- Чего ты этим добиваешься, Кир? – заглядывая в глаза девушки, тяжело вздохнул Мартынов, - проверить мои чувства? Заставить сейчас уйти, чтобы потом обвинить в малодушии, неумении настоять на своем? Чтобы после заявить, что ты имела в виду совсем не это, а это я, дурень такой, послушался тебя, потому, что не сильно и хотел возобновлять отношения? Скажи, ты этого хочешь?
Кажется, Алексей начинал злиться. И если они и дальше будут продолжать этот разговор, то станет только хуже. Если в принципе в их ситуации может быть хуже…
- Лёш... - опуская взгляд, пробормотала Слепцова, прислонившись лбом к двери.
- Хорошо, Кир, - не давая девушке закончить, вдруг уверенно заявил Лёшка, - если ты сейчас этого действительно хочешь, то я уйду. Наверное, ты права. Нам обоим о многом нужно еще подумать, - с этими словами мужчина нехотя отвернулся, и сделал несколько коротких шагов в направлении лестничной клетки. После чего на секунду застыв, резко обернувшись, самоуверенно выдал, - только учти, что я так просто этого не оставлю. Теперь я сделаю все, чтобы мы были вместе. Хочешь ты этого или нет.
С этим Алексей снова отвернулся, чтобы вихрем взметнуться вниз по лестнице, не желая больше слышать никаких возражений, которые всенепременно последовали, останься он еще на мгновение. Теперь мужчина твердо все для себя решил. Он отчетливо видел, с каким трудом давались любимой эти слова. Как она колебалась, пытаясь вмиг решить для себя, что же лучше - один раз поверить и получить в вознаграждение любовь, или снова замкнуться в себе, и остаться ни с чем, обрекая двоих на мучительные страдания...
Сегодня Кира сделала выбор не в пользу Алексея. Но это только сегодня. Стена уже рушится, чего бы она ни говорила. Она сама позвала его. Она сама призналась, как нуждается в нем... Чем это обернулось впоследствии, это уже совсем другой вопрос...
Сейчас главное не упустить её насовсем. Просто не отпустить. Как когда-то не отпустила сама Кира... Даже невзирая на то, что тогда во многом все было сложнее...
- Лёш… ну что там? – взволнованный голос любимой тяжелым металлическим звоном прошелся по сердцу, заставляя Алексея растерянно поджаться от собственной беспомощности.
По голосу Киры было отчетливо слышно, что она не меньше его, если не больше, со страхом и ужасом ожидает каких-то вестей. Чего-то, что могло бы сказать – «Вот они, перемены. Уже завтра все будет по-другому...» И хоть за последний месяц это никоим образом не произносилось вслух, оба знали, что от сегодняшнего дня будет зависеть многое. Будет зависеть их дальнейшая жизнь. День, который станет незримым предзнаменованием предстоящих перемен. Его ждали все трое. И неважно, что только для Евы он официально значился важным событием. Для Киры и Лёшки по внутренним ощущениям этот день был едва ли ни необходимее и ожидаемее…
И как бы Мартынов хотел сейчас сказать что-то оптимистичное. Что-то, что могло бы успокоить любимую и заставить с облегчением вздохнуть. Но, увы… Он уже не был уверен ни в чем.
Почти полтора месяца прошло с того момента, когда Кира добровольно пришла к нему. Решилась остаться. Как она сказала, навсегда. И неважно, что будет потом. Просто, чтобы быть рядом. Разве мог Алексей после такого её отвергнуть? Разве мог оставить все как есть? Нет, теперь он просто обязан был вырваться из замкнутого круга, куда собственноручно, не без помощи Евы и её капризов, забрались все трое.
Месяц, словно на пороховой бочке. Когда он уже боялся и предположить, что принесет день завтрашний. Это было так… странно. Ева, словно ничего не замечая, или не желая замечать, ежедневно изображала счастье и радость на лице при Лёше. Пыталась вести себя, как ни в чем не бывало. Будто и не было тех разговоров в машине, и в больнице в первый день, когда Ева узнала о ребенке и собственной внешности. Она словно потерявшись во времени, пыталась сделать видимость нормальной семьи, которая у них могла бы быть когда-то, сложись все иначе. Даже холодность и равнодушие мужчины, наравне с безразличной вежливостью и терпением, не мешали девушке строить планы на будущее.
Господи, иногда Алексею казалось, что его жена помутилась рассудком! Иначе как еще можно назвать все эти её разговоры о том, что будет, когда она выйдет из больницы. Какие-то нелепые предположения о будущем ребенке. Подумать только! Она снова хотела ребенка. Какой к черту ребенок, когда Лёшка еле сдерживал себя, чтобы не сорваться. Скрепя зубами старался вежливо и спокойно утихомирить жену, убеждая, что рано пока обо всем этом думать. Что для начала нужно подумать о собственном здоровье, а уже потом размениваться на другие, столь абсурдные желания...
Сколько раз он готов был послать все куда подальше, плюнув на чувства Евы. Сколько раз он сдерживал себя только потому, как знал, что именно он виноват в том, что стало с женой. Потому что доктор неоднократно, видя едва ли не срывающегося Алексея, снова и снова убеждал, что Еве сейчас ни к чему такие разговоры. Что лучше повременить для её же душевного равновесия и комфорта, иначе неизвестно чем в следующий раз может обернуться её истерика. И тут уже дело было не просто в срыве. Ева была на грани. Малейшая оплошность, и нет гарантии, что помимо поврежденной внешности с ней не случится ничего более болезненного и сложного для всех, вплоть до помутнения рассудка.
Это знали все. И даже Константин Игоревич скрепя зубами, полный негодования и недовольства, продолжал терпеть рядом Алексея. И как ни странно за все это время так больше и не подошел с разговором. Те угрозы, в роковой день принятия Мартыновым важного решения, стали последними. После мужчины просто пытались избегать друг друга. Даже навещая Еву в больнице, старались не пересекаться, опасаясь, что это ни к чему хорошему не приведет.
Это время было больше похоже на кошмар. Какие-то извечные гонки размышлений в попытках разобраться, а как же быть дальше… И казалось только Ева, живя в своем выдуманном мирке, старалась вообще не думать ни о чем. Может быть, так ей было проще справиться. Кто знает, возможно, именно эта иллюзорная, призрачная надежда на светлое будущее... совместное светлое будущее, заставляла её бороться, чтобы жить дальше.
Вот только это до ужаса раздражало и нервировало. Теперь словно весь мир вращался вокруг неё одной. Все зависело именно от неё и её желаний... Равносильно, как и сегодня все зависело от того, что скажет очередной именитый врач и каким будет исход пластической операции. Только после этого Лёшка если не с чистой, то более менее свободной совестью, сможет откровенно обо всем поговорить с женой. И теперь уже никакие её мольбы не смогу остановить… Она должна будет его понять и отпустить…
