ежедневных вопросов, которые самим идеологам кажутся незначительными, неправильными, неинтересными или даже «уводящими в сторону» от подлинного понимания классовых интересов. Ведь практически любой конкретный социальный вопрос, который волнует сегодня большинство, не является и не может являться по определению сущностным «классовым вопросом». Для того чтобы такие вопросы начали людьми ставиться, эти люди сами должны пройти определенный путь общественной борьбы, путь решения других, не интересных для идеологов, но насущных для масс вопросов (зачастую по ходу дела радикально их переформулируя).
Очень поучительным примером была дискуссия о вступлении России в ВТО. Значительная часть левых просто отказалась в ней участвовать, сочтя, что спор о «протекционизме» или «свободном рынке» это чисто буржуазный вопрос.
Между тем для реальных, а не воображаемых абстрактных трудящихся, от решения этого вопроса зависели их рабочие места, их заработки, благополучие их семей, перспективы их жизни. Ещё более ярким, по сути трагическим примером является ситуация в Новороссии. Ясное дело, что либеральные левые просто не могут выступить против позиции своих «старших партнеров», настоящих, совершенно не левых либералов. Но это же не то, что можно сказать публично. Потому аргументы для самооправдания ищут они не в либеральном, а именно в леворадикальном дискурсе, ссылаясь на то, что республики Новороссии не являются социалистическими. Где, спрашивается, вы сегодня видели социалистические республики? И главное, реальный вопрос в Новороссии для трудящихся состоит не в том, насколько прогрессивными и последовательными являются действия возникших там новых властей (в условиях, когда их единственный союзник Россия систематически блокирует не только попытки проводить левую политику, но и вообще любую попытку сделать на освобожденной территории хоть что-то мало-мальски осмысленное), а в том, какая участь ждет жителей Новороссии, да и всей Украины в случае победы там нынешнего киевского режима. Ответ на этот вопрос, увы, более чем очевиден, но он совершенно не интересен «радикальным интеллектуалам». Это не их судьбы и не их жизни.
Даже и не их страна. Последнее, впрочем, относится и к России. Ведь у этих пролетариев интеллектуального труда действительно нет родины.
Социалистическое сознание овладевает массами ровно в той мере, в какой оно помогает им в решении вопросов их практического бытия, становится инструментом, позволяющим ориентироваться и эффективно, результативно действовать в реальном мире, а не в мире абстрактных теорий. Убежденность прямо пропорциональна накоплению результатов (пусть и промежуточных и порой малозначимых с точки зрения перспективы борьбы). По той же самой причине заведомо обречены все попытки создать очередную левую (социалистическую, коммунистическую, рабочую и т. д.) партию просто ради создания идеологически правильной партии. Эти попытки, никак не увязанные ни с массовым движением, ни с политической стратегией, раз за разом повторяются и проваливаются.
Все ссылаются на опыт двух русских революций, не понимая главного, чему он учит: массовая революционная партия не может быть создана без массового общественного подъема и обострения социальной борьбы. Эта борьба будет спровоцирована далеко не «правильными» с идеологической точки зрения вопросами, но именно такими вопросами и ситуациями, которые задевают людей за живое, принуждают действовать зачастую вопреки их желанию. В такие моменты, как и на Украине в 2014 году, участниками событий становятся сразу десятки и сотни тысяч людей, не обладающие никакой политической культурой и идеологической подготовкой. Но именно в эти моменты возрастает ответственность интеллектуалов и активистов, которые обязаны, участвуя в событиях, вносить в этот процесс максимальную рациональность, находить и выстраивать для него стратегическую перспективу.
Увы, чем более левые активисты и интеллектуалы заняты своими собственными играми в периоды «спокойного» развития, тем меньше они пригодны для такой работы в период кризиса.
Массы оказываются предоставлены самим себе и стихийно, методом проб и ошибок ищут свой путь — с ужасными политическими и моральными потерями, которых легко можно было бы избежать. Ответственность за такое положение дел лежит не на политически необразованных массах, а именно на «продвинутых» интеллектуалах, не желающих замарать свои мозги размышлением о практическом.
Многие, похоже, в самом деле думают, будто марксистскую партию можно создать в любой данный момент при наличии некоторого количества индивидов, разделяющих правильные взгляды и добросовестно повторяющую ту же последовательность действий, которая в начале XX века привела к успеху Ленина и его соратников.
Такое механическое воспроизведение действий и решений прошлого приводит к тому, что почти все организационно-политические меры превращаются в подобие магического ритуала, совершаемого узким кругом посвященных. Как будто мы имеем дело не с задачей формирования дееспособной структуры, работающей здесь и сейчас, а с попыткой магическим образом вызвать к жизни призрак Ленина, Сталина, Троцкого или ещё кого-то из героев революционного прошлого.
Но эти призраки если и появятся на подобном собрании, то лишь для того, чтобы горько посмеяться над его участниками.
2015 г.
Сталин и Путин
В 2017 году исполнилось 80 лет трагическим событиям 1937 года. Массовые репрессии в Советском Союзе имели место и раньше, да и соратников по партии, оказывавшихся в оппозиции к руководству, регулярно преследовали и ссылали. Но именно в тот год репрессии не только достигли кульминации, но обрушились на головы множества людей, вообще не имевших отношения к политике, или партийцев, совершенно лояльных к генеральной линии.
Неудивительно, что либеральная общественность реагирует на данную годовщину потоком статей об ужасах тоталитаризма, доказывающих неразрывную связь между коммунистическими идеями и террором. Удивительно другое. Несмотря на три десятилетия постоянных разоблачений и бессчетное множество публикаций о сталинских преступлениях, популярность генералиссимуса постоянно возрастает.
Либеральные публицисты признают это и призывают друг друга опубликовать ещё больше разоблачительных текстов и рассказать ещё больше ужасов. По вполне понятным причинам, результат оказывается обратным ожидаемому. Если за всё это время они достигли лишь роста популярности Сталина, то откуда уверенность, будто, тупо продолжая делать именно то, что они безуспешно делали раньше, можно добиться иного результата?
Однако в чем причина того, что популярность советского вождя не просто растет, но перекрывает популярность кого-либо из живых и действующих политиков? Собственно, всерьез говорить о позитивном рейтинге у кого-либо из официальных лиц, кроме Путина, не приходится. Но и с Путиным всё как-то неважно. Ведь как бы ни раздували его рейтинг прикормленные социологические службы, в сравнении со Сталиным он проигрывает. Случись в стране выборы, на которых покойный генералиссимус баллотировался бы против действующего президента, первый победил бы второго с разгромным счетом.
Несложно догадаться, что популярность Сталина есть оборотная сторона непопулярности существующего социального и политического порядка среди граждан России. А также отторжения народом идеологии и практики либерализма. Тут связь самая прямая. Чем больше либеральная публика увязывает пропаганду своих идей с разоблачением сталинизма,
