— Не сомневаюсь, что и то, и другое, — ответил Кэйбл и снова придвинул к себе ноутбук. — Погоди минутку, я открою еще одно окно. Хочу проверить почту. Ага. — Он снова кликнул по окну с сексуальными русскими цыпочками. — Если Дэнси и твой дядя решат развестись, думаешь, она получит дом?
— Кэйбл, да она получит все, чего пожелает. Включая диван. Хочешь сделать ее по-настоящему счастливой? Тогда давай подыщем ей через поисковик новый диван.
Следующий час оказался лучшим часом в жизни Клементины. Двумя месяцами раньше она убедила тенора Дэвида Ледбеттера из их хора, что проникнуть среди ночи в здание младшей школы — это очень, очень круто. За одной ночью последовала другая, и вышло так, что они оба лишились девственности в детской читальне. И хотя все это больше напоминало стихийное бедствие, чем наслаждение, Дэвид Ледбеттер с тех пор вбил себе с голову, что ради счастья Клементины он должен всякий раз придумывать все новые и новые места и декорации. Клементину это бесило.
Они с Кэйблом даже не целовались, и никто никого не спас. А Люсинда Ларкин начала кричать посреди мультфильма, потому что Клементина забыла промотать сцену, где поющий подсвечник делает что-то такое, чего Люсинда не могла объяснить, но всегда боялась. Кэйбл и Клементина взяли с девочки обещание, что она ничего не расскажет Дэнси.
Через неделю хор, где пела Клементина, улетел на Гавайи. Все кругом говорили, что Кэйбл собирается подыскать себе работу спасателя и что ему стоит затаиться в родном городке и не высовываться как минимум до конца лета. Клементина послала Люсинде Ларкин открытку. Еще одну она послала Кэйблу. Она много купалась. Дэвид Ледбеттер подарил ей гавайский венок из цветов. (И, пожалуйста, без шуточек!) Вернувшись домой через неделю, Клементина узнала, что Дэнси выставила дядю Джона из дома, а Кэйбл смылся за границу. Мама выложила ей все это в такси по дороге из аэропорта.
— Куда смылся Кэйбл? — переспросила Клементина.
— Никто толком не знает, — ответила мама. — Вроде как он в Румынии. Ему предложили работу в заповеднике — отслеживать популяцию волков.
— Я думала, ему уже назначили дату суда! — воскликнула Клементина. — Разве ему не нужно выплатить за себя залог? Разве так можно: просто взять и уехать из страны, когда тебя разыскивают за кражу осьминога?
— А что это ты так разволновалась? — спросила мама, смерив ее строгим взглядом.
Клементина промолчала.
— Клементина, — сказала мама, — однажды ты найдешь мужчину, который сделает тебя счастливой. На некоторое время. Если повезет. Но, ради моего стабильного давления, пожалуйста, прекрати пускать слюни и страдать по парню, который даже собак нормально выгулять не может — непременно попадет в выпуск новостей.
Клементина подождала, на случай, если мама еще не закончила. А она не закончила.
— Ты только посмотри на себя! У тебя такой вид, будто твоего отца переехал грузовик. От тебя с самого рождения одни неприятности. И не надо на меня так таращиться! Предупреждаю: если ты вздумаешь проглотить целый пузырек аспирина, или сбежать в Атланту, или исключительно назло мне залететь от этого тенора с кислой физиономией, мало тебе не покажется.
— Я имею право делать что захочу! — возмутилась Клементина.
— Только не в моем доме, — отрезала мама, — И ни в чьем другом, если не хочешь, чтобы я гонялась за тобой по пятам с дубиной. Ты спокойно закончишь школу, успешно сдашь выпускные экзамены и поедешь учиться в Дьюк, или в Чэпел-Хилл, или в Квинс, или, прости господи, в университет штата Северная Каролина и будешь жить нормальной жизнью. Ясно тебе?
Клементина промолчала.
— Я сказала: ясно тебе?
— Да, мэм, — ответила Клементина.
О судьбе Кэйбла никто ничего не знал. Клементина рассталась с Дэвидом Ледбеттером. Она, Мэдлин и Грэйс, успевшие снова подружиться, решили пойти на выпускной бал без кавалеров. У всех были проблемы с мальчиками.
В субботу накануне выпускного Клементина отправилась к Дэнси — помочь ей выкинуть оставшийся от Джона Клири хлам. Он теперь жил в Миртл-Бич с девушкой, у которой было три сережки в губе и один питбуль свирепого нрава. Дэнси больше не отпускала Люсинду Ларкин в гости с ночевкой, поэтому Клементина приходила нянчиться с малышкой почти каждую среду, четверг и пятницу, пока Дэнси подрабатывала официанткой в «Дохлой устрице».
— Не представляю, что я буду делать, когда ты уедешь в Квинс, — посетовала Дэнси. — Люсинда Ларкин будет ужасно по тебе скучать! Ведь будешь, детка?
— Нет, — ответила Люсинда Ларкин.
Клементина крепко обняла малышку.
— Я буду приезжать домой каждые выходные, — сказала она. — Хотя бы чтоб одежду постирать.
Дэнси выставила вперед коробку.
— Вот, смотри, всякие рефераты из колледжа, — сообщила она. — Джон вечно хвалился, что сам не написал ни единого слова. Все рефераты за него писали его девушки. Он как серийный убийца, те тоже обычно хранят какие-то вещи в память о каждой из жертв.
— Тебе, по крайней мере, повезло, что ты не познакомилась с ним раньше, — заметила Клементина. — Тебе не пришлось писать о теме одиночества в поэзии Рэдьярда Киплинга. Или сравнивать Елену Троянскую и Эстер Принн.[30]
— Можно подумать, родить Люсинду Ларкин было намного проще, — фыркнула Дэнси и продемонстрировала фото Джона Клири с какой-то девушкой. Потом еще один снимок, где снова был Джон Клири, но уже с другой девушкой. — Знаешь, чего бы я хотела? Чтобы мы с ним так никогда бы и не встретились.
— Сочувствую, — сказала Клементина.
— Ага, знаешь, мне стыдно за брата. Извини, что он вот так сбежал в Румынию считать волков. Я вообще-то думала, что, может быть, однажды вы с ним…
Клементина подождала немного. Дэнси так и не продолжила.
— Так что однажды?
— Он мог бы пригласить тебя на свидание, — сказала Дэнси. — Конечно, когда ты уже закончила бы школу. Он говорил, что ты смешная девочка. Ты заставляла его улыбаться. Вот было бы здорово, если бы в один прекрасный день мы с тобой стали бы невестками, как ты считаешь?
— Это было бы странно, — честно ответила Клементина. — Особенно если бы ты при этом фактически все еще оставалась моей теткой. Было бы очень сложно объяснить это все Люсинде Ларкин.
— Не волнуйся, в колледже у тебя от парней отбою не будет, — сказала Дэнси. — Если бы я была парнем, сразу бы запала на тебя.
— Спасибо, — ответила Клементина, не зная, что ей по этому поводу чувствовать: порадоваться или испугаться. — Мне тоже так кажется. А почему ты не подходишь к телефону?
— Это либо из «Дохлой устрицы» звонят, либо сама-знаешь-кто. И если это звонит сама-знаешь-кто, чтобы сказать, что завтра не сможет пару часов посидеть сама-знаешь-с-кем, так я возьму кусачки и оторву ему сама-знаешь-что, — заявила Дэнси. — Алло? — Дальше она говорила уже совсем другим тоном: — Кэйбл? Ты где? — Пауза. — А сколько у вас там времени? Уже так поздно? Ты домой-то собираешься? Мы по тебе так скучаем! — Выражение ее лица вдруг изменилось. Она покосилась на Клементину, та постаралась скроить совершенно непроницаемую физиономию. — Женился? Да ты что! Ты точно меня не разыгрываешь?
Обретя дар речи, Клементина промолвила:
— Эй, Люсинда Ларкин, хочешь мороженого? Сейчас я тебе принесу. А ты оставайся тут, со своей мамулей.
Сперва она направилась в ванную. Посмотрелась в зеркало. До нее и тут доносился голос Дэнси, та все о чем-то трещала и трещала. Клементина пошла на кухню и открыла дверцу холодильника. Заглянула туда, удивляясь, зачем Дэнси так много грейпфрутов и почему кроме них там почти ничего нет. Потом подошла к раковине, наклонила голову и плеснула себе воды на затылок и шею. Потом в лицо. Когда она вернулась, Дэнси все еще разговаривала по телефону, а Люсинда Ларкин спросила:
— У нас больше не осталось мороженого?
— Да, — сказала Клементина. — Все кончилось. Извини.
— Можно, я посплю сегодня у тебя? — спросила Люсинда Ларкин.
— Только не сегодня, — ответила Клементина. — Может, завтра?
Дэнси еще разговаривала.
— Кстати, Кэйбл, у меня как раз сейчас в гостях Клементина. Помогает мне упаковывать оставшееся от Джона барахло. Мы с ней как раз о тебе разговаривали. — Положив трубку на стол, она сообщила Клементине: — Он женился. Свадьба была неделю назад. Он теперь будет жить в замке. Прямо как в диснеевских мультиках. Хочешь с ним поговорить?
— Передай ему мои поздравления, — сказала Клементина.
— Клементина просила тебя поздравить, — сказала Дэнси в трубку. Он говорит: спасибо, Клементина. Вот, включу-ка я громкую связь.
Из динамика послышался голос Кэйбла:
— …потому что все как тут. Я имею в виду, как дома. Все всё друг о друге знают. Тут есть замок, где живет Ленута, ее сестры и все семейство, и есть деревушка, и больше ничего. Даже дорогу в прямом смысле дорогой не назовешь. Кругом леса и горы. Поэтому Ленуте и ее сестрам было сложно знакомиться с парнями. К тому же, местные жители очень суеверны. А дальние путешествия Ленуте и сестрам заказаны…
