— Брайан! — пронзительно вскрикнула Элиза. Он мгновенно обернулся, выхватил дубину из рук своего противника и сломал ее о колено.
— Отправляйся домой! — яростно приказал он.
Детина, попятившись, в страхе взглянул в глаза Брайана, кивнул и скрылся.
Элиза замерла на месте, когда муж обернулся к ней. На его лице читалось любопытство. Элиза не желала подходить, но ноги сами принесли ее к Брайану. Оказавшись рядом, она опустилась на колени рядом с раненым.
— Возвращайся в зал, Элиза, — приказал ей Брайан.
— Но этот человек… он ранен… — робко пробормотала она, сдерживая дрожь.
— Я позабочусь о нем, пока не придут его родные. Возвращайся в зал.
Их взгляды встретились. В ночной темноте Элиза не смогла понять выражение лица Брайана, не различила в его голосе ничего, кроме усталости перед предстоящей долгой ночью.
— Элиза, ступай. Скоро я вернусь.
— Я… мне сказали, что не следует ввязываться… что, помогая этим людям, ты рискуешь положением и жизнью… Толпа так опасна…
— Ты уже спасла меня от ярости толпы, — спокойно возразил Брайан. — Но я не позволю умереть ни одному невинному, безоружному человеку только потому, что он пытался почтить короля. Мне нет дела до толпы, моей репутации ничто не повредит. Прошу тебя, Элиза, возвращайся в зал. Здесь слишком много убитых и раненых, не говоря уже о тех, кого пьянит запах крови. Уходи, я не хочу беспокоиться о тебе.
Она неловко поднялась. «Я уйду. Но только не в зал, а далеко отсюда», — думала она.
Словно бы покорившись приказанию, она направилась к дверям, вошла в зал. Она двигалась, как марионетка, послушная своим планам. Джинни должна ожидать ее у задней двери, за углом, если с ней ничего не случилось во время мятежа.
Странно, но на глаза Элизы внезапно навернулись слезы. Она вышла через задние двери и увидела Джинни. С той ничего не случилось, другая сторона улицы была тихой, на ней не было видно и следов мятежа.
Элиза помедлила, прежде чем подбежать к повозке. Обернувшись, она всмотрелась, боясь увидеть Брайана, но тот, видимо, еще помогал раненым на лестнице.
Слеза скатилась по ее щеке, и Элиза раздраженно смахнула ее. Она поступала правильно, так, как и следовало поступить. Это ее единственный шанс избавиться от Брайана Стеда, не стать его настоящей женой… Какая жалость, что именно сегодня она увидела его другим, вызывающим уважение и восхищение.
Глава 15
15 сентября 1189 года
Монтуа
Никогда еще Элизе не приходилось с такой радостью видеть зубчатые стены своего замка на фоне голубого утреннего неба.
Путешествие с монахинями оказалось действительно безопасным, но мучительно долгим, вместо семи-восьми дней оно растянулось на целых две недели. Сестра Агнесса-Мария страдала от мозолей, а сестра Анна-Тереза стала жертвой болезненных волдырей, разросшихся во всю ее спину, и потому путники часто останавливались, не в силах идти или ехать дальше.
Ночи им пришлось проводить на переполненных постоялых дворах, вонючих и грязных. Но спать Элизе мешали не только духота и вонь; когда остальные мирно погружались в сон, ее мозг начинал лихорадочно работать.
Она не могла забыть последние минуты, проведенные вместе с Брайаном. Но как только перед ее глазами возникал образ Брайана, склонившегося над раненым, его тут же сменяли другие видения: Брайан в ночь их встречи; Брайан с торжествующими глазами в церкви, Брайан, низко склонившийся над рукой Гвинет, нежно целующий ее. Никогда он не смотрел на Элизу так, чтобы нежность смягчала суровость его черт…
Иногда, лежа между похрапывающими монахинями, Элиза впивалась ногтями в одеяло, охваченная странными приступами жара, за которым следовала дрожь, заставлявшая стучать ее зубы. Эту дрожь вызывали воспоминания о поцелуе Брайана в церкви, но тут же их заслоняли воспоминания о ночи в охотничьей хижине, и Элиза чувствовала себя так, словно оказалась под проливным ливнем или в пылающем костре.
Просыпаясь утром от беспокойного сна, она чувствовала себя более разбитой, чем предыдущим вечером. Раздражение мало-помалу превращалось в подавленный гнев, который закипал от малейшего повода, и Элиза уже не сомневалась, что в своем гневе превосходит Брайана Стеда.
Наконец наступил день, когда путники пересекли Ла-Манш и оказались на континенте. Пятеро вооруженных людей в одежде Монтуа ждали в условленном месте. Элиза и Джинни расстались с монахинями, не забыв одарить их за помощь.
И вот теперь Элиза видела стены, башни и бойницы родного замка, горделиво и величественно возвышающегося среди зеленого ландшафта. Она рассмеялась, наслаждаясь возвращением домой, на собственные земли, и, повернувшись в седле, радостно обратилась к горничной;
— Джинни, мы почти, дома! О, не могу дождаться того часа, когда искупаюсь и высплюсь, не слыша храпа и не чувствуя в боку острый локоть сестры Анны-Терезы!
Джинни улыбнулась, но промолчала. Элиза нахмурилась от недостаточного, по ее мнению, восторга со стороны служанки, пожала плечами и вновь повернулась в седле. Джинни вела себя все более сдержанно с тех пор, как они достигли континента: это было весьма странно, ибо Элиза испытывала беспокойство только в Англии, все время оглядывалась через плечо, дабы убедиться, что за ней никто не гонится.
Она подумала, что Джинни тревожится оттого, что обе они не знали встретивших их стражников. Элиза сама изумилась, узнав, что Мишель не отправил встречать ее старых, знакомых ей слуг — и это Мишель, который всегда так заботился о покое и удобстве своей хозяйки! Однако, пока Монтуанский замок стоял на своем месте, а Мишель управлял поместьем, никто не осмелился бы надеть одежду цветов Монтуа без его согласия. Юноши, сопровождающие Элизу, казались сдержанными и радостными. Нелепо, если это заставляет Джинни волноваться. Разве только она боится гнева Брайана Стеда…
Теперь перед ними расстилалось Монтуа. Едва они окажутся за крепкими стенами города, их никто не посмеет прогнать оттуда, кроме самого короля Англии, а Элиза отлично знала, что Ричард не станет терять время на такую чепуху, особенно теперь, когда ему предстоит столько дел в Англии и крестовый поход. День их возвращения домой не мог быть более чудесным: пухлые белые облака легко плыли по сияющему небу; под ними лежали зеленые поля и леса.
Элиза вновь рассмеялась и отпустила поводья. Она наслаждалась скачкой, подставляя лицо ветру, чувствовала себя возбужденной, счастливой и… свободной. Совершенно свободной! Ей казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как она испытывала это опьяняющее чувство свободы, когда была хозяйкой своей судьбы.
