В этих строках выражено новое понимание Ферсманом задачи науки, которое он приобрел в Хибинах. Божество сошло с мраморного пьедестала и приобрело свое естественное глубоко человечное обличие. Наука и труд нераздельны — наука и победоносный одухотворенный труд людей социалистического общества.
Это был социализм в действии, во всем благородстве его идеалов, во всем глубоко человечном пафосе его завоеваний.
Когда «в глухую декабрьскую ночь, — писал Ферсман, — С. М. Киров сам готовил диспозицию к бою… с темнотой полярной ночи, с неверием старых, заскорузлых геологов, с неведомыми еще силами Заполярья, со снегами, морозами и вьюгами»[66], исход борьбы за апатиты был предрешен, но сама борьба была не окончена.
Советский институт механической обработки полезных ископаемых, выросший из маленькой лаборатории при Горном институте, справился с главной трудностью, в которую упиралась апатитовая проблема. Трудность эта заключалась в том, что даже углубленная разведка не могла обещать достаточного количества настолько богатых апатитом руд, чтобы им можно было удовлетворить потребности суперфосфатных заводов. А что делать с остальной массой руды — вывозить в отвал? Конечно, нет, ее нужно во что бы то ни стало научиться обогащать.
Учиться было не у кого. В царской России дело обогащения стояло на чрезвычайно низком уровне. Все незначительное количество имевшихся фабрик было спроектировано иностранными специалистами. Во всем мире никому еще не приходилось задумываться над методами обогащения апатитов (и теперь, кроме нас, их нигде не обогащают). Метод отделения апатита от других составных частей путем флотации был создан.
Уже в феврале 1930 года было принято решение о строительстве обогатительной фабрики в Хибинах на основе еще испытывавшегося технологического процесса флотационного обогащения. Тот же самый февраль принес еще одну великолепную победу — профессор (ныне академик) Семен Исаакович Вольфкович на Чернореченском заводе получил первый опытный суперфосфат из апатитовой руды. И, несмотря на все это, а может быть, именно поэтому, страшась новых завоеваний советской научной мысли, вредители из бывшего «Главхимпрома» внезапно вдвое сократили кредиты тресту «Апатит».
Органы советской власти разоблачили корни «планового двурушничества», которое осуществляли вредители по отношению к тресту «Апатит», одной рукой утверждая планы обширных капиталовложений, другой — сокращая кредиты для того, чтобы заморозить уже вложенные средства.
Газета «За индустриализацию» с негодованием писала о том, что в одной из самых ранних плановых наметок потребление апатитового концентрата исчислялось на конец пятилетки в 1 миллион тонн, а в самой последней наметке плановое потребление концентрата исчислено только в 610 тысяч тонн. «Трудно, немыслимо понять, в чем дело, — писала газета, — это форменная нелепость». Ближайшее будущее показало, что это была вражеская тщательно продуманная «нелепость». Ее организаторы были схвачены за руку и уличены на месте.
Правые реставраторы капитализма в этом грязном деле сомкнулись с вредительскими шайками «обер-офицеров капитала», как называл вербовавшихся им в подпольные организации враждебно настроенных к советской власти старых специалистов один из разоблаченных заправил Геологического комитета, Пальчинский. Припертый к стенке неопровержимыми фактами, он с циничной откровенностью пойманного с поличным бандита рассказывал о том, как, по указке своих иностранных хозяев, вредители развивали свою работу — в направлении искусственной задержки роста государственной промышленности, не удовлетворяя своевременно ее нужд и запросов, не выявляя, а, наоборот, скрывая имеющиеся в ней возможности в смысле запасов в недрах, возможных источников сырья и т. д.[67].
Приходилось иногда сталкиваться с попытками истолковать отдельные этапы борьбы за Хибины как переход от исследований теоретических к исследованиям прикладным. Нет, это была прежде всего борьба за пятилетки, и вместе с тем это была борьба за советскую науку, которая всецело и нераздельно в своих теоретических обобщениях и в своих практических выводах добровольно и с охотой служит народу, XIV партийный съезд — съезд революционного наступления и индустриализации страны — уже дал свои директивы, и напряженные бои шли на всех участках социалистического строительства.
Нельзя без волнения перелистывать газетные страницы тех лет. Они переносят нас в обстановку сражений на фронте экономики, и даже заголовки статей кричат о неустанной ежедневной борьбе и огромном напряжении человеческих сил и моральных ресурсов: «Не смейте трубить отступление — уголь решает судьбу пятилетки», «Только наступая, можно преодолеть трудности», «Кольцом железной дисциплины спаяем заводы», «Партия приказала использовать резервы», «Нужны миллиарды!», «Тревога на фронте электрификации», «Похищают советское золото те, кто посильно противодействует экспорту».
И тут же вести о победах: «Входит в строй Челябгрэс», «Кузнецкстрой берет первые высоты»…
1 мая 1930 года трудящиеся Хибиногорска телеграфировали ЦК ВКП(б), что ими только в порядке подготовительных работ уже добыто 3 тысячи тонн руды, и клялись выполнить пятилетнее задание. 15 мая по предложению С. М. Кирова и А. И. Микояна решено было заслушать доклад треста «Апатит» на заседании Политбюро ЦК ВКП(б).
Планы вредителей из «Главхимпрома» были отброшены, кировские планы были приняты. Существо этих решений, их боевой дух прекрасно выражен в краткой формуле лозунга, облетевшего в те дни хибинскую стройку и украшающего ныне стены Кировского музея: «Апатитовую промышленность надо форсированно развивать. Нет городов — надо их строить, нет дорог — надо их строить. Нет электроэнергии — надо строить гидроэлектростанции».
Руководящими органами было принято решение о строительстве гидроэлектростанции на реке Ниве мощностью в 60 тысяч киловатт.
Прошел год, один только год…
И когда строители Хибиногорска праздновали второй раз в горах осенью 1931 года величайший праздник советских людей — годовщину Октябрьской революции, — временная двадцатичетырехкиловаттная установка, обслуживавшая поселки и рудник, прекратила свое существование: в строй вступила Хибинская центральная электростанция, а вскоре должен был поступить полностью перевернувший экономику края дешевый электрический ток Нивской ГЭС.
Вдумываясь в события, которые с подлинно сказочной быстротой на протяжении нескольких лет перевернули и судьбу открытия и многие мысли ученого, я вспоминаю свои собственные недоумения, когда замечал появившуюся во многих его общественных выступлениях, статьях и работах более позднего периода одну, настойчиво проводимую им мысль. Он выражал ее по-разному, но смысл был всегда один и тот же: «Полезные ископаемые нужно не просто искать — их надо создавать».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
