Явственно чувствую нависшую угрозу. От страха внутри всё леденеет. Но усилием воли заставляю себя сидеть на месте и ждать возвращения Григория.
Хлопок. Ещё один. Переглядываемся с Ольгой и без слов понимаем друг друга.
— Дети, бегом сюда! — кричу я и пулей несусь в гостиную. — Оль, одежду.
Здесь в полу есть люк, а за ним подпол. Мы случайно нашли, когда убирались. Лучшего пока не придумать.
— Что случилось? — Дуня приходит первой и смотрит на нас, испуганно округлив и без того большие глаза. Егор спускается следом.
— Одевайтесь, быстро! — рычу строго и дёргаю дверцу люка вверх и на себя.
Поддаётся. Опускаюсь на колени и фонариком от телефона свечу в темноту. Лестница вниз. Кусаю губы, оглядываясь на подростков.
— Мам, что происходит? — Егор нервно ведёт плечами.
Но понимая мой строгий взгляд правильно, подростки всё же не спорят, суетливо натягивая на себя куртки, обуваются.
— Оль, когда всё стихнет, звони… Павлу, Рустаму, Мирону, — торопливо даю указания. — Только обязательно дождись, когда стихнет.
— Ма-ам? — сыну передаётся моя паника.
— Присмотри за Егором, — прошу Дуню.
— Че-его?! Ещё не хватало, — фыркает возмущённо он.
— Всё, тихо! Вперёд, — порывисто обнимаю и подталкиваю Егора к люку, целую Дуню в щёку. — Быстро вниз! И чтобы ни звука!
Дети сдаются, сопя и толкаясь, один за другим спускаются внутрь.
— Оль, быстрее, — тороплю её, оглядываясь на дверь.
Выстрелы слышны всё отчётливее. Это последний шанс спастись.
— Закрывай. Я останусь, — качает она головой.
— Уверена? — с сомнением смотрю на неё. — Обратно будет не отмотать.
— Давай уже, — настаивает она.
Наваливаемся, роняем тяжёлую дверцу и с трудом вставляем в пазы. Запечатали. Если не знать, ни за что не догадаться, что там не просто пол. Сверху раскладываем ковёр.
— Помоги, — прошу подругу.
Вдвоём двигаем диван, на всякий случай закрывая люк. Выстрел раздаётся совсем близко, колючие мурашки рассыпаются по коже, сердце колотится где-то в горле. Это конец? Мы уже не выберемся из этой передряги…
Входная дверь распахивается и вваливается Григорий. Держится за бок, медленно оседая на пол.
— Гриша, — замираю от ужаса, глядя, как он падает.
— Бегите… — на выдохе, едва шевеля губами, и отключается.
Следом за Григорием врываются трое, едва не спотыкаясь о его тело. Осматриваются. Оля с силой стискивает мою руку. Испуганно переглядываемся. Губы дрожат, тело колотит в лихорадке. Бежать бессмысленно.
— Мы нашли его бабу, — говорит один из них, глядя в нашу сторону, и криво усмехается.
— Кто вы? — мой голос предательски вибрирует от страха.
— Где пацан? — второй мужчина подходит ближе и склоняет голову на бок, рассматривая нас.
— Какой пацан? — выдыхает Ольга.
— Дуру решила включить? — хмыкает третий и неприятно скалится. — Напрасно. Мы всё равно найдём.
— Ищите, — выдыхаю, махнув неопределённо рукой в пространство, и опускаюсь на диван, молясь только о том, чтобы Егора с Дуней не нашли.
Стараюсь сидеть тихо, не выдавая свою нервозность, пока эти отморозки переворачивают дом вверх дном.
Оля украдкой осматривает Григория, помогает ему, зажимая рану и перетягивая её оторванным куском от его рубашки. Он без сознания, но, слава богу, жив.
— Чисто, — сообщает первый, снова оказываясь передо мной. — Пацан где? — рявкает на меня.
— Ты правда думаешь, что Ворон настолько тупой, что будет складывать все яйца в одну корзину? — нервно усмехаясь, пытаюсь блефовать, хоть и колотит от страха.
— А ты всегда такая дерзкая? — он хватает меня за волосы и больно дёргает вверх, подтягивая к себе ближе. — Я могу найти применение твоему языку.
— Урод, — выплёвываю ему в лицо.
— Заткнись, — грубо отшвыривает обратно.
Сжимаюсь и обхватываю себя руками, стараясь не провоцировать их больше. Ради сына.
— Бабу Ворона забирай, другую кончай и поехали, — раздаётся где-то над головой.
— Кто из вас баба Ворона? — мужчина направляет пистолет то на меня, то на подругу.
Одна из нас должна остаться здесь… Что ж, пусть будет так.
— Она, — уверенно киваю на Олю.
— Чего? — она округляет глаза. — Я его даже не знаю.
— Не ври, — говорю с нажимом и многозначительно смотрю ей в глаза.
— Нет, Ира, — качает головой, не соглашаясь с моим решением.
— Ладно, на месте разберёмся, — отмахивается их главный. — Обеих грузи.
Нам связывают руки, хватают за шкирку и тащат на улицу. Грубо заталкивают в салон большого внедорожника. Не сопротивляемся, понимая, что бессмысленно. Только хуже сделаем. Эти сволочи не прячут лица, а это значит только одно — оставлять нас в живых никто не собирается. Но сейчас главное — увести их подальше от детей.
— Зачем ты это сделала? — шипит Ольга, пытаясь высвободить запястья. — А если бы тебя убили?
— А если бы тебя? — нервно улыбаюсь.
— Да нас, походу, обеих убьют.
Главное, Егор жив и в относительной безопасности. Он справится. Придумает что-нибудь. Там Дуня, она шустрая, и Гриша, хоть и раненый. Надеюсь, останется жив. Всё будет хорошо.
— Не убьют, по крайней мере, пока, — шепчу и чуть заметно кручу головой. — Им нужны не мы. Мы всего лишь приманка.
— Успокоила, называется, — нервно вздыхает подруга. Ей вообще ни за что достаётся. Получается, я её во всё это втянула.
— Он придёт, — твёрдо говорю я. — Обязательно спасёт нас…
— Так веришь в него? — тихо спрашивает Ольга, а я зависаю на пару мгновений.
Перед глазами любимое лицо, а в ушах звучат все его обещания. Вот сейчас я не имею права сомневаться. У меня больше ничего не осталось, кроме слепой веры в своего мужчину. Я за ним пойду до конца.
— Верю…
Судя по скорости, машина несётся по трассе. Сквозь тонированное стекло плохо понятно, куда мы едем. Нервы натянуты как струны, ещё чуть и лопнут, в груди горит. Страх давно стал частью меня. Я привыкла к нему. Смирилась. Прикрываю глаза и пытаюсь абстрагироваться от происходящего. Мысленно переношусь туда, где мне было хорошо. Три дня с Павлом. Три счастливых дня в череде беспросветной горечи. Они уже случились, и никто не отнимет у меня воспоминания. Безымянный палец словно обжигает, там кольцо… Его кольцо. Выдыхаю и судорожно втягиваю воздух. Верить!
Вскидываю голову, когда мы замедляемся и сворачиваем на грунтовую дорогу, подпрыгивая на ухабах. Выглядываю в окно, видно плохо, но, мне кажется, я знаю эту местность. Силюсь вспомнить, и как ледяной водой окатывает. Я была здесь. Промзона, где Пашу ранили, а я с бригадой приезжала на вызов.
Въезжаем на заснеженную территорию и останавливается рядом с другими машинами. На то самое место, где стояла скорая и я делала ему операцию. Какая насмешка судьбы. Вздрагиваю всем телом и вжимаюсь в сиденье.
— Ты чего? Плохо? — взволнованно шепчет Ольга.
— Нормально…
Нас небрежно выдёргивают из салона и толкают в направлении входа. Морозный воздух пробирает насквозь, заставляя дрожать от холода.
Оказываемся в тёмном помещении с затхлым воздухом. Лампочка под потолком едва светит. По середине стоит массивное кресло. На нём сидит мужчина. И без того тусклое освещение падает так, что лица я не вижу, но всё в его позе говорит о том, что он — хозяин.
Наш конвоир грубо толкает меня и Олю в спину, и мы падаем на колени перед этим «хозяином». Его пальцы монотонно постукивают по деревянному подлокотнику. Звук эхом разносится в тишине, смахивая на последний набат.
— Вот ты какая, Ирина Юнусова, — скрипучий голос ядовитой змеёй проползает по позвоночнику.
Поднимаю голову, и наши взгляды встречаются. Сейчас я могу его рассмотреть. Лицо этого монстра испещрено морщинами и глубокими, уродливыми шрамами. Губы вытянуты в тонкую линию, а взгляд… Страшный, одержимый, прожигающий насквозь, заставляющий дрожать. Ольгу по его молчаливому приказу отводят подальше, а я остаюсь сидеть на полу у его ног. Как собака.
