слободской, по городам и странам, по значимому объекту. Последний применялся наиболее часто до начала 20 века. Поскольку в сложившемся к середине 19 в. архитектурно-планировочном ансамбле нынешней площади Островского считался Александринский театр, то и первоначальное название площади звучало как Александринская. Однако после оформления на площади сквера вокруг установленного памятника, народ, видимо, выделил для себя иную доминанту — монумент Екатерины II[2]. Вот и возникло в народе название «Катькин садик».
Прошу извинить меня за столь занудное отступление. Но я все же филолог и очень люблю Питер. Помню, именно в Израиле в последний год жизни, когда выли сирены и городок на Севере обстреливали из Ливана, я вспоминал именно Санкт-Петербург! Мысленно гулял по Невскому…
Не обнаружив около памятника императрице никаких баб я вспомнил еще одну ностальгическую фишку, на этот раз не половую, а вкусовую. В кафе на Невском несмотря на будний (рабочий) день стояла очередь. Надо сказать, что современное кафе «Север»… «открылось только в начале 60-х годов вместе с кондитерским магазином. Здесь проводились дни зарубежной кухни, "тематические обеды», а также показы мод. Многие годы торты и пирожные, изготовленные в «Севере», были своеобразной «визитной карточкой» Ленинграда. А вот первое письменное упоминание о булочно-кондитерской на Невском проспекте, дом 44 можно найти в ежегоднике «Весь Петербург» за 1903 год. Именовалась она «А. Андреев» и принадлежала первой гильдии купцу Федору Кондратьевичу Крымзенкову. Средств, пущенных в оборот, сначала с трудом хватило на оборудование одного цеха и тесного торгового зала. Производство и точка сбыта продукции размещались в одном здании…
Я писал об этом кафе целый очерк. Уже после перестройки и капитализации бывшего СССР. В журнал «Машины и Механизмы» с довольно высокими гонорарами[3].
Так вот, Крымзенков решил не тратиться на производственные площади и минимизировал коммерческий цикл. Кондитерской продукции производилось немного, зато реализовывалась она полностью: за день испек — за день продал. Помимо экономии… эта минимизация имела еще одно важное значение. В лавке не было и не могло быть несвежего товара — все «с пылу с жару», из под руки кондитера… (хозяин) сам стоял за кассой, причем одет был в извозчичью куртку с шарфом и обут в валенки. Выручка его заведения, его второе название было кафе «Централь» — доходила до 500 рублей в день. Петербуржцы быстро оценили это, и на Невском проспекте каждый день стала собираться огромная очередь…
Во времена советов очереди сохранились, хотя качество продукции резко упало. И вот я сейчас стою в этой очереди среди тускло одетых людей (в основном женщины и старики, ибо другие возраста на работе) и на меня смотрят с некоторым удивлением — мол, что делает этот парень в очереди за сладостями и почему он не в институте или на службе.
Первым отрицательным впечатлением от «Севера» стал принятый там формат самообслуживания — это категорически не сочеталось с образом кондитерской императорского Петрограда, который я себе нарисовал. Как ни крути, но заказ у кассы и беготня с подносами — это хорошо для какого-нибудь «МакКафе» или «Старбакса», но не для места, претендующего на исторические корни и изысканность. Так как я брал пирожные навынос, то меня толкотня у столиков не затронула. Пирожные мне упаковали не в коробку, как я ожидал будучи избалован израильскими кафе, а в здоровенный кулек из оберточной (серой) бумаги. Вот так — с кульком на вытянутой руке я и вышел, в поисках такси огляделся и покорно побрел в сторону временного дома на Техноложку.
Но далеко я не ушел и насладиться сладостями не смог ибо в меня врезалась девушка в синем спортивном костюме и беличьей шапочке на кудрявой голове. Кулек смялся, пару пирожных выпали из его горловины на заснеженный асфальт.
— Ой, ой, — сказала девушка, останавливаясь. — Как я тебя обломала, сладкоежка!
И звонко засмеялась, закидывая голову.
Стали видны жемчужные маленькие зубки.
«Ну вот, — подумал я, — не было гроша и вдруг алтын».
— Пойдем со мной пирожные лопать, — сказал я, ничуть не сердясь.
— А пойдем! — сказала девчонка…
Не буду описывать эротические детали. Взрослые вполне могут вообразить секс с отвязной девчонкой не старше двадцати и с крепкими грудками и такой же попой. Конечно, девушка не владела сексуальными тонкостями, как восьмидесятилетний, поживший в 21 веке, мужик. Но отдавалась искренне, с охотой. И кончала споро… Ну а для подростков эта книга не вполне подходящая, так как в ней нету экшена на их подростковом уровне. Автору действительно интересно разобраться с тем, что происходит, когда в человека вселяется чужое сознание. Но сделать это в литературной форме и максимально приблизить повествование к реальности!
Билли Миллиган грабил и насиловал, но не только избежал смертного приговора на суде, а был признан уникальным случаем в психиатрии.
Самый известный случай в психиатрической практике, когда пациент жил жизнью разных людей, — это история болезни Миллигана. Дело в том, что Билли с юных лет страдал редким психическим заболеванием — диссоциативным расстройством идентичности, из-за которого в его теле сосуществовали 24 разные личности. То, что происходит в его голове, Миллиган и сам не до конца понимал: за 10 лет принудительного лечения в психиатрической клинике врачи так и не смогли помочь ему стать окончательно «полноценным».
Так что мои герои действуют в фактическом СССР 1966 года и фотографии взяты именно из этого времени. Ну а обилие стихов вызвано тем, что автор и сам поэт, автор нескольких поэтических сборников…
Вернемся к нашему герою, который уже оделся и сидит за столом вместе со своей веселой гостьей. На столе у них вино, легкая закуска. А в большом глубоком блюде из хозяйского сервиза — помятые пирожные разных сортов. И чайник на кухне уже скворчит чуток.
Девочка смеется по поводу и без, легкий характер, простое отношение к жизни. Из деревни, привыкшая к тяжелому физическому труду, а в городе избавленная от него. Учится в ПТУ[4] на швею. Встретила зажиточного и молодого парня — радость. Да и трахаться с ним приятно, не то что с папиками…
Уютно.
