Въ этой же Спасской церкви, хранится и теперь еще золотой медальонъ, осыпанный жемчугомъ, съ прядью тонкихъ, свѣтлорусыхъ волосъ, за стекломъ. По преданію это волосы несчастной княгини Марьи Александровны Долгоруковой, урожденной княжны Меньшиковой, обрученной невѣсты императора Петра II...
Березовскій острогъ, съ возвращеніемъ Меньшиковыхъ и Долгоруковыхъ, не покончилъ еще своихъ разсчетовъ съ земными величіями. Въ 1743 году привезли въ заточеніе въ Березовъ государственнаго канцлера графа Андрея Ивановича Остермана, министра хитраго и пронырливаго, одного изъ умнъйшихъ дипломатовъ своего времени, пользовавшагося нѣкогда неограниченнымъ довѣріемъ Петра Великаго. Онъ былъ увлеченъ въ паденіе Фельдмаршала Миниха. Остермана сопровождала супруга его, графиня Марфа Ивановна. Старикъ, измученный многолѣтнимъ государственными поприщемъ, страдалъ кроме того жестокой подагрой, ходилъ въ бархатныхъ сапогахъ и съ костылемъ. Онъ скончался въ 1747 году и похороненъ прямо противъ острога, въ 22 саженяхъ отъ церкви, на сѣверо-западъ. Но его не оставила судьба въ покое за пределами земной жизни. 2 іюля 1848 года начальникъ Уральской ученой экспедиціи, генералъ-маіоръ ГоФманъ, желая изслѣдовать на сколько промерзаетъ земля въ Березове, разрылъ нечаянно давно уже забытую могилу графа Остермана. Его нашли въ дубовомъ гробу, обитомъ внутри бѣлой изъ-красна тафтой, а снаружи шелковой матеріей кофейнаго цвета, съ золотымъ по краямъ позументомъ. Теперь надъ этой могилой сооруженъ памятникъ. ГраФиня Марфа Ивановна возвращена изъ Березова въ Москву въ сентябре 1747 года, и умерла въ глубокой старости. Родитель нашъ былъ женатъ (вторымъ бракомъ) на племяннице графини Остерманъ, (супруги графа Ѳ. Анд. Остермана) Н. Л. Толстой.
Таковы дивныя злоключенія этихъ трехъ знаменитых семействъ, изъ-за ненасытной алчбы власти дорого заплатившихъ (и какими ужасными страданіями!) за все, къ чему они некогда такъ слѣпо стремились... Но изъ всехъ ихъ, всего разительнее – превратности жизни престарелаго графа Остермана. Хитрый дипломатъ, дальновидный министръ, царедворецъ гибкій и уклончивый, онъ, сынъ немецкаго пастора, пришедшій искать счастія въ тогда преображавшейся Россіи, обратилъ на себя вниманіе прозорливаго Петра Великаго, быстро возвысился и 40 летъ умѣлъ держаться при Дворе, среди всехъ государственныхъ переворотовъ того бурнаго времени, уживаясь со всеми и угождая всемъ. Такъ онъ пользовался особымъ расположеніемъ императрицы Екатерины, дружбой князя Меньшикова, умелъ поладить и съ
Долгоруковыми, даже 10 лѣтъ уживался съ подозрительностью Бирона. Онъ лавировалъ 40 лѣтъ удачно на океанѣ дворцовыхъ интригъ, все предугадывалъ, все предусматривал, людей и событія, и – ошибся въ разсчетѣ, не понявъ шаткости регенства великой княгини Анны Леопольдовны, не уразумѣвъ, что нѣмецкая партія уже отжила свое время. Ослѣпленный призракомъ многолѣтней власти, которую ему сулилъ другой честолюбецъ, великій полководецъ, но и великій интриганъ, Фельдмаршалъ Минихъ, – онъ поскользнулся, – и оба жестоко поплатились за свою политическую ошибку – одинъ ледяной могилой въ пустынномъ Березовѣ, другой двадцатилѣтнимъ заточеніемь въ дремучемъ Пелымѣ. Но Минихъ съ ступеней эшафота, на который смѣло взошелъ въ своемъ военномъ плащѣ, окидывая повелительнымъ взгдядомъ народъ, до уединеннаго кабинета своего въ Пелымѣ, вышелъ изъ борьбы съ судьбой героемъ, которому удивлялись даже враги его. Графъ Остерманъ палъ духомъ еще въ Петербургской крепости и не вынесъ бремени ссылки. Миръ ихъ испытанному земными скорбями праху! Графъ Остерманъ не оставилъ потомства. Кульмскій герой, графъ Александръ Ивановичъ Остерманъ-Толстой, наслѣдовалъ майоратъ и графство (послѣ обоихъ стариковъ Остермановъ) только по Толстымъ и умеръ бездѣтенъ. Потомки же Пелымскихъ заточенныхъ – генералъ-Фельдмар шала графа Миниха, есть въ Ольденбургѣ, гдѣ правнукъ его Фридрихъ, графъ Фонъ-Минихъ, нынѣ оберъкамергеромъ при Дворѣ Великаго Герцога; а герцога Бирона Курляндскаго (отъ дочерей старшаго сына его герцога Петра, добровольно отрекшагося отъ короны 10 марта 1795 года и умершаго 1 января 1800 года) – принцы Курляидскіе, есть донынѣ въ Прусской Силезіи и въ Вѣнѣ. Дома же князей Меньшиковыхъ и князей Долгоруковыхъ. до-нынѣ процвѣтаютъ въ Россіи.
