На первой же и второй планетах огненное дыхание лилового светила уничтожило все, что могло иметь отношение к органической жизни, и сюда приезжали только путешественники-экстремалы в мощных высокотемпературных скафандрах. Спускались с небес любоваться малиновыми, алыми, лиловыми, голубыми песками, а также изумительными восходами и закатами на Йондонго I и Йондонго II, многоцветными, со столь богатой палитрой красок, что сошел бы с ума от зависти самый великий художник…
Центр экрана заняла четвертая планета системы Йондонго, излюбленное место отдыха для знатных аррантов. Вейтарволд и сам не раз бывал здесь и находил, что даже Аррантидо с его нетронутой природой, лелеемой и оберегаемой, все равно не может спорить с красотами Йондонго IV. Этот мир был самым дорогим курортом пяти галактик, обитаемые планетные системы которых подпадали под юрисдикцию Содружества Близнецов. Нет смысла описывать красоты Йондонго: голубые поющие водопады, величественные реки, ароматные рукотворные сады с тысячами экзотических деревьев, среди которых нет двух одинаковых, просторные долины, дышащие свежими ветрами… да и мало ли! Горы, океанские прибрежные лагуны, громадные парки-аттракционы, пещеры со светящимися сталактитами, роскошные природные парки, где обитают красивейшие животные с измененным генетическим кодом, исключающим агрессию…
Вейтарволд вспоминал, и картины эти одна за другой проплывали на экране. А Дийтерро, ни разу не бывавший на Йондонго IV, завороженно смотрел, как сменяются одна за другой исключительные красоты природы этого знаменитейшего галактического курорта.
И тут зазвучала музыка. Прекрасная, гармоничная, то накатывающая мощными валами, то отступающая, как морской прибой с белыми шапками пены. Вейтарволд, сжав челюсти, смотрел и слушал… Музыка была прекрасна, но вот уже вздыбились тревожные нотки, опасно проскользнули в могучем течении звуков, приобрели суровый металлический привкус. Предвечный смотрел на огромный патрульный крейсер, вращавшийся на орбите над Йондонго. Совершенно вразрез с предписаниями он вдруг вошел в атмосферу планеты, по обшивке заструилось оранжевое пламя, стекая к соплам базовых ходовых двигателей. Вздыбился, застонал звуковой вал. Пронзительный вой разрезаемой по-живому атмосферы зазвучал предостерегающе и грозно: нельзя, нельзя на такой скорости входить в атмосферу крупной планеты!.. Громада крейсера длиной никак не меньше двух километров падала вниз, к поверхности Йондонго, как птица, у которой внезапно отказали оба крыла. Было что-то жуткое в беспомощности этой колоссальной конструкции, казалось бы, совершенно неуязвимой. Три уровня космической защиты, умнейшие машины, оружие, которому не может противостоять никто и ничто в Галактике. — все, все куда-то делось, и теперь пронзительный вой разрываемой атмосферы давил и давил на барабанные перепонки Вейтарволда!..
Внизу на земле… Ракурс: огромный парк-аттракцион на берегу океана, десятки тысяч отдыхающих, прихотливые, Красине цшие постройки, плод ума и таланта лучших архитекторов Аррантидо… Люди в белом, в красном, пестром, в одеждах развевающихся и облегающих, в великолепных вечерних нарядах и обнаженные… Плеск волн, радостные крики детей, пирамидальные крыши и открытые витые террасы, многоуровневые развлекательные комплексы… Семья сидит на террасе и трапезничает. Отец, высокий белокурый аррант, поднимает руку и говорит жене: «Послушай, Лийя… я слышу какую-то чудесную музыку… это что, нововведение? В прошлом году, когда мы отдыхали здесь, такого не было. Они что, установили гипноизлучатели? Музыка идет как будто из меня, а не от источника извне. А это только гипноизлучатели могут…» — «Да, я тоже слышу». — «Папа, и я, и я! Очень красивая… такая…»
Вой падающего патрульного крейсера врывается в этот умиротворенный покой, пронизанный загадочной сладкой музы-кои, сминает все прочие ощущения, нарастая над головами. Наверно, так же чувствует себя муравей, когда его раздавливают каблуком. Люди вскидывают головы… Неизмеримая громада обрушивается на парк-аттракцион, накрывая самый центр, и в одно мгновение огненный шквал выдирает, выгрызает громадный кусок побережья. Взрывы следуют один за другим, клубы дыма вспарывают голубизну растревоженного неба…
Дийтерро закрыл глаза и сжался. Вейтарволд, не разжимая зубов, процедил:
— А вот что осталось…
Весь экран заполонил огромный дымящийся провал. В нем что-то булькало и кипело: океанская вода устремилась в образовавшуюся в результате взрыва воронку и залила реакторы погибшего звездолета. Рваные края провала были завалены изуродованными обломками домов, павильонов, останками погибших. В большинстве своем это было жуткое месиво, в котором едва ли возможно — и не хотелось! — опознавать ТО, что еще недавно смеялось, радовалось, наслаждалось жизнью.
— Вот с этого инцидента начался ужас, который продолжает твориться на планетах системы Йондонго, — сказал Вейтарволд. — Этот крейсер был приписан к Звездному флоту, и вину за его крушение возлагают на меня. Хотя все системы безопасности и жизнедеятельности звездолета, как показало расследование, были в порядке. Их просто заблокировали.
— Кто?
— Не кто, а ЧТО. Едва ли даггонов можно признать формой жизни в том понимании, что бытует у нас на Аррантидо.
— Значит, они не одушевлены? Что это вообще такое? — спросил Дийтерро, позабыв о привычной почтительности и подпустив в голос требовательные нотки.
— Одушевлены ли они? В своем роде они одушевлены даже больше, чем мы. Можно сказать, что они состоят из одной души: информационный блок, самоидентификация, силовые поля… Полевая форма жизни, способная внедриться во что угодно. Один из даггонов просто-напросто проник в звездолет. В мозг звездолета. У даггонов нет физического тела, нет молекулярной основы. На некоторое время таким телом СТАЛ ЗВЕЗДОЛЕТ. Понимаешь?.. Они одушевляют собой любую вещь, беря таким образом полный контроль над ней. Даггон может оживить камень, скалу, океан, болото… Он может вдохнуть разумную жизнь в комету или вулкан. Понимаешь ли ты, ЧТО такое разумный вулкан или разумная болотная трясина? А ведь это еще не самое страшное… — продолжал ллерд Вейтарволд, и по спине Дийтерро полился холодный пот. — Самые мощные даггоны способны «одушевлять» своим полевым естеством даже небольшие планеты. Представляешь ли ты себе планету, которая сходит со своей миллионолетней орбиты и устремляется в свободный полет?
— Но… законы гравитации, принципы магнетизма… по которым… — потрясенно пролепетал Дийтерро, и по его лицу уже текли ручейки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
