никак) убийцу своего отца – врагу не пожелаешь. Тяжела корона наследника герцогства.
- Ну, вроде, ничего не забыли? – Крайтон поднял покрасневшие от усталости глаза, - Теперь, друзья, можно выпить за вас и за победу?
Рука его потянулась к фужеру с вином и опустилась на стол. Подрагивающие пальцы погладили тонкую стеклянную ножку. Взгляд герцога по очереди коснулся Адалея, Лили, задержался на мне… Столько в нём было… всего. И благодарности, и горечи, облегчения, радости и глубоко упрятанной тоски.
Эти события, встреча глаза в глаза и поединок с Торосом всколыхнули всё, что, вроде бы, улеглось. Я… не знаю… чувствовала, о чём Крайтон сейчас думает на самом деле. Он был просто человеком, которому хотелось иметь время погоревать, привыкнуть, что в этом огромном родном доме он теперь один.
Вот только ответственность, хотел он, или нет, теперь тоже вся целиком досталась ему одному. И никуда от неё не деться. И вообще, герцогам, как он тогда сказал?.. Колебаться не пристало. Я знала, о ком он вспоминает за этим столом в кругу близких друзей. Сама не так давно впервые входила в опустевший папин кабинет и… в общем…
- За отцов. – перебивая его тост, озвучила свой, более важный для него в эту минуту.
- За отцов. – поддержали Лиля, молча наблюдавшая за нами с Крайтоном.
Крайтон кивнул головой, улыбнулся слабой благодарной улыбкой, встал и осушил бокал.
- Мир праху усопших родных. – Адалей повторил за нм.
На улице зашумел захмелевший народ, скандируя имя своего молодого господина и требуя его появиться. Пришлось нашему герцогу идти на балкон поднимать общую «чарку» со своими преданными как это… вассалами. Причём, не один раз.
И вот эта вот их радость, даже (плевать на возможные обвинения в пафосности) любовь к нему – непосредственная, искренняя, как-то незаметно отогревала и герцога, и нас, таких из себя серьёзных, и всё вокруг.
Знаете, способность быстро забывать плохое, умение прямо сейчас радоваться хорошему, даже самому малому (чего уж говорить о большом) – дар, которому стоило (мне уж точно) поучиться у простых людей. И, между прочим, у моей сестры. Только тогда, наверное, возможно вырваться из карусели бесконечного бега и заметить, что жизнь-то яркая. И вовсе не состоит из одних лишь серых забот.
Правда, и они сами собой не решаются. В общем, где-то тут однозначно должна отыскаться точка равновесия. Так, куда-то меня на философию потянуло, пора завязывать, простите-извините.
Эту ночь, успокоенные заверениями доктора, расслабленные лёгким вином и звуками затихающего за окном праздника, мы спали.
Утро началось с «громкой» новости. В общем, не знаю, как сказать и как отнестись… Из имения Кетано Блона примчался вестник, сообщивший, что его хозяин покончил с собой в собственной камере. Не то, чтобы этот поступок можно было счесть совсем уж неожиданным. Барон знал, что его ждёт. Потому, наверное, решил таким образом избавить себя от публичной позорной смерти, а Крайтона от необходимости ему таковую обеспечить.
Обсудили изменившуюся ситуацию. Пришли к выводу о том, что поднимать шумиху политического масштаба ради одной единственной приспешницы предателя не стоит. Приговаривать преступников подобной категории Крайтон имел право единолично.
Вот он и определил, что отправится дурная тётка в какой-то далёкий монастырь. Настолько мрачный и суровый, что жизнь в каменоломнях на его фоне может показаться почти радостной. Адалей взялся, было, расписывать всю ожидавшую служанку жуть, но я даже слушать не стала.
Ладно. Смысл в том, что казней больше, вроде как, не ожидалось.
Лилька заступила на караул у Серёгиной кровати, и ничто на свете не могло выкурить её оттуда. Напарник стал чаще просыпаться, теперь действительно нужно было, чтобы рядом постоянно кто-то находился. Ну и уход за раненым, плюс поддержание чистоты в «палате» требовали времени и усилий. Младшая категорически отвергала помощь посторонних в этих вопросах.
Крайтон разбирался с текущими делами, Адалей сейчас был его правой рукой. Через день прибыла графиня Лемейская и, практически не задерживаясь, забрала племянницу к себе. Следом за ними домой потопало уцелевшее графское войско. Обеих женщин я видела только мельком и издалека.
Элеонора действительно была красавица. Да и графиня, честно признаться, не очень-то уступала младшей родственнице. Чувствовалась общая порода. Единственное, что немного портило впечатление о тётушке – несколько надменное выражение лица.
Правда, с Крайтоном она была более, чем любезна и улыбчива. Понятное дело, герцог такую угрозу от их семьи отвёл. Впрочем, преуменьшать роль её военной поддержки нам тоже не стоило.
Адалей остался в замке. Решил дожидаться выздоровления Шерлока и помогать герцогу до тех пор, пока тому будет требоваться его участие.
На исходе четвёртых суток Лилиного бдения я поняла, что, если силком не уложу её в постель нормально отсыпаться, она окончательно превратится в тень. Сестра сдалась, но спать уговорилась только рядом с Серёжкой. В этот поздний вечер он, наконец, пришёл в себя. Не просто вынырнул из дурманного забытья, вызванного зельем, помогающим пережить время острой боли, а по-настоящему очнулся. Даже есть потребовал.
Фу-у-уф! Всё! Отпустило – отлегло. Эту страницу перевернули. Теперь с полной уверенностью можно было утверждать, что наступает совершенно новый этап нашей жизни в этом мире. И вообще, всё только начинается.
Глава 51
Глава 51
Наконец-то наступило долгожданное спокойное время мира и благоденствия. Теперь можно было без суеты и настороженности, без оглядки по сторонам в постоянном напряжённом ожидании неприятностей выдохнуть, расслабиться и (о, боже!) ничего не делать. Вот прям совсем. Даже треклятые шнурки на платье самой не завязывать, представляете? Теперь за меня это делала чудесная сероглазая девушка по имени Селия, приставленная ко мне персональной горничной.
И причёски! Граждане, какие эта юная волшебница умела мастерить из моих волос причёски – м-м-м, настоящее очарование.
К слову, один любопытный момент. За Лилей таким же образом приглядывала сестра-близнец Селии – Лона. В одинаковых аккуратных форменных платьях и фартучках девушек можно было бы перепутать, если бы не особенности характеров. Моя Селия была улыбчивой молчуньей, открывавшей рот, в основном, по делу. (Что меня лично несказанно радовало.) А Лилькина Лона оказалась болтушкой-хохотушкой, знавшей всё про всех в этом замке. Ну и, соответственно, внутренние слухи и новости лились из неё непрерывным и, самое прискорбное, неудержимым потоком.
Тоже, конечно, польза. Но, всё-таки, хорошо, что нас с сестрой расселили по разным комнатам. У меня от Лониного тараторства голова кружилась и уши закладывало. А младшая ничего, спокойно и без раздражения, даже, кажется, с некоторым удовольствием пропускала информацию через себя,
