«игнатовскими», зачастую не зная происхождения этого имени. Игнатовский дом был интересен во многих отношениях. Например, он первый из жилых домов Тюмени в начале 90-х годов прошлого столетия получил электрическое освещение и водяное отопление.
Как рассказывал М.А. Садырин, его родительский дом стоял в самом начале Новозагородной улицы рядом с правлением пароходства и недалеко от дома Игнатова. Игнатов, не имевший своей семьи, любил детей и при встрече с ними всегда угощал ребятишек конфетами, запас которых у него в карманах никогда не истощался.
Честно говоря, мне никогда ранее не приходила в голову мысль, что один из богатейших, известных не только в Сибири пароходовладельцев, мог выбрать для своего дома такой неподходящий для жилья участок: болото, постоянная сырость, шум поездов и пароходов, удаленность от городского центра. Одно название улицы чего стоило: Загородная...
К сожалению, с ноября 1991 года, когда мне удалось-таки найти здание, произошли серьезные изменения. Дом, возраст которого давно перевалил столетний рубеж, а состояние постройки было аварийное, разобрали по бревнам. Сохранился лишь первый каменный полуподвальный этаж. Другие игнатовские постройки и часть сада с липовыми аллеями оказались утраченными при возведении нового металлического моста через Туру. Так один из игнатовских домов, деревянный, двухэтажный, живописно вписавшийся в гущу липовых насаждений (еще недавно там был детский сад), оказался разрушенным при сооружении опор под мост.
Игнатовский (или пришвинский?) дом повторил участь многих исторических сооружений. Внутри он много раз перекраивался, позже там размещалось ГПТУ судостроителей, затем – общежитие, а перед сносом дом был жилым. Восстановить уже ничего нельзя. Однако, было бы желательно благоустройство этого места и асфальтирование улицы. Еще не совсем поздно спасти и возродить липовый сад, или хотя бы его часть.
Как уже говорилось, мне еще удалось застать дом И. И. Игнатова в относительной сохранности. Только неисправность фотоаппарата, отказавшего служить хозяину в ноябрьскую стужу, не позволила запечатлеть на пленке внешний вид здания. Надежде о повторной съемке весной, к сожалению, не суждено было сбыться: уже в апреле передо мной лежали только развалины... Интенсивные поиски вариантов фотографий в архивах знатоков истории города долго не давали положительных результатов. И только недавно благодаря усилиям городского бюро технической инвентаризации и регистрации мне удалось раздобыть некоторые сведения о судьбе здания и, что особенно важно, поэтажные планы дома в различные стадии его жизни (илл. 84). На мой взгляд, они будут интересны как любителям истории города, так и почитателям таланта М.М. Пришвина.
Наиболее интересной из полученных сведений, если не сказать больше – сенсационной, мне показалась дата возведения здания – 1856 год (!). Если эта цифра не содержит ошибки или описки, то получается, что И.И. Игнатов, приехавший в Тюмень в 1863 году, первоначальным строительством своего дома не занимался, а только приобрел готовое здание. Это не означает, что он не перестроил жилье по своему вкусу. Скорее наоборот, расширил его границы, надстроил антресольный полуэтаж, и дом стал почти двухэтажным.
Незастроенная часть верхнего полуэтажа, обращенная в сторону улицы, была превращена в прогулочную площадку с перилами, скамейками, цветами и зонтами от солнца. Тогда же он соорудил над крышей наблюдательную башенку и соединил этажи сквозной лестницей. Лестница начиналась с центрального коридора подвала, сообщалась со всеми этажами и поднималась до уровня чердака и наблюдательной площадки башни. Кстати, такую же башню И. Игнатов соорудил на здании правления пароходства, принадлежащего ему же, недалеко от станции «Тура». Оно сохранилось до нашего времени, но без вышки.
На поэтажных планах после 1951 года внутренняя лестница исчезает, надо полагать, в целях безопасности юных жителей общежития ФЗУ, принадлежавшего в 1936–1951 годах Тюменскому Затону – судоремонтному заводу им. Ильича. Лестницы остались только между первым и подвальным этажами в пристроях к основному корпусу: в сенях, в чуланах и кладовых. Отдельная лестница принадлежала одной из жилых квартир, расположенной в двух уровнях на площадках первого и второго этажей.
В течение почти полуторавекового срока жизни жилой дом Игнатова неоднократно подвергался перестройкам и перепланировкам внутренних помещений, особенно после 1917 года. Так, пристрои для котельной, кладовых и чуланов в подвальном этаже, а для сеней на первом, появились в конце прошлого столетия. В 1968 году антресольный полуэтаж превратили в полноценный. Здание, таким образом, стало целиком двухэтажным уже в наше время.
Тогда же, а может и раньше, была сломана из-за ветхости наблюдательная башенка. Дополнительная площадь, полученная в результате пристроя второго этажа, использовалась для учебных комнат-классов ВСПТУ-1, позже ГПТУ-4. Общая площадь всех помещений достигла 1000 кв. метров при наружных размерах здания-махины 26 на 34 метра при высоте почти 7 метров. На чердачное помещение под крышей после перестроек можно было попасть только по наружной лестнице. Ее пристроили с правого торца дома.
Как тут не согласиться с описанием здания, сделанном М. Пришвиным в его повести «Кащеева цепь»: «... выстроил себе пароходчик Иван Астахов, командир сибирской шпаны, двухэтажный дом с вышкой, огромный, неуклюжий и мрачный, ни на что не похоже: ни дом, ни корабль. Для чего, одинокий, холостой, устроил себе такое большое жилье с танцевальной залой, люстрами и канделябрами на стенах?» Вот в таком доме-громадине и пришлось провести Пришвину несколько тюменских лет жизни.
Старожилы города рассказывали мне, что, по слухам, М. Пришвин некоторое время проживал отдельно от дяди, и происходило это в дни размолвок с ним. Как племяннику, Пришвину не было необходимости проживать на частной квартире, поскольку Игнатов располагал вторым домом по улице Водопроводной. Взаимное отчуждение периодически наступало по причине сложностей характера юноши, в силу которых его, после ссоры с преподавателем, лишили обучения в гимназии Ельца, и он, подобно ссыльным, без документов оказался в Тюмени у своего дяди.
К сожалению, похвальный и, прямо скажем, рискованный для того времени поступок Игнатова ни в коей мере не был оценен юным Пришвиным. Ироническое, с оттенком пренебрежительного отношения Курымушки (Пришвина) к дяде Астахову (Игнатову) в «Кащеевой цепи» как к человеку малограмотному и ограниченному, не делает чести писателю. И все это происходит на фоне откровенного самолюбования, если не сказать больше – обожания главного героя повести Курымушки. И это при том, что И.И. Игнатов был известен в России как знаток речного судостроения, автор многих научных публикаций в центральных технических журналах и обладал непререкаемым авторитетом в инженерных кругах.
