Со стороны вышки раздался электрический треск, скрежет металла по металлу и негромкий хлопок. Потом далеко в стороне кто-то закричал.
— Идем-идем, пока им там не до нас! — Роман потянул меня за рукав. Я почувствовал, что начинаю закипать. И больше всего мне сейчас хотелось остановиться и заорать во всю глотку: «Да что за хренотня тут происходит?!» Ничего не понимаю. Эта парочка — какие-то диверсанты? Влезли на военный объект и устроили... а что устроили?
Тогда почему прапор прикинулся ветошью, когда Настю увидел?
«Капитан Коваль, особый отдел».
Я поддался настойчивым тормошениям Романа и поплелся за ним.
И подумал почему-то про самолет и стюардесс. Если турбулентность трясет, но стюардессы продолжают шнырять по салону и разносить напитки, то бояться нечего. Значит все штатно, никому ничего не угрожает, бери свой чай и жуй свой бутер. А напрягаться стоит только если стюардессы вдруг расселись по своим креслам и пристегнули ремни. Если взлетели уже давно, а до посадки еще далеко.
Роман и Настя были слишком спокойны, даже как-то легкомысленны. Скорее троллили этого Семеныча, а вовсе не всерьез чем-то угрожали. С такими лицами преступлений не совершают.
«Можно подумать, ты большой специалист по тому, с какими лицами совершают», — ехидно поддел я сам себя, пробираясь вслед за Романом через цеплючие кусты.
— Сюда, — Роман посторонился и посветил фонариком вперед и вниз. В этом месте под бетонным забором имелся неширокий лаз-подкоп, будто собака разрыла землю между двумя здоровенными валунами. — Давай за мной.
Роман плюхнулся на четвереньки и ловко прополз под забором. Я замер, моргая. Без фонарика стало непроглядно темно.
— Да все нормально, Клим, давай вылезай, — раздался за плечом голос Насти. Я чуть не подскочил на месте. Когда она успела опять нас нагнать? — У нас там машина.
Лаз был откровенно узковат. Я еле-еле протиснулся. Изгваздался весь, наверняка, как свинья.
— Что там? — спросил Роман у выскользнувшей из-под забора Насти.
— Сунула Жучке шмеля под хвост, пускай развлекаются, — валькирия снова забросила ружье на плечо. Они оба засмеялись, будто она сказала какую-то очень знакомую шутку.
— Клим, ты не кипятись, просто доверься нам, и все пучком будет, — Роман хлопнул меня по плечу.
— На брудершафт не пили вроде, — буркнул я.
— Что? — переспросила Настя.
— Проехали, — огрызнулся я. — Где там ваша обещанная машина? А то холодрыга такая...
Машина оказалась под стать парочке. Явно видавший всякое дерьмо УАЗик, правда с какими-то непривычными наворотами. Будто его отдали на прокачку пьяному автослесарю, двинутому на узорах из гнутой арматуры. И на крыше с правой стороны он еще зачем-то присобачил прямоугольный громкоговоритель. А на кенгурятник приварил звезду с серпом и молотом. Секта свидетелей СССР у них тут что ли?
Я забрался на заднее сидение, все три двери синхронно хлопнули. Мне пришлось повторить, потому что с первого раза моя дверь не закрылась.
— Да хреначь со всей дури, не развалится! — сказал Роман, поворачиваясь ко мне с переднего пассажирского места. — Это только кажется, что он такой хлипкий.
— Обещали новый к зиме, — сказала Настя.
— Только забыли уточнить, к какой, — хохотнул Роман.
Двигатель пофыркал, прочихался и зарычал. Не включая фар, Настя тронулась, цепляя лобовым стеклом ветки кустов.
— А фары включить религия не позволяет? — спросил я.
— Мне и так отлично все видно, фары только мешают, — сказала Настя. —
— Настя у нас феномен, — с гордостью заявил Роман, будто сам принимал участие в феноменальности Насти. — На новичков всегда впечатление производит.
— Служу советской науке! — отчеканила Настя.
В целом, людей можно поделить на два типа. Одни в случае любой непонятной ситуации начинают метаться и бежать, как всякие там травоядные антилопы, жители равнин. Другие замирают и вцепляются во все доступные опоры, как живущие в горах и на деревьях хищники. Ну, грубо, конечно. Какие-нибудь горные козлы совсем даже не хищники, но если бы они в любой непонятной ситуации начинали метаться, то падали бы они гораздо чаще. Хотя, с другой стороны, откуда я знаю статистику падений горных козлов?... Просто я себя всегда относил ко второму типу, и мне было куда приятнее представлять себя снежным барсом, а не горным козлом. Так что в своей псевдонатуралистичной теории деления людей на два типа я одних называл «травоядными», а других — «хищниками». И раз я начал об этом всем думать, значит градус непонятности этой ситуации для меня далеко зашкалил за понятие «норма».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Куда сейчас? — спросила Настя, выруливая из лесного бездорожья на надсадно заскрипевшую под колесами гравийку.
— На КПП, — отозвался Роман.
— Так ночь же, закрыто там, — Настя чем-то зашуршала, будто разворачивала газетный сверток. В машине запахло колбасой. — Будешь бутерброд? Я что-то так жрать хочу, уже просто сил нет. Клим, ты не голодный?
Я открыл рот, чтобы отказаться, все-таки не так давно весьма сытно поужинал в ими же порекомендованном заведении. Часа два назад или около того?
— У нас же бочка все еще в багажнике? — задумчиво проговорил Роман.
— Ну да, ты же мне запретил ее выбрасывать, — ответила Настя. — Так будешь бутерброд, Клим?
— Отлично! — раздался звук, будто Роман хлопнул себя ладонью по коленке. Видно мне не было ни черта вообще. Темень, хоть глаз выколи. Потом он сказал уже невнятно, видимо, жевал. — Вот как мы сделаем...
— Посадим его в бочку, а на КПП скажем, что на полигон отходы везем? — сказала Настя. Тоже невнятно. Видимо, жевала.
— Отходы? — переспросил Роман. — Я думал сказать ракетное топливо...
— Вот ты деревня, Рома! — Настя засмеялась. — У нас твердотопливные ракеты уже давно, кто к ним топливо в пластмассовых бочках будет возить?
— А с чего ты взяла, что караульные это знают? — спросил Роман.
— Гордыня — твой грех! — с пафосом заявила Настя. — Если человек военный, то это вовсе не значит, что он тупой и необразованный.
— Ну Семеныч же в кадавра поверил, — хохотнул Роман.
— Ты всех-то по Семенычу не равняй, — беззлобно огрызнулась Настя. — Там на бочке, если что, знак биологической опасности. Даже тупой Семеныч бы понял, что никакое там не ракетное топливо.
— А что на самом деле было в бочке? — спросил я.
— Органические удобрения, — ответила Настя.
— А что, между прочим, неплохой проект — создать ракету, летающую на навозе, — задумчиво протянул Роман.
— Ну вот и отдай своим гаврикам команду, все равно зря штаны протирают второй месяц, — они оба опять рассмеялись.
— Спасибо, я недавно поужинал, — пробурчал я.
— Клим, тебе снова придется нам довериться, — Роман повернулся ко мне. Что-то щелкнуло, и салон машины осветился неярким светом круглой лампы-таблетки на потолке. — Понимаешь, Соловец — город закрытый, так что без документов тебя внутрь не запустят, а снаружи мы тебя легализовать не сможем.
В принципе, все слова по отдельности были понятными. Ну, кроме, может быть, Соловца. Никакого города Словец рядом с Петрозаводском отродясь не было, хоть открытого, хоть закрытого. Я не то, чтобы все тут вдоль и поперек изъездил, но в Карелии был далеко не впервые, прямо скажем.
— Так, стопэ! — я ухватился покрепче за спинки передних сидений. — Я ни черта не понял, что вы тут такое затеяли... КПП, Соловец, легализация... Но вообще-то у меня уже есть планы на ближайшее время. Меня ребята ждут в точке рандеву, так что спасибо, конечно, за чудесное избавление от Семеныча, но верните-ка меня к моей машине... Я же ее открытой посреди леса бросил.!
— Он еще не понял, — развел руками Роман.
— А что он должен был понять, когда ты ему ничего не объяснил? — Настя пожала плечами.
— Видишь ли, какое дело, Клим... — осторожно начал Роман и сунул пятерню в свою кучерявую шевелюру. — Боюсь, что ребята тебя не дождались. С машиной неудобно получилось, но ничего тут уже не поделаешь...
