Все в этой истории ложь от начала до конца. Во-первых, советским самолетам-разведчикам не запрещалось, а, наоборот, рекомендовалось атаковывать цели, что, как мы писали ранее, регулярно делали пилоты разведывательных Пе-2. Во-вторых, ни до, ни после самолеты 3-й ОАГ не атаковывали катеров у берегов Крыма. Нельзя забывать, что немецко-итальянский флот в составе нескольких катеров и сверхмалых подводных лодок на Черном море появился только к концу мая 1942 г., в то время как ЧФ обладал десятками кораблей и катеров различного назначения. Увидев катер, летчики скорей всего подумали бы, что он советский — ведь в конвоях в Севастополь регулярно ходили сторожевые катера, торпедные катера использовались для несения дозорной службы и спасения экипажей сбитых самолетов. В-третьих, советская сторона в тот период не могла расшифровать радиосообщений немцев, кроме того, в документах 3-й ОАГ нет никаких упоминаний о подобном перехвате и атаке на катер с Манштейном на борту.
В-четвертных, ни Манштейн, ни Авдеев не упоминают, в какой именно день произошло это событие. В „Боевой летописи ВМФ 1941–1942 гг.“ атака отнесена к 4 июня, в мемуарах К.Д. Денисова — к 5-му. Ответ на все эти вопросы проливает 11-й том официальной истории итальянского флота, вышедший в 1972 г. Там достаточно подробно освещаются действия итальянских сил на Черном море в 1942 г., но об этом инциденте нет ни слова. Только на 42-й странице, где дается таблица со всеми выходами катеров, можно узнать, что атакованным торпедным катером был „MAS-571“, и это событие произошло 3 июня. Самое интересное написано в последнем столбце. Оказывается, что атаковавшие истребители… были немецкими… Манштейн решил не выносить сор из избы. Вместо этого 10 июня Рихтгофен отдал приказ, запрещающий самолетам VIII авиакорпуса атаки любых подводных лодок и катеров в пределах всей акватории Черного моря. На этот раз возмутился командующий немецкими военно-морскими силами на Черном море вице-адмирал Вюрмбах. Он заявил, что ВМС союзников по „оси“ не плавают по всему морю, а только в прилегающих к Крыму водах, и что он, наоборот, рассчитывает, что VIII авиакорпус примет самое активное участие в борьбе с кораблями, катерами и подводными лодками русских. После этого протеста 12 июня Рихтгофен изменил свое запрещение, конкретно указав, в каких именно водах плавают немецкие и итальянские катера. Тем не менее этот приказ привел к тому, что советские катера могли плавать к мысу Херсонес до последних дней обороны главной базы, подвергаясь опасности атак с воздуха только непосредственно у причалов мыса и у кавказских берегов»[192].
С начала июня «почти каждую ночь в море для патрулирования на подступах к вражеским портам выходили 2–3 катера, а целыми днями приходилось заниматься ремонтом материальной части, исправляя повреждения, полученные в плавании и в частых столкновениях с противником. Люди занимались скромной и неприметной, но плодотворной деятельностью, достойной восхищения за ту самоотверженность, которая составляла отличительную черту всех членов этого боевого коллектива. Я ограничусь тем, что припомню наиболее примечательные эпизоды, в которых проявились твердая воля и боевой дух наших водителей штурмовых средств.
6 июня 5 наших торпедных катеров вышли в море на поддержку немецких штурмовых катеров, действующих против русского конвоя…»[193]
Тут явно ошибка переводчиков. Никаких «штурмовых катеров» у немцев тогда в Крыму не было, видимо, имелись в виду германские самолеты. Советские же источники за 5–7 июля не содержат даже упоминаний об итальянских катерах. Видимо, они выходили в море, но не были обнаружены советскими кораблями или самолетами.
Опять даю слово князю Боргезе: «10 июня Массарини выпустил торпеду по русскому легкому крейсеру „Ташкент“ в 3 милях к югу от Херсонесского мыса»[194]. А в «Хронике Великой Отечественной войны Советского Союза на Черноморском театре» за 9–11 июня отмечены интенсивные атаки германской авиации, но ни слова не говорится ни об итальянских, ни о каких-либо других вражеских катерах. Что же касается лидера «Ташкент», то он 7 июня в 12 ч 00 мин прибыл в Батуми из Новороссийска, а убыл из Батуми лишь 18 июня в 9 ч 33 мин.
Вновь цитирую Боргезе: «11 июня Тодаро атаковал русский миноносец; 13 июня торпедный катер, управляемый Массарини и Грилло, дерзко атаковал с короткой дистанции большой теплоход водоизмещением 13 000 т, шедший под охраной миноносца и двух сторожевых катеров; выпущенная торпеда попала в цель, и поврежденный корабль выбросился на берег, где с ним покончили самолеты. Теплоход был гружен боеприпасами, предназначавшимися для Севастополя. Это была последняя попытка противника доставить осажденным то, в чем они так нуждались»[195].
Сравним с «Хроникой…» за 13 июня: «В 3 ч 40 м транспорт „Белосток“, в охранении базовых тральщиков „Трал“ и „Взрыв“ и трех сторожевых катеров, возвратился из Севастополя в Новороссийск.
На переходе в Севастополь эти корабли были неоднократно безрезультатно атакованы бомбардировщиками, торпедоносцами и торпедными катерами неприятеля. Между 19 ч 25 м и 20 ч 50 м 10 июня в 35 милях к зюйду от мыса Кикенеиз эти корабли были атакованы восемью Ю-88. Базовый тральщик „Трал“ получил несколько осколочных пробоин. Между 23 ч 49 м 10 июня и 0 ч 30 м 11 июня на военном фарватере № 3 главной базы транспорт „Белосток“ был атакован торпедными катерами противника, которые одновременно вели огонь по мостику базового тральщика „Взрыв“.
При стоянке в Севастополе на этот транспорт было сброшено безрезультатно более 200 бомб.
На переходе из Севастополя в Новороссийск при выходе из военного фарватера № 3 главной базы транспорт „Белосток“ был снова безуспешно атакован вражескими торпедными катерами. В 10 ч 45 м 12 июня, в 90 милях к зюйду от мыса Меганом, он был атакован шестью торпедоносцами, сбросившими на него безрезультатно 12 торпед. В 12 ч 08 м в 95 милях по пеленгу 165° от маяка Меганом был обнаружен перископ подводной лодки противника. Базовый тральщик „Взрыв“ и сторожевой катер № 0135 атаковали ее глубинными бомбами; на поверхности появились масляные пятна и воздушные пузыри»[196].
Добавлю: тральщик № 413 16 июня находился в районе мыса Фиолент для встречи и проводки по фарватеру № 3 подходящих к Севастополю кораблей и судов. В 11 ч 15 мин тральщик был атакован двумя группами самолетов Ю-87 (по 15 самолетов в каждой группе). В корабль попали 3 бомбы. Тральщик перевернулся и затонул.
Как видим, наши адмиралы, наставив мин у Севастополя, создали почти идеальные условия для действий германской авиации и итальянских катеров. Странно, почему они не получили соответствующих наград и пенсий от правительств ФРГ и Италии?
Но, несмотря на идеальные условия, итальянские катера 13 июня не попали ни в «Белосток», ни в другой советский корабль. Чью же лодку забросал глубинными бомбами «Взрыв», выяснить не удалось. То ли это была итальянская СВ, то ли плод воображения командира тральщика.
По версии Боргезе: «18 июня катер под командованием Романо во время патрулирования у Балаклавы подвергся нападению двух русских сторожевых катеров, погнавшихся за ним. Чтобы уйти от противника, он был вынужден все дальше и дальше уходить от берега. Так продолжалось до тех пор, пока не показались турецкие берега. Только когда русские по непонятным причинам отказались от преследования, катер смог вернуться в базу. В ту же ночь „были замечены две русские военно-морские шлюпки к югу от мыса Кикинеиз, с которыми экипажи двух катеров, т. е. Ленци — Монтанари и Тодаро — Пасколо, завязали бой, обстреляв их из ручных пулеметов. Русские на шлюпках были вооружены пулеметами и автоматами. Бой на дистанции 200 м длился около 20 мин. Наши катера получили небольшие повреждения, а сержант Пасколо потерял при этом левую руку. В 5 ч 45 мин торпедные катера вернулись в базу“»[197].
Об этих инцидентах в советских источниках упоминаний нет.
«29 июля 5 торпедных катеров снова вышли в море, чтобы во взаимодействии с 6 немецкими десантными судами произвести демонстрацию высадки десанта на берегу между мысом Фиолент и Балаклавой с целью отвлечь внимание русских от настоящего десанта, который должен был высадиться в другом месте…
Чтобы привлечь к себе внимание противника, наши моряки кричали и стреляли, стараясь наделать как можно больше шума, катера маневрировали, наконец, один взрывающийся катер, управляемый старшиной Барбьери, был направлен прямо на берег и своим ужасающим взрывом еще больше усилил желаемую суматоху»[198].
На самом деле в 3 часа ночи 29 июня посты наблюдения береговой обороны засекли 12 моторных шхун с десантом и 5 итальянских торпедных катеров, шедших из Ялты мимо мыса Айя к Георгиевскому монастырю и Мраморной балке. Батарея № 18 (четыре 152-мм пушки Кане) открыла по ним огонь с дистанции 35–40 кабельтовых (6,4–7,3 км). В течение 15–20 минут 9 шхун было потоплено, а трем шхунам вместе с торпедными катерами удалось уйти.
