сердце… Я запрещала себе думать о тебе, но была бессильна и страдала от плохого предчувствия. Тогда я не понимала, почему оно у меня появилось, но теперь мне все ясно.
— Восстановление заняло у меня очень много времени. Ибо я был один и сам о себе заботился. Конечно, я не соблюдал абсолютно все указания врачей и забыл о них, когда мне стало намного лучше. Но если бы ты была рядом, то я оправился бы гораздо быстрее.
— Тогда я бы точно не стала даже думать о том, чтобы помогать тебе. Я пережила такой сильный удар, что даже уговорила родителей взять меня с собой в Мехико и вызвалась помочь им в уходе за бабушкой. Конечно, мне это здорово помогло, и я практически не вспомнила тебя, но когда пришло время возвращаться, то мне стало резко хуже. Морально.
— И мне очень жаль, что все так случилось, — выражает сожаление Эдвард. — Если бы я знал всю правду и то, к чему привели бы все мои обвинения, то ни за что бы не бросил тебя.
— Я знаю, Эдвард.
— Клянусь, я бы сделал все, чтобы поддержать тебя. А может, я бы наплевал на обиду гораздо раньше, если бы ты рассказала мне всю правду.
— Понимаю… — Наталия склоняет голову. — Я должна была рассказать обо всем раньше, но боялась, что ты не поверишь мне… Скажешь, что это все мои выдумки, попытки разжалобить тебя… Обвинил бы меня во лжи и продолжал бы поливать грязью. И я страшно испугалась, что Уэйнрайт реально убьет меня и закопает где-нибудь в лесу.
— Пожалуйста, Наталия, не надо ничего объяснять. Я все прекрасно знаю. — Эдвард мягко гладит Наталию по голове и проводит пальцами по ее золотистым прядям волос. — Мы уже много раз об этом говорили.
— Мне очень стыдно, что я тогда промолчала, — с жалостью в мокрых слезах отвечает Наталия и качает головой. — Господи, какая же я была дура… Глупая безмозглая дура, которая сама все испортила…
— Все хорошо, милая, не надо ругать себя, — мягко произносит Эдвард, покрепче обняв Наталию обеими руками, погладив ее по затылку и поцеловав в макушку, пока та с тихими всхлипами прикладывает руки к его груди. — Главное, что ты нашла в себе смелость сама рассказать обо всем.
— Если бы ты знал, каких усилий мне это стоило…
— Ну ты же у меня смелая и понимающая девочка. Понимала, что рано или поздно правда была бы вскрыта.
— Да… Лишь когда мне дали пинок под зад и прижали к стенке, я рассказала всю правду.
— Это неважно. Важно то, что теперь у меня не причин злиться на тебя и сомневаться в твоих чувствах. И я безумно благодарен Ракель за то, что она подтолкнула меня к разговору с тобой. Если бы не она, то я бы очень поздно узнал всю правду про тебя и понял, каким был идиотом.
— Думаю, ты и сам это понимал, — скромно улыбается Наталия. — Просто из-за злости у тебя перед глазами стояла пелена, которая не позволяла тебе видеть что-то еще. Не позволяла хорошо обо всем подумать. Ну… А мое признание… Так сказать… Открыло тебе глаза…
— Не только твое признание, но и момент, когда люди дяди увезли тебя в его дом. Это был тот момент, который сильно повлиял на меня и перевернул все с ног на голову.
Через пару секунд улыбка Наталии сползает с ее лица, ибо она вспоминает о чем-то не очень приятном, опустив взгляд вниз и нервно сглотнув.
— Знаешь, когда мне было страшно больше всего? — неуверенно интересуется Наталия.
— Когда тебя едва не изнасиловали? — с грустью во взгляде интересуется Эдвард.
— Нет… Мне было страшно… Но это не то, чего я до смерти испугалась…
— Правда? А когда же ты боялась?
Перед тем, как что-то сказать, Наталия поднимает свой полный слез взгляд на Эдварда и шмыгает носом.
— Когда ты ударился головой и рухнул на землю без сознания, — тихим, дрожащим голосом отвечает Наталия, чувствуя, что слезы скапливаются у нее в глазах и медленно катятся по ее щекам. — Это было ужасно! Я подумала, что после такого сильного удара ты умрешь! И жутко испугалась, что потеряю тебя раз и навсегда. Я бы не смогла это пережить! Это был бы для меня огромнейший удар!
— Прости, если тогда напугал тебя, — немного виновато отвечает Эдвард. — Отвлекся всего на мгновение… И резко отключился… Запомнил только лишь жуткую боль в голове…
— Это был тот момент, когда я окончательно забыла обо всех обидах и думала лишь о том, чтобы ты остался живым. Я плакала, умоляла тебя не оставлять меня и защитить, потому что… Понимала, что потеряв тебя, мне пришел бы конец. Я… Я хотела кричать от ужаса, смотря на твое бледное лицо… — Наталия издает тихий всхлип, обняв себя руками. — Я всерьез думала, что ты умер. Но я ужасно обрадовалась, когда я почувствовала твой пульс и поняла, что еще был живой. Это дало мне надежду, что с тобой все будет хорошо…
— Знаешь… — Эдвард с грустью во взгляде задумывается на пару секунд. — Может быть, мои слова будут казаться чем-то фантастическим, но… Мне показалось, что я слышал твой голос… Слышал его, когда был без сознания… Это было что-то вроде сна… Реально я будто бы просто спал…
— Правда? — округляет глаза Наталия. — Ты слышал меня?
— Да… Помню, как твой голос умолял меня не оставлять тебя, подняться и защитить… Мол если я не спасу тебя, то случится что-то ужасное.
— А ты не помнишь, как разговаривал со мной, когда на несколько секунд пришел в себя после удара?
— Я разговаривал? Был в сознании?
— Да. Ты извинялся за то, что не смог защитить меня, и говорил, что тебе было очень плохо… Что не можешь выполнить свое обещание…
— Надо же… А я совсем не помню это… И едва помню то, что ты мне говорила… Но точно знаю, что это был крик, полный отчаяния и мольбы… По-моему, твой голос даже говорил что-то про любовь ко мне… Про сильную любовь…
— Ух ты… — Наталия скромно улыбается, пока на ее лице появляется легкий румянец. — Верно… Все так и было! Я действительно говорила о любви к тебе, когда ты еще был в сознании… Мной было одержимо отчаяние, но признание в любви было вызвано настоящими чувствами. Я правда до смерти перепугалась за тебя и не хотела потерять… А знал бы, как мне стало страшно, когда ты уже окончательно потерял сознание… Чуть было истерику не впала… Видя, что ты
