Может это игры подсознания такие? Кучерявый Роман приехал ко мне на скорой, а пока я валялся в отключке, мне привиделось целое приключение с его участием.
— А почему он молчит? — спросил Роман.
— Не боись, Роман, сейчас он все вспомнит, и ты еще пожалеешь, что у него голос прорезался, — чернокожий доктор громко захохотал, демонстрируя два ряда идеальных жемчужно-белых зубов.
— Что вспомнит? — прохрипел я. Откашлялся. Понял, что жутко хочу пить. И есть.
И тут вернулся еще один кусочек реальности. Как я выбрался из бочки в каком-то не то гараже, не то ангаре. И пока я крутил головой, что-то больно кольнуло меня в шею. Ноги сразу стали ватными и подломились. Настя успела меня подхватить, чтобы я не рухнул на серый бетонный пол. А Роман махал руками у меня перед лицом и что-то кричал. Слова плохо доходили до угасающего сознания, но кое-что разобрать успел. Что-то вроде: «Прости, Клим, это для твоего же блага!»
— Ты меня вырубил! — зарычал я и рванулся. Ремни больно врезались в запястья. — Эй, что за херня? Почему я привязан?!
— Тихо, тихо, Клим! — черный доктор склонился надо мной. — Подожди, я катетер уберу...
— О, я вижу, ты вспомнил! — неожиданно обрадовался Роман. — Вот и прекрасненько. Вот и отличненько.
— Подожди, Рома, дай мне минутку, — пророкотал над самым ухом голос доктора. — Клим, сейчас внимательно следите за этой штукой.
Он поднял перед моим лицом медицинский молоток. Отвел его вправо. Потом влево. Поднял повыше. Кивнул и сунул в карман.
— Все, он весь твой, — заявил он и выпрямился. — Сам с браслетами справишься или тебе помочь?
— Не глупее некоторых! — огрызнулся Роман. — Я все-таки целый доктор наук, как-нибудь сумею разобраться.
— Между прочим, долгие занятие одной и той же дисциплиной формируют туннельное зрение во всех смыслах, — веско заявил чернокожий доктор и снова засмеялся. — Так что ты смотри, может тебе санитара в помощь прислать надо...
Роман шутливо толкнул Максима в плечо, тот подскочил на месте, и, ухмыляясь во весь белозубый рот вышел из палаты. И прикрыл дверь. Обычную, деревянную. Я бы даже сказал, винтажную. Помню, что такие двери были в больнице, в которой я в детстве лежал — покрашенные белой масляной краской, со стеклянным окном в верхней части.
Я мрачно уставился на Романа. Хотелось бы еще сложить руки на груди, но они все еще были пристегнуты.
— Клим, ты только не злись, — сказал Роман, усаживаясь на пустую соседнюю кровать. Всего кроватей в палате было восемь, но остальные, кроме моей, не заняты. Никаких мониторов или чего-то подобного не было. Просто кровати. Причем тоже такие, старорежимные. Обычные деревянные спинки, никакого тебе поднимающего механизма. С другой стороны, оно и понятно. Если это больница какого-то захолустного карельского поселка, то откуда в ней возьмется современное оборудование?
В голове опять все перепуталось. Так что мне приснилось, а что было по-настоящему? «Я Жучке шмеля под хвост запустила, пусть развлекаются...» — ни с того, ни с сего вспомнилось мне.
— Где моя машина? — спросил я. Просто нужна была какая-то отправная точка.
— Скорее всего, осталась на дороге, — Роман пожал плечами.
— Так это что, похищение? — я попытался ухмыльнуться, но вместо этого просто покривил губами. — Тогда спешу вас огорчить. У меня ни черта нет.
— Да нет же! — воскликнул Клим и хлопнул себя ладонями по коленям.
— Какое сегодня число? — спросил я.
— С утра было двадцать четвертое сентября, — Роман почесал кончик носа.
— То есть, я в отключке всего несколько часов? — спросил я. Пошевелился. Ремни снова врезались в запястья. — Да отвяжи ты меня уже! Я что, сумасшедший по-твоему?
— А драться не будешь? — спросил Роман, хитро прищурившись.
— Очень мне надо с тобой драться... — пробурчал я.
— Это хорошо, что ты в порядке, — Роман повозился над правым запястьем. — На самом деле мне надо довольно много тебе рассказать, только я не знаю, с чего бы начать, чтобы ты сразу меня за сумасшедшего не принял... — Пряжка щелкнула, и я почувствовал, что рука свободна. Перегнулся через меня и отстегнул вторую руку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Не дожидаясь, пока он разогнется, я ухватил его одной рукой за правую руку, а другой за горло. Быстро сел и упер колено снизу в его затылок. Он захрипел, запахал второй рукой, на глазах выступили слезы.
— Драться я с тобой, конечно, не буду, — прошипел я. — Но в эти твои дурацкие игры играть не намерен, понял? Давай-ка веди меня к выходу и вези туда, откуда привез.
— Клим... Клим... — прохрипел он, хватая меня за руку свободной рукой. Не пытался выворачиваться или отбиваться.
С моей рукой что-то было не так. Да и вообще со мной. Я разжал пальцы и стал удивленно разглядывать ладони. Кожа посветлела и стала как будто моложе. Не было пары памятных шрамов. И корявый след от ожога на правом предплечье тоже куда-то исчез. И глаза... Зрение как будто вернулось в молодое состояние. Или даже получше. Рядом с дверью висел листочек с печатным текстом мелким шрифтом, так вот я со своего места видел каждую букву.
Роман сполз на пол, потом быстро откатился и вскочил, потирая шею. Но не стал никого звать или убегать.
— Ну ты и зверюга, — сказал он и заперхал. — Чуть шею мне не сломал!
Но я на него уже не смотрел. Я потянулся к щиколоткам, чтобы отстегнуть ремни еще и на них. Тело послушно согнулось, поясница даже не пискнула. Я снова посмотрел на свои ладони. Потом похлопал себя по груди, по корпусу... В голове не укладывается. Я сплю что ли? Когда доживаешь до полтоса, как-то привыкаешь к тому, что где-то постоянно что-то ноет. Сломанные когда-то ребра на хреновую погоду. Колено, уже просто от общей изношенности. В боку покалывает. Поясница тоже по-всякому норовит о себе напомнить. Привыкаешь. Считаешь, что здоров, как бык все равно. А сейчас у меня не болело ничего вообще. Я умер что ли? Или реально просто сплю еще, вот и нет никаких ощущений... Хотя стоп. Сгиб локтя побаливал под в том месте, откуда черномазый доктор кататер выдернул. Ну и остальные ощущения, в целом, никуда не делись. Например, мочевой пузырь отчетливо так сигнализировал, что неплохо бы сейчас задать все еще потирающему шею Роману, где в этой сельской больнице туалет.
— Что вы со мной такое сделали? — спросил я, когда, наконец, справился с ремнями на лодыжках. — Мне это кажется, или как?
— Ну... это... Клим, я все тебе объясню, только не кидайся на меня больше, ладно? — Роман на всякий случай сделал шаг назад. — По-другому было никак нельзя, в отличие от вашего мира, в нашем есть некоторое количество... эээ... болезнетворных бактерий и вирусов, которые бы тебя в кратчайшие сроки убили. Поэтому тебе и вкатили полный коктейль Лайзы-Бахтеева. Потому что иммунизация от каждой дряни по отдельности заняла бы очень много времени, и держать тебя бы пришлось в стерильном боксе. А так мы, получается, убили двух зайцев одним ударом.
— Роман, вот ты вроде говоришь понятные слова, — хмыкнул я. — Ну, почти все. Только они почему-то у меня не складываются в единый смысл.
— Слушай, я не медик, поэтому не смогу объяснить, как это все работает, — Роман развел руками. — В общем, смысл процедуры такой — тебя на неделю помещают в автоклав и накачивают твое тело разными там ингибиторами теломеразы, антителами и прочими деликатесами, которые делают его устойчивее к агрессивной среде, почти всем вирусам и болезням, ну и немного моложе тоже делают, если применяют не к подростку, а к взрослому человеку. Регенерация активируется бурная...
— Как семь дней? — удивился я. — Ты вроде сказал, что двадцать третье сегодня.
— Есть небольшой временной зазор, — сказал он. — Примерно в неделю как раз.
В голове было пусто. Кажется, несмотря на мирную и даже где-то очень уютную, хоть и весьма спартанскую обстановку, организм среагировал на шоковую ситуацию и переметнуться в «полевой» режим. Меньше думай, меньше реагируй. Чем меньше собственных мыслей в голове, тем больше там места для наблюдений за окружающей действительностью.
