Я грустно усмехнулась, вспомнив Барта и наш нелепый роман. Барт работал в банке лет двадцать, в должности кого-то там по обслуживанию электронных баз данных, и ассоциировался у меня исключительно с этими базами. Даже думал как база данных: в одной колонке мозгов у него стояли удовольствия, то есть я, в другой — расходы на бензин. Других связанных со мной расходов у него не было, я патологически везде и всегда за себя платила.
Я пришла к выводу, что чем-то необъяснимым, какой-то своей «мужско-половой» энергетикой меня все-таки привлекали именно русские мужики, причем не из эмигрантских кругов, а те, настоящие, живущие в России, прошедшие там все сумасшедшие перемены, за которыми я наблюдала лишь со стороны. Я подозревала, что годы перестройки просто обязаны были родить в России какой-то новый, не известный мне сорт людей, — почувствовавших неистовство свалившейся прямо на голову свободы, готовых бросить вызов жадной и удушливой власти, людей умных и сильных, и не просто выживших, а ставших кем-то и чего-то достигших. И привлекали меня в них вовсе не их деньги, которые, как я надеялась, даже для них не были конечной целью, а именно те черты характера, благодаря которым они стали теми, кем стали. Но как же я боялась теперь, познакомившись с Максом, что, сидя в своей эмиграции, я все просто излишне романтизировала, напридумывала, и на поверку Макс окажется таким же, как и другие мои клиенты — упертым и самовлюбленным самодуром, помешанным на власти и деньгах до полной потери каких-либо нормальных человеческих ценностей.
Разволновавшись, я уже не могла сидеть и рассекала восьмиметровую кухню по диагонали между холодильником и накрытым к чаю столом: по два шага в каждую сторону. Я прекрасно понимала, что ничего этого не сумею связно объяснить маме, но, остановившись, решилась все-таки сделать последнюю попытку.
— Мам! Во-первых, ты уже замучила этим словом — «миллионер». Просила ведь я относиться к его деньгам спокойнее! А во-вторых, ну как мне тебе доказать, что я не искала специально миллионера-то?! Это случайность, причем скорее неприятная, создающая какое-то неравенство между нами, а я терпеть этого не могу!
— Ну смотри. Тебе жить. Я свое мнение высказала. Связавшись с нашим российским бизнесменом, ты в самую грязь полезла! И помяни мое слово, ты еще не раз об этом пожалеешь! — сказала мама с горечью. — Воры они, и все тут. Вовремя оказались там, где нужно. Ты ничего про них не знаешь, не ведаешь, что тут творилось, пока ты жила вдалеке. Ладно, твой герой там защищал кого-то в школе до сексуального голоса, но нос-то у него перебит все-таки позже, и что ты об этом в конце концов знаешь? И где твой герой сейчас? Ты из-за него приехала, а он тебе даже не звонит!
Мама с привычной материнской жестокостью просто била под дых. Я умоляюще посмотрела на Машку.
— Ну ладно вам! Расскажи лучше, как там твой бизнес поживает, — сказала она.
Бизнес мой чувствовал себя распрекрасно, и это обычно очень радовало маму, но сбить ее сейчас оказалось не так-то просто.
— Да что вы мне про бизнес?! С ним все понятно, хоть что-то должно у тебя быть путево в жизни! Но вот то, что ты никого никогда в грош не ставила, во всем опиралась только на свое мнение, в жизни еще меня не послушала…
Она не успела закончить, потому что тут, слава богу, наконец, зазвонил мой голландский телефон. От неожиданности я почти вздрогнула и, чуть не опрокинув на себя чашку с горячим чаем, схватилась за трубку. Это было очень вовремя, потому что иначе бы мы с мамой просто поссорились.
Голос у Макса звучал устало и менее деловито, чем утром. Вечерний его голос, подумала я. Выяснилось, что день оказался для него еще хуже, чем он предполагал, и он освободится не раньше, чем к половине одиннадцатого вечера. Мы помогли друг другу прийти к общему мнению, что это, наверное, уже «немного поздновато для встречи», и решили все перенести на завтра.
— Извини меня, солнышко, — сказал он на прощанье. — Я очень хотел тебя увидеть. Просто не вышло сегодня. Завтра — точно! Заметано?
В моей груди немедленно расцвели розы, даже не розы, а неизвестные науке огромные тропические цветы, с большими розовыми покачивающимися лепестками и сладким-сладким запахом.
Я выключила телефон с таким видом, что мама только молча вздохнула. Мне вдруг ужасно захотелось остаться одной, и я вышла покурить на балкон.
Опершись о перила, я слушала, как лягушки старательно провожали день серенадами, и поглядывала на багровое солнце, стоявшее почти у самого горизонта и уже едва заметное из-за шестнадцатиэтажек за оврагом. На улице мигали, пытаясь заступить на вечернюю вахту, оранжевые фонари. Было тихо и спокойно, и в окнах домов уютно горел свет.
Я вспомнила весь свой день, в течение которого меня так пугала перспектива встречи с Максом, и почувствовала себя глупой маленькой девочкой. О чем я вообще сегодня думала? Меня пугало все: и то, что я себе не представляла ресторан, куда он ходит, и в чем я должна туда прийти… (вот так вот начитаешься Оксаны Робски в эмиграции и вообще не знаешь уже, что носить в Москве), надо ли мне за себя заплатить или при нашей разнице в доходах мое предложение будет выглядеть просто нелепо? Но больше всего, как я понимала сейчас, меня волновало, понравлюсь ли я ему, а он мне. Все-таки первая встреча была чересчур короткой и так давно. Считай, ее не существовало вовсе. А потом был только виртуальный роман по телефону, а это, как ни крути, не одно и то же, что свидания. Значит, после такого перерыва я собиралась на первое свидание!
Но сейчас, когда вибрации его голоса еще звучали где-то внутри меня, все мои недавние страхи показались мне полным бредом. Внезапно, впервые за два месяца нашего знакомства, я осознала, что, кажется, безнадежно, по уши влюблена.
День третий
Макс ждал меня в машине у подъезда, — в большой, блестящей, нарядной машине. Да, русские мужики всегда умели извлекать удовольствие из своих денег! Я подумала, что даже несмотря на то, что он, наверное, уже лет десять ездит на машинах такого класса, это до сих пор ему приятно. Ведь окружающим фоном выступает вся остальная страна, в своем подавляющем большинстве еще находящаяся на стадии мечтаний о покупке первого комплекта мебели из «Икеи».
Уже вечерело, но я, секунду поколебавшись — не будет ли это совсем глупо? — все-таки решила нацепить на нос темные очки в стиле Софи Лорен. Они прикрывали не только глаза, но и половину лица, и могли пригодиться, если меня вдруг захлестнут слишком сильные эмоции. Очки я купила специально для Москвы и именно с этой целью — прятать глаза и лишние чувства под огромными круглыми темными стеклами. Я была от природы излишне застенчивой, и, как с этим ни билась годами, до конца искоренить в себе мне это так и не удалось.
Я скользнула на светлое кожаное сиденье и захлопнула дверку. Звук был массивный и глухой, — как на подводной лодке, почему-то подумала я. Хотя там вроде люки завинчиваются? Но это было все равно, я чувствовала себя как под водой. Звуки города тотчас прекратились. Я распрямила спину, пристроилась поудобнее, пристегнулась, и только после этого решилась посмотреть на Макса. Он все это время молча ждал, пока я закончу свои приготовления, смотрел на меня и улыбался.
— Ну здравствуй, солнышко!
На Максе была черная рубашка, расстегнутая на три верхних пуговицы, и светло-голубые джинсы. Он сидел, откинувшись назад и прислонясь затылком к стеклу, чтобы быть ко мне вполоборота. Не потянулся меня поцеловать, вообще не шевельнулся, просто сидел, рассматривал меня и улыбался.
— Ну привет! — улыбнулась я в ответ.
— Суперзамечательно выглядишь!
— Ты тоже.
— Ты уже голодная? Я забронировал нам столик в очень приятном местечке, надеюсь, тебе понравится.
Макс вел машину медленно и уверенно. Я смотрела на дорогу. Проехав по Мосфильмовской, мы выехали на Ленинские горы. Было около восьми часов вечера, машин на дороге осталось мало, наверное, необычная для начала июня жара разогнала всех по дачам и курортам. Солнце уже вошло в ту предзакатную стадию, когда все цвета становятся слегка золотистыми и более яркими. Дневная жара спала, и воздух был приятный и тоже расслабленный, как Макс. Мне стало уютно и спокойно.
— Ну рассказывай, солнышко, как ты доехала? Как тебе у нас в Москве показалось?
— Да нормально доехала. В «Шереметьево» взяла такси. Только ехали мы почему-то больше двух часов, пробки в Москве, скажу я тебе! И загазованность та еще! Кондиционера в «Волге» нет, окно закроешь — жить неохота от духоты, откроешь — думаешь, что охота, но долго с такими газами просто не выживешь. Надышалась на Ленинградке так, потом весь вечер кашляла, как после поездки в рикше по Бомбею! У вас что, техосмотр не принято делать? Такое ощущение, что половина машин его бы не прошла.
