– Не сомневайся, конечно, хорошо. Кать, а если мне в школе не дадут этот годовой учительский отпуск? Ведь учебный год только начался?
– Увольняйся к чертовой матери! Только дадут они тебе этот отпуск, обязательно дадут! Кто еще в вашей школе готов отдуваться за все и за всех? Все твои руководители прекрасно понимают, что они потеряют, если ты уволишься. К кому они на уроки будут водить комиссии всякие и всяких проверяющих? Я думаю, я почти уверена, что дадут. Поупрямятся, конечно, но дадут. Самое сложное для нас сейчас не это, с этим мы справимся. Самое сложное – разговор с твоей мамой. Тут врать придется на полную катушку и врать убедительно. Тебе, которая ни врать, ни притворяться не умеет. Да и мне будет непросто, не люблю я врать Вере Игнатьевне, очень я ее уважаю. У тебя еще вопросы есть?
– Вроде, нет, – не очень уверенно ответила Анна.
– Тогда иди. Оформляй сегодня все, какие можно бумаги для загранпаспорта, купи билет в Москву и, главное, подготовься как следует к разговору с мамой. Продумай и прорепетируй все, что надо сказать, и ни в коем случае не отступай от намеченной нами линии. Держи деньги на билет.
– Может, зря мы все это затеяли?, – забирая деньги и забыв свою недавнюю решительность, спросила Анна. – Вдруг не пройду я анкетирование это или анализы что-нибудь не то покажут. Как мы все это назад организовывать будем?
– Все у нас получится. Главное – не проговорись и не пиши нигде, что беременна от алкоголика. Иди уже, у тебя, да и у меня дел по горло. Давай вечером созвонимся. Только не звони раньше, чем дочери уснут. Не надо, чтобы лишнее что-нибудь услышали. Да, чуть не забыла, дай-ка мне ключи от твоей квартиры.
– Зачем это?
– Затем это. Потом узнаешь, зачем. Я их Вере Игнатьевне передам. Ты же там вечером будешь, вот и заберешь.
11
Проводив подругу, Катерина сразу отправилась в соседнее с рестораном здание. Это был старинный двухэтажный особняк из красного кирпича, купленный ими недавно. Идея, как всегда, принадлежала ей: соединить эти здания крытым прозрачным переходом и получить таким образом целый комплекс, в котором можно разместить много чего… Работы по переделке и переоборудованию здания, которыми руководил Иван, начались месяц-полтора назад. Катерина и Иван спешили: хотелось все закончить и открыть комплекс в декабре. Праздничные вечера и банкеты начинаются уже с середины декабря, так сразу будет ясно, удачной была затея или нет.
Иван решал какие-то строительные проблемы в окружении нескольких рабочих. Он улыбнулся, увидев жену. Затем, бросив рабочим фразу: «Значит, делайте, как решили», – подошел к жене.
– Случилось что-нибудь? У тебя вид какой-то обеспокоенный.
– Да это все по поводу Ани. У нее неприятности все никак не закончатся. Знаешь, я работу ей нашла за границей. Если все хорошо сложится, через несколько недель она контракт подпишет и сразу улетит минимум на полгода.
– Какую такую работу? – перебил изумленно уставившийся на нее Иван.
– Да мы пока сами толком не знаем, – не моргнув, соврала жена. – В воскресенье она в Москву уезжает, в понедельник у нее собеседование в фирме. И потом она должна ответ получить, берут ее или нет. Только я не об этом поговорить хотела, об этом я тебе дома вечером все расскажу. На сегодня проблема в другом, в муже ее бывшем. Он вчера из дома все продукты утащил, все, до последней луковицы, а так же и деньги все прихватил.
– Иди ты, – совсем как она недавно, отреагировал Иван.
– Вот и я ей так же сказала, – невесело усмехнувшись, ответила Катерина. – Вот зачем я к тебе и пришла. Я тут подумала: может, пошлем кого-нибудь из рабочих замок во входной двери сменить?
– Замок сменить недолго. Но ты же сама говорила, что он имеет право там находиться, раз прописан. Представь, вечером он придет и домой попасть не сможет. Он же милицию вызовет, и та обяжет Анну открыть дверь.
– Не придет он вечером. Того, что из дома уволок ему с собутыльниками на несколько дней хватит. А мы еще добавим, чтобы лопал недели две, не останавливаясь. За это время подберем комнатенку какую-нибудь и быстренько туда переселим. Если у нас все получится с этой работой, Анне уезжать совсем скоро. За это время надо ей помочь здесь все свои проблемы решить, тогда она может ехать спокойно
– А детей своих она на кого оставит? – продолжал задавать вопросы Иван.
– На маму. Да и мы помогать будем. Например, забирать к себе на выходные. Слушай, давай сначала с дверью решим. Остальное я тебе вечером дома объясню.
– Кстати, о двери. Может, ей вообще дверь новую поставить? Старая наверняка ненадежная. Времена сейчас сложные, с надежной дверью им спокойнее будет. Я правильно предполагаю, что на эти месяцы Вера Игнатьевна к внучкам переселится?
– Вот за что я тебя люблю, Иван, – серьезно ответила Катерина. – Возьми ключи от Аниной квартиры.
Вернувшись, она вызвала к себе Тамару, секретаршу и верную помощницу. Скоро три года, как Тамара работает у нее и на нее…
Когда отец умер, их осталось четверо в семье: мама, Ульяна Васильевна, не старая еще, но рано состарившаяся женщина, и трое детей. Старший брат, Виктор, так и не уехал из деревни. Во времена, когда социализм в стране тихо умер, так и не добравшись до стадии развитого, Виктор с женой, поднапрягшись, купили заброшенную ферму недалеко от их родной деревни Расстегаевки. В это время Катерина уже вовсю строила капитализм в своей, отдельно взятой семье. Младшая, любимица всех Наталья, легкая и веселая, уехала из дома в семнадцать с небольшим.
– Я красивая, – часто повторяла она. – А нам, красивым, необязательно работать, надрываясь. Нам надо использовать свою красоту и постараться пристроить ее как можно выгоднее.
Удалось ей это или нет – об этом можно было только догадываться, во всяком случае встречались они теперь очень редко, и особой теплоты в этих встречах не было.
Все последние годы мама продолжала жить одна, все в том же старом деревянном доме, отвечая отказом на все уговоры дочери перебраться к ней.
– Не понимаю я тебя, мама, – сердилась Катерина. – Неужели лучше одной жить? Да что ж тебя там так держит-то? Дом того и гляди развалится скоро!
– Не сердись ты, Катюха, – незлобливо отвечала Ульяна Васильевна. – И пойми: все меня здесь держит. Здесь я у себя дома, деревенская я и не могу в городе жить. А дом и верно ремонта требует, вот ты мне и помоги его сделать.
– Ладно, помогу, только ты мне за это пообещай каждую зиму к нам приезжать месяца на два-три.
– Ох и хитрющая ты девка, – засмеялась мать. – И в кого ты такая уродилась!
На том они и порешили…
А три года назад, в годовщину смерти Ульяны Васильевны Катерина собрала на поминки всех немногочисленных жителей Расстегаевки.
Сидя за столом рядом с братом, она наблюдала за угощавшимися приглашенными.
Как быстро течет жизнь! И как меняет она людей! Взять хотя бы их бывшего соседа, Павла Николаевича. Павел Николаевич был одним из немногих «не злоупотреблявших» мужчин в деревне. Глядя на всегда трезвого, опрятно одетого и души не чаявшего в своих детях соседа, Катерина завидовал этим последним. «Как хорошо иметь такого отца! – думала она. – Не надо прятаться, боясь попасть под тяжелую руку, когда приходит домой пьяный. И за мать не надо бояться! И потом деньги в доме, наверное, всегда водятся, а значит, и еда всегда есть.»
Жена Павла Николаевича умерла примерно через год после смерти ее матери, дети разъехались кто куда уже давно. И он остался один. Как же изменила его жизнь! Глядя на не старого еще, но неопрятно одетого и несколько дней не брившегося мужчину, который поднимал далеко не первый стакан водки, она спросила брата:
– Совсем не навещают дети Павла Николаевича?
– Месяцев шесть назад сын приезжал. Сграбастал последние отцовские сбережения на какие-то свои неотложные дела и укатил через два дня. А дочери давно не были.
– Помнишь, как мы им завидовали?
– Да, быть хорошим отцом и мужем еше не гарантия того, что обеспечишь себе спокойную старость, – философски и не совсем впопад ответил брат.
В это время дверь открылась, и в помещение вошла девушка, которую Катерина сразу заметила. Не заметить ее было невозможно, так она отличалась от всех остальных присутствующих. Яркая восточная внешность, особенно пленяли иссиня-черные вьющиеся волосы и черные миндалевидные глаза. Высокий рост и идеальных пропорций фигура дополняли впечатление редкой красоты.
– Давненько в нашей местности не водилось таких красавиц! – воскликнула она удивленно. – Это кто же такая?
– Помнишь Непутевую Варвару? – спросил брат.
– Олимпиада? Не может быть! – не поверила Катерина. – Я ж ее помню тощей и нескладной. И еще помню, что она всегда черная, как уголек, была. Мы еще как-то смеялись, что ей и загорать не надо.
