бы к нему так же близко, как сейчас сижу я. Представь, что она только что рассказала страшную тайну и стояла, как я стою сейчас, и счастье всей ее будущей жизни зависело от одного доброго слова из твоих уст. О, Ленни, ведь ты бы не позволил ей упасть с разбитым сердцем к твоим ногам? Ведь ты бы знал, что это все то же верное создание, которое любило, служило, доверяло и боготворило тебя со дня замужества, и которое ничего не просило взамен, кроме как положить голову на твою грудь и услышать слова любви? Ты бы знал, что она заставила себя открыть роковую тайну, потому что в своей верности и любви к мужу она предпочла бы умереть покинутой и презираемой, чем жить, обманывая его? Ты бы знал все это, и ты бы раскрыл свои объятия матери твоего ребенка, хотя она оказалась самой ничтожной из всех низкорожденных женщин мира? О, Ленни, ведь так, да?!
– Розамонда, твои руки дрожат, а голос срывается. Ты так взволнована этим вымышленным романом, как будто говоришь о реальных событиях.
– Ты бы пустил ее в свое сердце, Ленни? Ты бы раскрыл ей свои объятия без единого мгновения недостойного сомнения?
– Тише, тише! Наверное, так бы все и было.
– Наверное? Только «наверное»? О, милый, подумай еще и скажи, что ты уверен, что поступил бы так.
– Если ты этого хочешь, так изволь: да, я поступил бы именно так.
При этих словах Розамонда отошла от него и взяла со стола письмо.
– Ты не просил меня прочитать тебе письмо, найденное в Миртовой комнате, я делаю это по собственной воле.
Произнося эти слова, молодая женщина дрожала, но голос ее был тверд. Она осознала, что никуда не деться от разоблачения, и собиралась положить конец всякому ожиданию.
Леонард повернулся на звук ее голоса, и на его лице появилось смешанное выражение недоумения и удивления.
– Ты так быстро переходишь от одной темы к другой, что я едва могу следовать за тобой. В одно мгновение от романтической книги ты перескочила к чтению старого письма.
– Возможно, между ними существует более тесная связь, чем ты подозреваешь.
– Более тесная связь? Какая связь? Я не понимаю.
– Письмо все объяснит.
– Отчего же письмо? Отчего не ты сама?
Розамонда бросила тревожный взгляд на лицо мужа и увидела, что предчувствие чего-то серьезного впервые омрачило его разум.
– Розамонда, – воскликнул Леонард, – здесь есть какая-то тайна!..
– Между нами нет тайн, – быстро ответила она. – Их никогда не было и никогда не будет. Рассказала ли я тебе, где именно в Миртовой комнате нашла это письмо?
– Нет, не говорила.
– Я нашла ее за рамкой портрета – портрета женщины-привидения. Я сразу же развернула листы и поняла, что это письмо. Первые две строчки и одна из двух подписей в конце, были написаны хорошо знакомым мне почерком.
– Чьим же?
– Почерком покойной миссис Тревертон.
– Твоей матери?
– Последней миссис Тревертон.
– Бог с тобой, Розамонда! Отчего ты так называешь ее?
– Сейчас я прочту письмо, и ты все узнаешь. Ты видел моими глазами, что представляет собой Миртовая комната. Ты видел моими глазами каждый предмет, который в результате поисков был обнаружен. Теперь ты должен увидеть моими глазами текст этого письма Это тайна Миртовой комнаты.
Она наклонилась над тусклым, выцветшим листом и прочла эти слова:
Моему мужу.
Мы расстаемся навсегда, Артур, и у меня недостало духу отравить наше прощание признанием, что я обманула тебя – обманула подло и жестоко. Еще несколько минут назад ты плакал у моей постели и говорил о нашем ребенке. Мой дорогой любимый муж, маленькая дочь наша – не твоя и не моя дочь. Она – незаконнорожденное дитя, которого я выдала за своего. Отец ее – Портдженнский шахтер, мать – моя служанка, Сара Лисон.
Розамонда замолчала, но не подняла головы от письма. Она слышала, как муж стукнул рукой по столу, слышала, что он вскочил с места, слышала, как тяжелый вздох вырвался из его груди, слышала, как он прошептал: «Незаконнорожденное дитя!» Со страшной, болезненной отчетливостью она услышала эти два слова. Тон, которым Леонард их прошептал, заставил ее похолодеть. Но она не двинулась с места, потому что еще не закончила читать.
Через мгновение она прочла следующие строки:
Мне предстоит ответить за многие тяжкие грехи, но один грех должен простить мне ты, Артур, ибо я совершила его из любви к тебе. Это любовь подсказала мне, что бесплодная жена никогда не овладеет твоим сердце, пока не родит тебе ребенка. Твои первые слова, когда ты вернулся с моря и когда младенец был положен тебе на руки, были: «Я никогда не любил тебя, Розамонда, так, как люблю сейчас». Если бы ты этого не сказал, я бы не хранила эту тайну так долго.
Больше я ничего не могу сказать, потому что смерть близка. Как совершен этот обман и какие были у меня причины к тому, ты можешь узнать от матери этого ребенка, которая передаст тебе мое письмо. Ты, конечно, будешь милосерден к бедному маленькому существу, носящему мое имя. Будь милосерден и к ее несчастной матери: она виновна лишь в том, что слепо повиновалась мне. Если что и смягчает горечь моего раскаяния, так это воспоминание о том, что мой обман спас самую верную и самую любящую женщину от позора, которого она не заслужила. Вспомни меня с прощением, Артур – слова могут рассказать, как я согрешила против тебя; никакие слова не смогут передать, как я любила тебя!
Розамонда дошла до последней строчки на второй странице письма, потом снова остановилась и сделала усилие, чтобы прочесть первую из двух подписей – Розамонда Тревертон. Слабым голосом она повторила это имя. Имя, которое ее муж произносил ежечасно. Безжалостное письмо, казалось, навсегда осквернило все дорогие воспоминания. Со стоном Розамонда уронила руки на стол, положила на них голову и спрятала лицо.
Она ничего не слышала, ничего не сознавала, пока не почувствовала прикосновение к своему плечу – легкое прикосновение дрожащей руки. Она вздрогнула и подняла голову.
Муж стоял рядом с ней. В его тусклых, невидящих глазах блестели слезы. Когда она поднялась, его руки раскрылись и сомкнулись вокруг нее.
– Милая моя Розамонда, иди ко мне и успокойся!
Книга VI
Глава I
Дядя Джозеф
Прошел целый день, ночь, и наступило новое утро, прежде чем Леонард и Розамонда смогли спокойно говорить о тайне и обсудить, как обернется это открытие.
Первый вопрос
